Паспорт театра
Сим. Дрейден
На одном из собраний московских художников, посвященных обсуждению статей «Правды», выступил некий художник, который заявил, что в связи с появлением в «Известиях» статьи Челяпова о дискуссии в союзе композиторов «кампанию, поднятую «Правдой», можно считать законченной». Другой художник на том же собрании признался, что статьи «Правдыо «сумбуре в музыке» и «балетной фальши» к художникам прямого отношения не имеют. Это, мол, дело чисто-музыкальное. Оба эти выступления дают, пожалуй, наиболее откровенное, кристальное в своей глупости или преднамеренной наивности, выражение предрассудков, все еще имеющих место среди некоторой части работников искусств. Правда, подавлящее большинство советских художников, лучшие люди советской литературы, театра, музыки, изобразительных искусств превосходно поняли глубокий смысл и огромный политический масштаб вопросов, поднятых на страницах «Правды». Не кампания, не дело узко-местного значения, а повседневная и напряженная борьба за подлинно-народное, реалистическое, правдивое искусство социалистической эпохи. Жестокое, непримиримое разоблачение формализма и натурализма, антихудожественного примитива, мелкобуржуазных левацких извращений в искусстве.
Статьи о сумбуре в музыке, об архитектурном уродстве, о художниках-пачкунах стоят в одном ряду с литературными страницами «Правды», где впервые прозвучали сталинские слова о подлинном новаторе искусства — Маяковском. И не случайно, что именно сейчас, на сегодняшнем этапе, с такой остротою ставятся, обсуждаются, вызывают живейший отклик общественности проблемы качества искусства, его идейной природы, художественной выразительности, политической направленности, связи с массовой аудиторией.
Самый факт образования Всесоюзного комитета по делам искусств достаточно характеризует возросший удельный вес искусства в общекультурной жизни страны и заботу партии и правительства об обеспечении авторитетного и всестороннего руководства этим участком культурного фронта. Комитет по делам искусств лишь сейчас начинает разворачивать свою работу. За последние дни опубликован ряд решений комитета, касающихся работы театров. На поверхностный взгляд, эти решения носят «мелкоадминистративный характер». Запрещение отмен и замен спектаклей. Запрещение аннулировать проданные билеты. Запрещение ставить в выходные и предвыходные дни малозначительные спектакли. Все эти «административные предложения» имеют, однако, серьезный творческий смысл. Они продиктованы единым чувством глубокого уважения к советскому зрителю, бережной заботой о его правах. Такое чувство ответственности перед зрителем не всегда еще сказывается в практике театров. Распределенческий принцип распространения театральных билетов, бюрократическое обеспечение промфинплана «на год вперед» путем продажи постоянных мест предприятиям, отсутствие повседневного контроля рублем, на ряду с огромной тягой массового зрителя к театру, — все это ослабляло озабоченность театров за повседневное качество работы. Самоуспокоенность, благодушное «почивание на лаврах», самодовольное констатирование аплодисментов, с большей или меньшей звучностью ежевечерне раздающихся в зрительном зале, — тормозили творческий рост.
Было бы, однако, неправильным одними организационными неполадками ограничивать болезненное проявление самоуспокоенности в театральной практике. Решение правительства и партии о ликвидации так называемого второго Московского художествен
ного театра прозвучало своевременным сигналом для всех художественных предприятий, для всех работников искусства страны. Как на примере одного из самых талантливых советских композиторов, Дмитрия Шостаковича, особенно наглядно обнажаются язвы формалистского уродства, так и МХТ 2 труппа которого содержала немало одаренных актеров, в свою очередь, с наибольшей отчетливостью выражает опасности самоуспокоенности, переоценки мнимых заслуг, отсутствия подлинной творческой самокритики и целеустремленной новаторской работы.
МХТ 2 — посредственный театр. Эта суровая и прямая оценка данная ему в постановлении ЦК и Совнаркома должна многому научить наши театры. Разве Бирман — это посредственная актриса? Азарин, Чабан, Гиацинтова, Берсенев — разве не выдающиеся актеры? Разве даже в работе над такими скверными пьесами, как «Свидание» или «Хорошая жизнь», театру не удавалось заинтересовывать зрителя хорошим исполнением отдельных ролей? Разве в малоудачной постановке «Начало жизни», примитивной и поверхностной, не кажутся живыми образы Домахи Чуб и комсомолки Ольги в исполнении артисток Бирман и Дементьевой? Пусть даже большинство этих вопросов встретит положительные ответы. Но право же, пора понять, что отнюдь не удача отдельных актерских образов или сравнительные достоинства спектакля по сравнению с драматургическим сырьем решают судьбу спектакля как целостного художественного произведения и определяют лицо театра как самобытного творческого организма!
Сама формулировка о закрытии МХТ 2 поднимает ряд глубочайших эстетических проблем, имеющих решающее значение для повседневной театральной практики. Тех же театральных работников, которых удивил эпитет МХТ 2, как театра посредственного, — обескуражило и определение театра как так называемого Московского художественного театра второго. Всей своей тяжестью решение о МХТ 2 обрушивается на посредственную, безличную, «еле удовлетворительную», отягощенную предрассудками работу художника. Со всей остротой здесь поднимается вопрос о праве на звание художника, о необходимости делом, конкретным делом, неутихающей творческой работой завоевывать это право. Звание художника, а советского художника особенно, — не чин и не должность. Театр должен работать в полную силу — силу не только собственных навыков, но и силу требований зрителя социалистической эпохи. Без всяких скидок на бедность, без всяких скидок на авторитет. Московский художественный академический театр — это эпоха в истории мирового театра. Московский художественный театр второй такого места не занимал. В репертуаре этого театра были более удачные спектакли и спектакли менее удачные. После многих лет игнорирования советской драматургии и уклонения от постановки основных проблем, волнующих зрителя, МХТ 2 за последние годы значительно расширил работу над пьесами, написанными советскими писателями. Само качество этих пьес, их проблематика, идейно-художественный уровень разработки современного материала в большинстве своем находились на весьма низком уровне. Ремесленный примитив. Политически неправильная, ошибочная трактовка исторических пьес в равной мере не удовлетворяла требованиям художественного академического театра. В театре были иной раз занимательные будни. Но не было больших творческих праздников. В театре были талантливые актеры, но не было того плодоносного направления работы, которое позволило бы в полную меру использовать силы и
Сим. Дрейден
На одном из собраний московских художников, посвященных обсуждению статей «Правды», выступил некий художник, который заявил, что в связи с появлением в «Известиях» статьи Челяпова о дискуссии в союзе композиторов «кампанию, поднятую «Правдой», можно считать законченной». Другой художник на том же собрании признался, что статьи «Правдыо «сумбуре в музыке» и «балетной фальши» к художникам прямого отношения не имеют. Это, мол, дело чисто-музыкальное. Оба эти выступления дают, пожалуй, наиболее откровенное, кристальное в своей глупости или преднамеренной наивности, выражение предрассудков, все еще имеющих место среди некоторой части работников искусств. Правда, подавлящее большинство советских художников, лучшие люди советской литературы, театра, музыки, изобразительных искусств превосходно поняли глубокий смысл и огромный политический масштаб вопросов, поднятых на страницах «Правды». Не кампания, не дело узко-местного значения, а повседневная и напряженная борьба за подлинно-народное, реалистическое, правдивое искусство социалистической эпохи. Жестокое, непримиримое разоблачение формализма и натурализма, антихудожественного примитива, мелкобуржуазных левацких извращений в искусстве.
Статьи о сумбуре в музыке, об архитектурном уродстве, о художниках-пачкунах стоят в одном ряду с литературными страницами «Правды», где впервые прозвучали сталинские слова о подлинном новаторе искусства — Маяковском. И не случайно, что именно сейчас, на сегодняшнем этапе, с такой остротою ставятся, обсуждаются, вызывают живейший отклик общественности проблемы качества искусства, его идейной природы, художественной выразительности, политической направленности, связи с массовой аудиторией.
Самый факт образования Всесоюзного комитета по делам искусств достаточно характеризует возросший удельный вес искусства в общекультурной жизни страны и заботу партии и правительства об обеспечении авторитетного и всестороннего руководства этим участком культурного фронта. Комитет по делам искусств лишь сейчас начинает разворачивать свою работу. За последние дни опубликован ряд решений комитета, касающихся работы театров. На поверхностный взгляд, эти решения носят «мелкоадминистративный характер». Запрещение отмен и замен спектаклей. Запрещение аннулировать проданные билеты. Запрещение ставить в выходные и предвыходные дни малозначительные спектакли. Все эти «административные предложения» имеют, однако, серьезный творческий смысл. Они продиктованы единым чувством глубокого уважения к советскому зрителю, бережной заботой о его правах. Такое чувство ответственности перед зрителем не всегда еще сказывается в практике театров. Распределенческий принцип распространения театральных билетов, бюрократическое обеспечение промфинплана «на год вперед» путем продажи постоянных мест предприятиям, отсутствие повседневного контроля рублем, на ряду с огромной тягой массового зрителя к театру, — все это ослабляло озабоченность театров за повседневное качество работы. Самоуспокоенность, благодушное «почивание на лаврах», самодовольное констатирование аплодисментов, с большей или меньшей звучностью ежевечерне раздающихся в зрительном зале, — тормозили творческий рост.
Было бы, однако, неправильным одними организационными неполадками ограничивать болезненное проявление самоуспокоенности в театральной практике. Решение правительства и партии о ликвидации так называемого второго Московского художествен
ного театра прозвучало своевременным сигналом для всех художественных предприятий, для всех работников искусства страны. Как на примере одного из самых талантливых советских композиторов, Дмитрия Шостаковича, особенно наглядно обнажаются язвы формалистского уродства, так и МХТ 2 труппа которого содержала немало одаренных актеров, в свою очередь, с наибольшей отчетливостью выражает опасности самоуспокоенности, переоценки мнимых заслуг, отсутствия подлинной творческой самокритики и целеустремленной новаторской работы.
МХТ 2 — посредственный театр. Эта суровая и прямая оценка данная ему в постановлении ЦК и Совнаркома должна многому научить наши театры. Разве Бирман — это посредственная актриса? Азарин, Чабан, Гиацинтова, Берсенев — разве не выдающиеся актеры? Разве даже в работе над такими скверными пьесами, как «Свидание» или «Хорошая жизнь», театру не удавалось заинтересовывать зрителя хорошим исполнением отдельных ролей? Разве в малоудачной постановке «Начало жизни», примитивной и поверхностной, не кажутся живыми образы Домахи Чуб и комсомолки Ольги в исполнении артисток Бирман и Дементьевой? Пусть даже большинство этих вопросов встретит положительные ответы. Но право же, пора понять, что отнюдь не удача отдельных актерских образов или сравнительные достоинства спектакля по сравнению с драматургическим сырьем решают судьбу спектакля как целостного художественного произведения и определяют лицо театра как самобытного творческого организма!
Сама формулировка о закрытии МХТ 2 поднимает ряд глубочайших эстетических проблем, имеющих решающее значение для повседневной театральной практики. Тех же театральных работников, которых удивил эпитет МХТ 2, как театра посредственного, — обескуражило и определение театра как так называемого Московского художественного театра второго. Всей своей тяжестью решение о МХТ 2 обрушивается на посредственную, безличную, «еле удовлетворительную», отягощенную предрассудками работу художника. Со всей остротой здесь поднимается вопрос о праве на звание художника, о необходимости делом, конкретным делом, неутихающей творческой работой завоевывать это право. Звание художника, а советского художника особенно, — не чин и не должность. Театр должен работать в полную силу — силу не только собственных навыков, но и силу требований зрителя социалистической эпохи. Без всяких скидок на бедность, без всяких скидок на авторитет. Московский художественный академический театр — это эпоха в истории мирового театра. Московский художественный театр второй такого места не занимал. В репертуаре этого театра были более удачные спектакли и спектакли менее удачные. После многих лет игнорирования советской драматургии и уклонения от постановки основных проблем, волнующих зрителя, МХТ 2 за последние годы значительно расширил работу над пьесами, написанными советскими писателями. Само качество этих пьес, их проблематика, идейно-художественный уровень разработки современного материала в большинстве своем находились на весьма низком уровне. Ремесленный примитив. Политически неправильная, ошибочная трактовка исторических пьес в равной мере не удовлетворяла требованиям художественного академического театра. В театре были иной раз занимательные будни. Но не было больших творческих праздников. В театре были талантливые актеры, но не было того плодоносного направления работы, которое позволило бы в полную меру использовать силы и