ЛУКОМОРЬЕ
№ 21.
21 мая 1916 г.
Страдная Русь.
Вѣрны завѣтной долѣ,
Съ зарей мы вышли въ поле
На пѣсни и труды. Довольно темной дремы! Стучимъ во всѣ хоромы.
Настали дни страды.
Твои сердца, Россія,— Колосья золотые—
Взошли и налились. Отъ нашей мощной пѣсни
И ты, кто спишь, воскресни И жизни помолись!
Одна Россія въ мірѣ.
Въ огняхъ войны и въ мирѣ Она не та, что всѣ.
По своему святая,
Всѣмъ въ диво расцвѣтая,
Идетъ къ своей красѣ.
Глаза ея, какъ грезы, Уста ея, какъ розы,
Слова ея, какъ громъ. Спустился мѣсяцъ съ неба,
Чтобъ ей нарѣзать хлѣба,—
Лежитъ въ рукѣ серпомъ.
Кто слѣпъ, и тотъ увидитъ, Какая сила идетъ
И міръ ведетъ куда. Довольно темной дремы, Стучимъ во всѣ хоромы:
Страда пришла, страда!
Сергѣй Городецкій.
КАСКА.
Приклонскій оставилъ жену на вокзалѣ, а самъ метался по городу въ поискахъ квартиры.
Ему не хотѣлось ждать номера въ гостиницѣ. Въ очереди расположилось уже нѣсколько человѣкъ. Ихъ вещи стояли, сложенныя кучей, у подъѣзда и наводили тоску. Какой-то офицеръ въ полушубкѣ, должно быть, съ фронта, сидѣлъ, понурившись, у лѣстницы, съ небольшимъ сакомъ въ рукѣ и не шевелился. Можетъ быть, спалъ?
Приклонскій безуспѣшно объѣхалъ уже нѣсколько, какъ онъ выражался по студенческой привычкѣ, «меблирашекъ», когда у него мелькнула идея:
«Не съѣздить ли по старому адресу?»
Надежды было мало. Квартиръ не было и разсчитывать приходилось только на дикій случай. Но случай-то и выручилъ.
Оказалось, передавалась квартира Ранкъ. Его давно уже не было въ городѣ, но только теперь, наканунѣ пріѣзда Приклонскаго, управляющій получилъ изъ Швеціи письмо: Ранкъ просилъ сдать его квартиру на годъ à un homme distingué. Приклонскій взялъ ее, не торгуясь, и былъ счастливъ.
Приходилось тащиться на извозчикѣ черезъ весь городъ на вокзалъ. Но у Приклонскаго на душѣ было теперь хорошо. Онъ успокоился, и съ интересомъ посматривалъ по сторонамъ, на шумную
жизнь столичной улицы, на стаю голубей, слетѣвшихся къ салазкамъ какойто старушки, раскидывавшей кругомъ горохъ, на солнечные блики золотыхъ церковныхъ маковокъ.
Когда въ дымной, промозглой залѣ онъ нашелъ Софью Людвиговну и разсказалъ ей, истомившейся въ ожиданіи, про выручившій ихъ случай, явилось сомнѣніе.
— Хороша ли обстановка?
Но потомъ Софья Людвиговна рѣшила, что, навѣрное, хороша:
— Въ крайнемъ случаѣ, что-нибудь прикупимъ !
И они стали торопливо собираться.
«Домой» они попали все-таки къ сумер
№ 21.
21 мая 1916 г.
Страдная Русь.
Вѣрны завѣтной долѣ,
Съ зарей мы вышли въ поле
На пѣсни и труды. Довольно темной дремы! Стучимъ во всѣ хоромы.
Настали дни страды.
Твои сердца, Россія,— Колосья золотые—
Взошли и налились. Отъ нашей мощной пѣсни
И ты, кто спишь, воскресни И жизни помолись!
Одна Россія въ мірѣ.
Въ огняхъ войны и въ мирѣ Она не та, что всѣ.
По своему святая,
Всѣмъ въ диво расцвѣтая,
Идетъ къ своей красѣ.
Глаза ея, какъ грезы, Уста ея, какъ розы,
Слова ея, какъ громъ. Спустился мѣсяцъ съ неба,
Чтобъ ей нарѣзать хлѣба,—
Лежитъ въ рукѣ серпомъ.
Кто слѣпъ, и тотъ увидитъ, Какая сила идетъ
И міръ ведетъ куда. Довольно темной дремы, Стучимъ во всѣ хоромы:
Страда пришла, страда!
Сергѣй Городецкій.
КАСКА.
Приклонскій оставилъ жену на вокзалѣ, а самъ метался по городу въ поискахъ квартиры.
Ему не хотѣлось ждать номера въ гостиницѣ. Въ очереди расположилось уже нѣсколько человѣкъ. Ихъ вещи стояли, сложенныя кучей, у подъѣзда и наводили тоску. Какой-то офицеръ въ полушубкѣ, должно быть, съ фронта, сидѣлъ, понурившись, у лѣстницы, съ небольшимъ сакомъ въ рукѣ и не шевелился. Можетъ быть, спалъ?
Приклонскій безуспѣшно объѣхалъ уже нѣсколько, какъ онъ выражался по студенческой привычкѣ, «меблирашекъ», когда у него мелькнула идея:
«Не съѣздить ли по старому адресу?»
Надежды было мало. Квартиръ не было и разсчитывать приходилось только на дикій случай. Но случай-то и выручилъ.
Оказалось, передавалась квартира Ранкъ. Его давно уже не было въ городѣ, но только теперь, наканунѣ пріѣзда Приклонскаго, управляющій получилъ изъ Швеціи письмо: Ранкъ просилъ сдать его квартиру на годъ à un homme distingué. Приклонскій взялъ ее, не торгуясь, и былъ счастливъ.
Приходилось тащиться на извозчикѣ черезъ весь городъ на вокзалъ. Но у Приклонскаго на душѣ было теперь хорошо. Онъ успокоился, и съ интересомъ посматривалъ по сторонамъ, на шумную
жизнь столичной улицы, на стаю голубей, слетѣвшихся къ салазкамъ какойто старушки, раскидывавшей кругомъ горохъ, на солнечные блики золотыхъ церковныхъ маковокъ.
Когда въ дымной, промозглой залѣ онъ нашелъ Софью Людвиговну и разсказалъ ей, истомившейся въ ожиданіи, про выручившій ихъ случай, явилось сомнѣніе.
— Хороша ли обстановка?
Но потомъ Софья Людвиговна рѣшила, что, навѣрное, хороша:
— Въ крайнемъ случаѣ, что-нибудь прикупимъ !
И они стали торопливо собираться.
«Домой» они попали все-таки къ сумер