возможности артистического коллектива. Деятельность МХТ 2 как театра была в стороне от магистрального пути развития искусства социалистической эпохи.
Почти одновременно с решением правительства о закрытии так называемого МХТ 2 опубликовано было постановление ВЦИКа о награждении народного артиста республики С. А. Самосуда орденом «Знак почета». В лице Самосуда, пожалуй, с наибольшей полнотой воплощаются черты передового деятеля советского театра, бесконечно преданного делу борьбы за советское искусство и весь свой опыт, энтузиазм, творческий запал обращающего на творческий эксперимент и тщательное воспитание новых кадров театра. Малый оперный театр, руководимый Самосудом, — также не отвечает своему названию. Но совсем поиному, чем МХТ 2. Это — передовой театр советской оперы, театр, всей своей практикой, порой ошибочной, порой дискуссионной, ломающий оперную рутину, посредственность оперной сцены, активно ищущий новые слова, новые звучания, достойные эпохи. В практике так называемого Малого оперного театра реально сказывается окрыленность большой идеей советского искусства не только у руководителя, но и во всем коллективе.
В замечательной, имеющей глубокий интерес не только для молодежи науки, посмертной статье академика И. П. Павлова превосходно сказано об атмосфере, необходимой для успеха творческого эксперимента. В Малом оперном театре, силами Самосуда и возглавляемого им коллектива, создана отличная атмосфера для рождения советской оперы. Все силы театра подчинены этой большой задаче. Для каждого из работников Малого оперного театра дело создания советской оперы — дело его личной судьбы, дело чести и почета. Орден, которым награжден художественный руководитель этого театра Самосуд, выражает высокую оценку подлинно новаторской работы передового театра.
Разумеется, ни один театр не может пройти мимо тех задач творческой перестройки, которые поставлены сейчас всей суммою вопросов, выдвинутых «Правдой» и решениями партии и правительства по конкретным участкам искусства. Решение о ликвидации МХТ 2 имеет, однако, сугубое значение применительно к практике драматических театров Ленинграда. Разговоры об отставании этих театров от передовой шеренги театров Красной столицы и от музыкального театра нашего же города слышатся давно. И все же общий нивеллировочный, достаточно благодушный тон оценки многих спектаклей ленинградских драматических театров позволял, как будто думать, что отставание это не так уж значительно: вопрос, мол, только в тех или иных промахах художественного руководства театра или в неравноценности ставящихся пьес. Пора, давно пора покончить с этим близоруким благодушием!
Ленинградские театры обладают десятками крупных мастеров, сотнями одаренных представителей артистической молодежи. Многие спектакли наших театров вызывают теплый отклик зрителей. И все-таки трудно назвать за последние два-три года такой спектакль ленинградского драматического театра, значение которого вышло бы за границы будничного «художественного обслуживания» зрителя. Трудно назвать спектакль, в котором не только со всей определенностью сказался бы самостоятельный творческий почерк данного художественного коллектива, но который решительно предопределил бы дальнейшие пути работы театра, дал бы живые творческие ростки и за кулисами своей сцены.
В начале этого сезона два крупнейших драматических театра Ленинграда — Государственный театр драмы и Большой драматический — почти одновременно показали свои постановки пьесы Островского «Бесприданница». Оставим в стороне вопрос почему два театра, репертуар которых зияет глубочайшими пробелами в области классического репертуара, сочли необходимой параллельную работу над одной и той
же пьесой Островского. Отметим лишь, что каждый из этих спектаклей с равным полууспехом мог появиться на любой из сцен соревнующихся театров. Соревнование было бы оправдано, если бы глубокая принципиальная трактовка пьесы в каждом театре была глубоко индивидуальна, — согласно всем законам творческих традиций данного художественного коллектива. Этого не произошло. В обоих спектаклях сказались рецидивы поверхностной «недооценки драматурга» (отсюда — вульгаризаторские социологические поправки), а за всем этим полнейший произвол в трактовке пьесы, вытекающий из личных вкусов и степени профессиональной подготовленности режиссуры и исполнителей. Беда многих ленинградских театров не в единичных промахах, не в случайных провалах, а в посредственном качестве повседневной работы, в отсутствии подлинно целеустремленного я принципиального художественного руководства, в отсутствии жесткой творческой самокритики.
Руководство Большого драматического театра, причислив себя к мейерхольдовскому отряду, декларировало основной путь театра как театра монументальной героической драмы. Достаточно назвать такие спектакли, как «Бесприданница» или «Каменный гость», чтобы уяснить, насколько безответственны подобные декларации.
Государственный театр драмы, день за днем, на обеих своих сценах показал две новые постановки — «Кукольный дом» и «Трус». Исполнение Е. П. Карякиной роли Нуры (Норы) — большая удача талантливой актрисы. Разумеется, от успешности решения образа Нуры на три четверти зависит успех спектакля. Без Нуры — «Кукольного доманет. Но... в том-то и отличие художественного коллектива, подлинного театра от случайной труппы, подыгрывающей именитому гастролеру, что здесь успех спектакля, раскрытие его идеи решается не индивидуальным мастерством «главного актера», а силами ансамбля. Этого ансамбля в спектакле Госдрамы нет. Исполнение ролей Хельмера и доктора Ранка настолько примитивно, а порою и просто беспомощно, что талантливой Карякиной сплошь и рядом приходится вести диалог с воображаемым партнером. Карякина «прорывается» сквозь провинциализм спектакля примерно так же, как прорывается Ваграм Папазьян, играя Отелло в окружении случайных, «с бору да с сосенки» подобранных партнеров. Папазьян создает интереснейший, трогающий зрители образ Отелло. Этот образ запоминается. Молодой актер Еремеев, играющий эту же роль в театре-студии под рук. Радлова, играет ее убедительно, но с меньшим мастерством, чем Папазьян. И все-таки спектакль Папазьяна даст одного Папазьяна-Отелло, а спектакль Радлова доносит не один центральный образ, но и трагедию Шекспира.
Рядом с «Кукольным домом» — «Трус». В «Трусе», как и в «Кукольном доме», в свою очередь сказалась еще одна жесточайшая беда старейшего драматического театра Ленинграда. Актер — основная сила театра. В Госдраме много отличных актеров. И тем удивительнее система распределения ролей в этом театре. От правильной расстановки сил зависит судьба спектакля. Между тем силы в этом театре, из спектакля в спектакль, расставляются неправильно, поверхностно, нерасчетливо. Ярчайший пример — судьба засл. арт. Вивьена, артиста опытного и интересного, но в течение ряда сезонов не находящего применения в спектаклях Госдрамы. Театр одновременно готовит «Труса» и «Кукольный дом». Вивьен не занят в «Кукольном доме», где особенно успешно могли быть использованы артистические качества актера и получает центральную роль в «Трусе», столь очевидно несоответствующую его актерской индивидуальности, что трудно обвинять Вивьена в срыве. В результате — в «Кукольном доме» и в «Трусетрактовка ряда центральных ролей ни в коей мере не отвечает требованиям не только академического, но и любого театра, который стремился бы выйти из рамок посредственности.
Почти одновременно с решением правительства о закрытии так называемого МХТ 2 опубликовано было постановление ВЦИКа о награждении народного артиста республики С. А. Самосуда орденом «Знак почета». В лице Самосуда, пожалуй, с наибольшей полнотой воплощаются черты передового деятеля советского театра, бесконечно преданного делу борьбы за советское искусство и весь свой опыт, энтузиазм, творческий запал обращающего на творческий эксперимент и тщательное воспитание новых кадров театра. Малый оперный театр, руководимый Самосудом, — также не отвечает своему названию. Но совсем поиному, чем МХТ 2. Это — передовой театр советской оперы, театр, всей своей практикой, порой ошибочной, порой дискуссионной, ломающий оперную рутину, посредственность оперной сцены, активно ищущий новые слова, новые звучания, достойные эпохи. В практике так называемого Малого оперного театра реально сказывается окрыленность большой идеей советского искусства не только у руководителя, но и во всем коллективе.
В замечательной, имеющей глубокий интерес не только для молодежи науки, посмертной статье академика И. П. Павлова превосходно сказано об атмосфере, необходимой для успеха творческого эксперимента. В Малом оперном театре, силами Самосуда и возглавляемого им коллектива, создана отличная атмосфера для рождения советской оперы. Все силы театра подчинены этой большой задаче. Для каждого из работников Малого оперного театра дело создания советской оперы — дело его личной судьбы, дело чести и почета. Орден, которым награжден художественный руководитель этого театра Самосуд, выражает высокую оценку подлинно новаторской работы передового театра.
Разумеется, ни один театр не может пройти мимо тех задач творческой перестройки, которые поставлены сейчас всей суммою вопросов, выдвинутых «Правдой» и решениями партии и правительства по конкретным участкам искусства. Решение о ликвидации МХТ 2 имеет, однако, сугубое значение применительно к практике драматических театров Ленинграда. Разговоры об отставании этих театров от передовой шеренги театров Красной столицы и от музыкального театра нашего же города слышатся давно. И все же общий нивеллировочный, достаточно благодушный тон оценки многих спектаклей ленинградских драматических театров позволял, как будто думать, что отставание это не так уж значительно: вопрос, мол, только в тех или иных промахах художественного руководства театра или в неравноценности ставящихся пьес. Пора, давно пора покончить с этим близоруким благодушием!
Ленинградские театры обладают десятками крупных мастеров, сотнями одаренных представителей артистической молодежи. Многие спектакли наших театров вызывают теплый отклик зрителей. И все-таки трудно назвать за последние два-три года такой спектакль ленинградского драматического театра, значение которого вышло бы за границы будничного «художественного обслуживания» зрителя. Трудно назвать спектакль, в котором не только со всей определенностью сказался бы самостоятельный творческий почерк данного художественного коллектива, но который решительно предопределил бы дальнейшие пути работы театра, дал бы живые творческие ростки и за кулисами своей сцены.
В начале этого сезона два крупнейших драматических театра Ленинграда — Государственный театр драмы и Большой драматический — почти одновременно показали свои постановки пьесы Островского «Бесприданница». Оставим в стороне вопрос почему два театра, репертуар которых зияет глубочайшими пробелами в области классического репертуара, сочли необходимой параллельную работу над одной и той
же пьесой Островского. Отметим лишь, что каждый из этих спектаклей с равным полууспехом мог появиться на любой из сцен соревнующихся театров. Соревнование было бы оправдано, если бы глубокая принципиальная трактовка пьесы в каждом театре была глубоко индивидуальна, — согласно всем законам творческих традиций данного художественного коллектива. Этого не произошло. В обоих спектаклях сказались рецидивы поверхностной «недооценки драматурга» (отсюда — вульгаризаторские социологические поправки), а за всем этим полнейший произвол в трактовке пьесы, вытекающий из личных вкусов и степени профессиональной подготовленности режиссуры и исполнителей. Беда многих ленинградских театров не в единичных промахах, не в случайных провалах, а в посредственном качестве повседневной работы, в отсутствии подлинно целеустремленного я принципиального художественного руководства, в отсутствии жесткой творческой самокритики.
Руководство Большого драматического театра, причислив себя к мейерхольдовскому отряду, декларировало основной путь театра как театра монументальной героической драмы. Достаточно назвать такие спектакли, как «Бесприданница» или «Каменный гость», чтобы уяснить, насколько безответственны подобные декларации.
Государственный театр драмы, день за днем, на обеих своих сценах показал две новые постановки — «Кукольный дом» и «Трус». Исполнение Е. П. Карякиной роли Нуры (Норы) — большая удача талантливой актрисы. Разумеется, от успешности решения образа Нуры на три четверти зависит успех спектакля. Без Нуры — «Кукольного доманет. Но... в том-то и отличие художественного коллектива, подлинного театра от случайной труппы, подыгрывающей именитому гастролеру, что здесь успех спектакля, раскрытие его идеи решается не индивидуальным мастерством «главного актера», а силами ансамбля. Этого ансамбля в спектакле Госдрамы нет. Исполнение ролей Хельмера и доктора Ранка настолько примитивно, а порою и просто беспомощно, что талантливой Карякиной сплошь и рядом приходится вести диалог с воображаемым партнером. Карякина «прорывается» сквозь провинциализм спектакля примерно так же, как прорывается Ваграм Папазьян, играя Отелло в окружении случайных, «с бору да с сосенки» подобранных партнеров. Папазьян создает интереснейший, трогающий зрители образ Отелло. Этот образ запоминается. Молодой актер Еремеев, играющий эту же роль в театре-студии под рук. Радлова, играет ее убедительно, но с меньшим мастерством, чем Папазьян. И все-таки спектакль Папазьяна даст одного Папазьяна-Отелло, а спектакль Радлова доносит не один центральный образ, но и трагедию Шекспира.
Рядом с «Кукольным домом» — «Трус». В «Трусе», как и в «Кукольном доме», в свою очередь сказалась еще одна жесточайшая беда старейшего драматического театра Ленинграда. Актер — основная сила театра. В Госдраме много отличных актеров. И тем удивительнее система распределения ролей в этом театре. От правильной расстановки сил зависит судьба спектакля. Между тем силы в этом театре, из спектакля в спектакль, расставляются неправильно, поверхностно, нерасчетливо. Ярчайший пример — судьба засл. арт. Вивьена, артиста опытного и интересного, но в течение ряда сезонов не находящего применения в спектаклях Госдрамы. Театр одновременно готовит «Труса» и «Кукольный дом». Вивьен не занят в «Кукольном доме», где особенно успешно могли быть использованы артистические качества актера и получает центральную роль в «Трусе», столь очевидно несоответствующую его актерской индивидуальности, что трудно обвинять Вивьена в срыве. В результате — в «Кукольном доме» и в «Трусетрактовка ряда центральных ролей ни в коей мере не отвечает требованиям не только академического, но и любого театра, который стремился бы выйти из рамок посредственности.