началами свободы и самоуправленія и что такъ называемый терроризмъ порождается лишь глубочайшимъ несоотвѣтствіемъ между ультра-реакціонною политикою правительства и назрѣвшими потребностями Россіи.
Но какъ бы испугавшись того зерна вѣрной мысли, которая проскользнула въ качествѣ неотразимаго вывода изъ ихъ собственныхъ разсужденій, „Московскія Вѣдомости напечатали вслѣдъ за тѣмъ на ту же тему рядъ другихъ статей, которыя до такой степени пошлы и неумны, что относиться серьезно къ нимъ уже не приходится и потому мы поговоримъ о нихъ въ иномъ тонѣ.
„Наши либералы — пишутъ „Московскія Вѣдомости — съ начала текущаго года упорно твердили, что „осенью у насъ начнется „политическая весна съ „земскимъ парламентомъ , „свободой печати , „свободой сходокъ и прочими прелестями революціоннаго катехизиса. Мы недоумѣвали предъ этими смѣлыми пророчествами, такъ какъ отлично знали, что В. К. Плеве никогда на такой возмутительный вздоръ не согласится. На наши категорическія опроверженія этихъ нелѣпыхъ предсказаній намъ отвѣчали двусмысленными улыбками и простымъ повтореніемъ сказаннаго. Теперь всякія недоумѣнія исчезли. Основной смыслъ зловѣщихъ пророчествъ сталъ совершенно ясенъ: государственный переворотъ, очевидно, долженъ былъ произойти „осенью не при содѣйствіи В. К. Плеве, а безъ него, по насильственномъ прекращеніи его дѣятельности.
И такъ „либералы повинны уже не въ какомъ-нибудь тамъ „моральномъ соучастіи въ убійствѣ Плеве, а въ фактической организаціи дѣла 15 іюля. Но разъ это такъ, то непонятно, чего же смотритъ слѣдственная власть, во главѣ которой по дѣлу объ убійствѣ Плеве стоитъ самъ министръ юстиціи, генералъпрокуроръ Муравьевъ?!
Г. Муравьевъ! Вѣдь, вамъ же даютъ въ руки всѣ нити заговора, — чего же вы ждете? Вѣдь, вамъ совершенно ясно говорятъ, что убили Плеве „либералы , нѣкоторые изъ которыхъ (опредѣленныя физическія лица, г. Муравьевъ, опредѣленныя лица, — чего же больше надо для слѣдователя: тащите ихъ!) уже давно очень откровенно намекали г. Грингмуту о событіи 15 іюля. Значитъ, стоитъ только арестовать этихъ „двусмысленно улыбавшихся либераловъ да пристегнуть по пути и г. Грингмута, по обвиненію „въ знаніи и недонесеніи и всѣ корни преступленія въ рукахъ. Пользуйтесь же, г. Муравьевъ, пользуйтесь драгоцѣннымъ указаніемъ и не забывайте, что вы, вѣдь, тоже не изъ тѣхъ Муравьевыхъ, которыхъ вѣшаютъ, а изъ тѣхъ, которые вѣшаютъ! . . .
„Либераловъ необходимо искоренять всѣми мѣрами, ибо, знаете ли вы, кто они такіе и до чего они дошли? Не знаете,— такъ послушайте экспертовъ изъ тѣхъ же „Московскихъ Вѣдомостей . Увидя, до какого благоденствія и процвѣтанія довелъ Россію Александръ III, враги отечества задумали положить этому конецъ. Долго ковали они для этой цѣли свои коварные ковы и, наконецъ, „рѣшили соединенными силами пустить въ ходъ всѣ средства, примѣненныя ими 25 лѣтъ тому назадъ, — и внѣшнюю войну, и внутреннюю смуту, и революціонную пропаганду, и гнусныя убійства....“
Открылся, наконецъ, смыслъ „загадочныхъ улыбокъ либераловъ ! Неужели же и послѣ этого они не понесутъ заслуженной казни?!
Заговоръ обширенъ, опасность велика. Враги внутренніе и внѣшніе слились въ одномъ единодушномъ чувствѣ ненависти къ Россіи и зависти къ ея величію.
„Если бы В. К. Плеве — жужжитъ комариный „Свѣтъ — былъ измѣнникомъ, еслибы онъ продавалъ Россію и Царя, еслибы онъ лобзалъ стопы низкихъ конституціоналистовъ и расшаркивался передъ анархистами, — онъ жилъ бы и благоденствовалъ.
„Но этотъ слуга самодержавной идеи, этотъ радѣтель русской земли и русскаго народа былъ прямъ и честенъ. „Онъ шелъ дорогой, ему указанной свыше.
„Такъ смерть же ему, — рѣшила существующая у насъ скрытно на Руси массонская ложа, рѣшили всѣ сторонники отдѣленія окраинъ отъ центра.
„И В. К. Плеве кровью запечатлѣлъ вѣрность присягѣ.
Но довольно! Читая всѣ эти комаровско-грингмутовско-мещерскія изверженія, чувствуешь, что находишься въ совершенно нестерпимой атмосферѣ. Необходимъ сильный вѣтеръ, чтобы очистить, наконецъ, воздухъ земли русской отъ накопившихся въ немъ удушливыхъ міазмовъ!... Литераторъ.
Кенигсбергскій процессъ.
I. Отчетъ о процессѣ.
Осенью 1903 г. прусская полиція арестовала въ Мемелѣ и Кенигсбергѣ нѣсколькихъ нѣмецкихъ соціалдемократовъ — рабочихъ и конторщиковъ. Задержаны они были по указаніямъ русскихъ шпіоновъ, прослѣдившихъ, что черезъ этихъ людей
пересылаются въ Россію, изъ разныхъ городовъ Германіи и Швейцаріи, транспорты русской запрещенной литературы. Аресты эти вызвали извѣстный парламентскій запросъ Бебеля и не менѣе извѣстный отвѣтъ гр. Бюлова, за которымъ послѣдовалъ протестъ русской учащейся молодежи въ Берлинѣ. Прусскій министръ юстиціи объяснилъ тогда въ палатѣ депутатовъ, что борьбу съ русской революціонной пропагандой прусское правительство считаетъ своимъ дѣломъ — „Tua res agitur . 1
Въ этой фразѣ — ключъ и къ возникновенію процесса, и къ его общественному значенію. Это было, дѣйствительно, проявленіе политической солидарности русскаго самодержавія и реакціонныхъ элементовъ прусскаго правительства. Союзники разсчитывали общими усиліями, при умѣлой помощи прусской прокуратуры, нанести нѣсколько хорошихъ ударовъ и русской революціонной оппозиціи, и нѣмецкой соціалдемократической партіи. Но русская полиція забыла, что въ Германіи рядомъ съ правительствомъ стоитъ другая сила — общественное мнѣніе. И общественное мнѣніе тревожно прислушивалось къ отголоскамъ страннаго процесса, затѣяннаго на восточной границѣ. Составленіе тайнаго сообщества, государственная измѣна, оскорбленіе Величества — какія страшныя обвиненія. Къ тому же надъ всѣмъ этимъ еще носился призракъ мнимаго русскаго анархизма, которымъ предпріимчивые обвинители пугали нѣмцевъ, недостаточно освѣдомленныхъ о русской внутренней жизни.
Но каждый день процесса, каждая подробность, освѣщавшая то предвзятое однобокое отношеніе прусскаго правосудія, то болѣе чѣмъ странные пріемы обращенія съ истиной оффиціальныхъ представителей русскаго правительства, то ужасную картину гнета, произвола и насилія, царящихъ надъ громадной сосѣдней страной, — все это ударъ за ударомъ разгоняло призраки, вызванные совмѣстной работой русско-прусской полиціи. И всѣ, сколько-нибудь свободно или хотя бы просто культурно думающіе люди, должны были признать, что соціалдемократы были правы, когда, еще до начала процесса, упорно твердили, что настоящіе обвиняемые — не эти десять человѣкъ, по прихоти двухъ дружественныхъ полицій попавшіе на скамью подсудимыхъ. Ихъ заслонилъ другой, дѣйствительно, страшный и могучій врагъ общественнаго порядка — русское самодержавіе, которое въ своей отчаянной борьбѣ съ пробудившимся въ русскомъ обществѣ сознаніемъ человѣческихъ правъ всюду и вездѣ ищетъ для этой борьбы помощи и помощниковъ и позволяетъ себѣ вторгаться въ общественную жизнь сосѣднихъ культурныхъ государствъ. Послѣ разоблаченій кенигсбергскаго процесса многіе повторяютъ фразу прусскаго министра юстиціи, только измѣнивъ ея смыслъ: да, дѣло русскаго освобожденія есть также дѣло нѣмцевъ, задача всѣхъ культурныхъ людей. Недаромъ, говоря объ убійствѣ ф.-Плеве, нѣмецкая, а отчасти и французская пресса ссылалась на ту картину русскихъ порядковъ, которая раскрылась передъ возмущенными слушателями въ залѣ кенигсбергскаго суда. II выводъ былъ очевиденъ — въ такой странѣ, при такомъ вопіющемъ безправіи политическія убійства неизбѣжны.
Въ самую основу, въ самое зарожденіе процесса, русское правительство заложило такой, до наивности грубый, обманъ, который во время хода дѣла поставилъ въ комически неловкое положеніе услужливыхъ прусскихъ юристовъ.
Несмотря на всю настойчивость и изобрѣтательность адвокатовъ, упорно добивавшихся, отъ кого собственно исходила иниціатива процесса, запросъ этотъ такъ и остался невыясненнымъ, такъ какъ министръ юстиціи не далъ своего согласія на опубликованіе бумагъ, которыми обмѣнялись по этому вопросу прусское и русское правительства. Но изъ допроса свидѣтелей, главнымъ образомъ, изъ показаній берлинскаго полицейскаго комиссара по уголовнымъ дѣламъ (Kriminalkommissar) Вейна выяснилось, что нѣмецкая полиція давпо знаетъ, что русская нелегальная печать идетъ въ Россію черезъ Германію и даже знаетъ, какъ эта отправка организована. Самъ по себѣ этотъ фактъ не вызывалъ уголовнаго преслѣдованія со стороны прусской юстиціи, пока ее къ этому не поощрила, или, вѣрнѣе, не подстрекнула, русская тайная полиція.
Первую нить „заговора нашли въ Кенигсбергѣ. Т. е. собственно и отыскивать ее особенно не приходилось, потому что и таможня, и мѣстный ландратъ еще въ началѣ 1903 года, обративъ вниманіе на полученный Клейномъ пакетъ, поручили переводчику разсмотрѣть содержаніе русскихъ сочиненій. Но, убѣдившись, что въ нихъ нѣтъ ничего анархистскаго, отправили пакетъ адресату. Этотъ фактъ документально установленъ на судѣ. Также установлено, что въ октябрѣ 1903 года пакетъ съ нелегальными русскими произведеніями, полученный обвиняемымъ Новаграцкимъ изъ Цюриха, былъ вскрытъ въ таможнѣ, и таможня выдала его получателю, оставивъ у себя по одному экземпляру. Даже, когда, спустя нѣкоторое время, къ Новаграцкому явилась полиція съ обыскомъ, часть литературы все-таки была
1 Отчетъ о преніяхъ въ рейхстагѣ по поводу указанныхъ арестовъ помѣщенъ въ „Осв.“ № 39/40. (Статья „Русскіе шпіоны передъ судомъ германскаго рейхстага .)
Но какъ бы испугавшись того зерна вѣрной мысли, которая проскользнула въ качествѣ неотразимаго вывода изъ ихъ собственныхъ разсужденій, „Московскія Вѣдомости напечатали вслѣдъ за тѣмъ на ту же тему рядъ другихъ статей, которыя до такой степени пошлы и неумны, что относиться серьезно къ нимъ уже не приходится и потому мы поговоримъ о нихъ въ иномъ тонѣ.
„Наши либералы — пишутъ „Московскія Вѣдомости — съ начала текущаго года упорно твердили, что „осенью у насъ начнется „политическая весна съ „земскимъ парламентомъ , „свободой печати , „свободой сходокъ и прочими прелестями революціоннаго катехизиса. Мы недоумѣвали предъ этими смѣлыми пророчествами, такъ какъ отлично знали, что В. К. Плеве никогда на такой возмутительный вздоръ не согласится. На наши категорическія опроверженія этихъ нелѣпыхъ предсказаній намъ отвѣчали двусмысленными улыбками и простымъ повтореніемъ сказаннаго. Теперь всякія недоумѣнія исчезли. Основной смыслъ зловѣщихъ пророчествъ сталъ совершенно ясенъ: государственный переворотъ, очевидно, долженъ былъ произойти „осенью не при содѣйствіи В. К. Плеве, а безъ него, по насильственномъ прекращеніи его дѣятельности.
И такъ „либералы повинны уже не въ какомъ-нибудь тамъ „моральномъ соучастіи въ убійствѣ Плеве, а въ фактической организаціи дѣла 15 іюля. Но разъ это такъ, то непонятно, чего же смотритъ слѣдственная власть, во главѣ которой по дѣлу объ убійствѣ Плеве стоитъ самъ министръ юстиціи, генералъпрокуроръ Муравьевъ?!
Г. Муравьевъ! Вѣдь, вамъ же даютъ въ руки всѣ нити заговора, — чего же вы ждете? Вѣдь, вамъ совершенно ясно говорятъ, что убили Плеве „либералы , нѣкоторые изъ которыхъ (опредѣленныя физическія лица, г. Муравьевъ, опредѣленныя лица, — чего же больше надо для слѣдователя: тащите ихъ!) уже давно очень откровенно намекали г. Грингмуту о событіи 15 іюля. Значитъ, стоитъ только арестовать этихъ „двусмысленно улыбавшихся либераловъ да пристегнуть по пути и г. Грингмута, по обвиненію „въ знаніи и недонесеніи и всѣ корни преступленія въ рукахъ. Пользуйтесь же, г. Муравьевъ, пользуйтесь драгоцѣннымъ указаніемъ и не забывайте, что вы, вѣдь, тоже не изъ тѣхъ Муравьевыхъ, которыхъ вѣшаютъ, а изъ тѣхъ, которые вѣшаютъ! . . .
„Либераловъ необходимо искоренять всѣми мѣрами, ибо, знаете ли вы, кто они такіе и до чего они дошли? Не знаете,— такъ послушайте экспертовъ изъ тѣхъ же „Московскихъ Вѣдомостей . Увидя, до какого благоденствія и процвѣтанія довелъ Россію Александръ III, враги отечества задумали положить этому конецъ. Долго ковали они для этой цѣли свои коварные ковы и, наконецъ, „рѣшили соединенными силами пустить въ ходъ всѣ средства, примѣненныя ими 25 лѣтъ тому назадъ, — и внѣшнюю войну, и внутреннюю смуту, и революціонную пропаганду, и гнусныя убійства....“
Открылся, наконецъ, смыслъ „загадочныхъ улыбокъ либераловъ ! Неужели же и послѣ этого они не понесутъ заслуженной казни?!
Заговоръ обширенъ, опасность велика. Враги внутренніе и внѣшніе слились въ одномъ единодушномъ чувствѣ ненависти къ Россіи и зависти къ ея величію.
„Если бы В. К. Плеве — жужжитъ комариный „Свѣтъ — былъ измѣнникомъ, еслибы онъ продавалъ Россію и Царя, еслибы онъ лобзалъ стопы низкихъ конституціоналистовъ и расшаркивался передъ анархистами, — онъ жилъ бы и благоденствовалъ.
„Но этотъ слуга самодержавной идеи, этотъ радѣтель русской земли и русскаго народа былъ прямъ и честенъ. „Онъ шелъ дорогой, ему указанной свыше.
„Такъ смерть же ему, — рѣшила существующая у насъ скрытно на Руси массонская ложа, рѣшили всѣ сторонники отдѣленія окраинъ отъ центра.
„И В. К. Плеве кровью запечатлѣлъ вѣрность присягѣ.
Но довольно! Читая всѣ эти комаровско-грингмутовско-мещерскія изверженія, чувствуешь, что находишься въ совершенно нестерпимой атмосферѣ. Необходимъ сильный вѣтеръ, чтобы очистить, наконецъ, воздухъ земли русской отъ накопившихся въ немъ удушливыхъ міазмовъ!... Литераторъ.
Кенигсбергскій процессъ.
I. Отчетъ о процессѣ.
Осенью 1903 г. прусская полиція арестовала въ Мемелѣ и Кенигсбергѣ нѣсколькихъ нѣмецкихъ соціалдемократовъ — рабочихъ и конторщиковъ. Задержаны они были по указаніямъ русскихъ шпіоновъ, прослѣдившихъ, что черезъ этихъ людей
пересылаются въ Россію, изъ разныхъ городовъ Германіи и Швейцаріи, транспорты русской запрещенной литературы. Аресты эти вызвали извѣстный парламентскій запросъ Бебеля и не менѣе извѣстный отвѣтъ гр. Бюлова, за которымъ послѣдовалъ протестъ русской учащейся молодежи въ Берлинѣ. Прусскій министръ юстиціи объяснилъ тогда въ палатѣ депутатовъ, что борьбу съ русской революціонной пропагандой прусское правительство считаетъ своимъ дѣломъ — „Tua res agitur . 1
Въ этой фразѣ — ключъ и къ возникновенію процесса, и къ его общественному значенію. Это было, дѣйствительно, проявленіе политической солидарности русскаго самодержавія и реакціонныхъ элементовъ прусскаго правительства. Союзники разсчитывали общими усиліями, при умѣлой помощи прусской прокуратуры, нанести нѣсколько хорошихъ ударовъ и русской революціонной оппозиціи, и нѣмецкой соціалдемократической партіи. Но русская полиція забыла, что въ Германіи рядомъ съ правительствомъ стоитъ другая сила — общественное мнѣніе. И общественное мнѣніе тревожно прислушивалось къ отголоскамъ страннаго процесса, затѣяннаго на восточной границѣ. Составленіе тайнаго сообщества, государственная измѣна, оскорбленіе Величества — какія страшныя обвиненія. Къ тому же надъ всѣмъ этимъ еще носился призракъ мнимаго русскаго анархизма, которымъ предпріимчивые обвинители пугали нѣмцевъ, недостаточно освѣдомленныхъ о русской внутренней жизни.
Но каждый день процесса, каждая подробность, освѣщавшая то предвзятое однобокое отношеніе прусскаго правосудія, то болѣе чѣмъ странные пріемы обращенія съ истиной оффиціальныхъ представителей русскаго правительства, то ужасную картину гнета, произвола и насилія, царящихъ надъ громадной сосѣдней страной, — все это ударъ за ударомъ разгоняло призраки, вызванные совмѣстной работой русско-прусской полиціи. И всѣ, сколько-нибудь свободно или хотя бы просто культурно думающіе люди, должны были признать, что соціалдемократы были правы, когда, еще до начала процесса, упорно твердили, что настоящіе обвиняемые — не эти десять человѣкъ, по прихоти двухъ дружественныхъ полицій попавшіе на скамью подсудимыхъ. Ихъ заслонилъ другой, дѣйствительно, страшный и могучій врагъ общественнаго порядка — русское самодержавіе, которое въ своей отчаянной борьбѣ съ пробудившимся въ русскомъ обществѣ сознаніемъ человѣческихъ правъ всюду и вездѣ ищетъ для этой борьбы помощи и помощниковъ и позволяетъ себѣ вторгаться въ общественную жизнь сосѣднихъ культурныхъ государствъ. Послѣ разоблаченій кенигсбергскаго процесса многіе повторяютъ фразу прусскаго министра юстиціи, только измѣнивъ ея смыслъ: да, дѣло русскаго освобожденія есть также дѣло нѣмцевъ, задача всѣхъ культурныхъ людей. Недаромъ, говоря объ убійствѣ ф.-Плеве, нѣмецкая, а отчасти и французская пресса ссылалась на ту картину русскихъ порядковъ, которая раскрылась передъ возмущенными слушателями въ залѣ кенигсбергскаго суда. II выводъ былъ очевиденъ — въ такой странѣ, при такомъ вопіющемъ безправіи политическія убійства неизбѣжны.
Въ самую основу, въ самое зарожденіе процесса, русское правительство заложило такой, до наивности грубый, обманъ, который во время хода дѣла поставилъ въ комически неловкое положеніе услужливыхъ прусскихъ юристовъ.
Несмотря на всю настойчивость и изобрѣтательность адвокатовъ, упорно добивавшихся, отъ кого собственно исходила иниціатива процесса, запросъ этотъ такъ и остался невыясненнымъ, такъ какъ министръ юстиціи не далъ своего согласія на опубликованіе бумагъ, которыми обмѣнялись по этому вопросу прусское и русское правительства. Но изъ допроса свидѣтелей, главнымъ образомъ, изъ показаній берлинскаго полицейскаго комиссара по уголовнымъ дѣламъ (Kriminalkommissar) Вейна выяснилось, что нѣмецкая полиція давпо знаетъ, что русская нелегальная печать идетъ въ Россію черезъ Германію и даже знаетъ, какъ эта отправка организована. Самъ по себѣ этотъ фактъ не вызывалъ уголовнаго преслѣдованія со стороны прусской юстиціи, пока ее къ этому не поощрила, или, вѣрнѣе, не подстрекнула, русская тайная полиція.
Первую нить „заговора нашли въ Кенигсбергѣ. Т. е. собственно и отыскивать ее особенно не приходилось, потому что и таможня, и мѣстный ландратъ еще въ началѣ 1903 года, обративъ вниманіе на полученный Клейномъ пакетъ, поручили переводчику разсмотрѣть содержаніе русскихъ сочиненій. Но, убѣдившись, что въ нихъ нѣтъ ничего анархистскаго, отправили пакетъ адресату. Этотъ фактъ документально установленъ на судѣ. Также установлено, что въ октябрѣ 1903 года пакетъ съ нелегальными русскими произведеніями, полученный обвиняемымъ Новаграцкимъ изъ Цюриха, былъ вскрытъ въ таможнѣ, и таможня выдала его получателю, оставивъ у себя по одному экземпляру. Даже, когда, спустя нѣкоторое время, къ Новаграцкому явилась полиція съ обыскомъ, часть литературы все-таки была
1 Отчетъ о преніяхъ въ рейхстагѣ по поводу указанныхъ арестовъ помѣщенъ въ „Осв.“ № 39/40. (Статья „Русскіе шпіоны передъ судомъ германскаго рейхстага .)