Веселящіеся вываливаютъ на улицы, и здѣсь тогда не весело бываетъ фонарямъ и прохожимъ... Такъ веселится простой народъ...
Для болѣе приличной публики существуютъ приличные рестораны-, клубы, которые не далеко ушли отъ простыхъ образцовъ.
И тамъ часто задаютъ мастерскіе спектакли, не уступающіе развлеченіямъ подгулявшихъ мастеровыхъ.
Получается, въ общемъ, жанровая картинка, какая даже воображенію декадентовъ не поддается...
***
Въ заключеніе для праздничнаго времяпрепровожденія предлагаемъ публикѣ собственный паноптикумъ «Будильника».
Образцовъ немного, но они не лишены интереса, особенно на праздникахъ. Это веселыя житейскія «рѣдкости» , встрѣчающіяся на каждомъ шагу.
«Челюсти мамонта», делювіально-купеческой формаціи, въ родѣ мельничныхъ жернововъ, пережевывающія горы съѣдобнаго.
«Уличные автоматы», которые требуютъ «ухода» со стороны дворниковъ.
«Спящій факиръ», который демонстрируется въ дворницкой каждаго дома; голодающій «артистъ» балаганной породы, «жаворонокъ», дебютирующій съ открытіемъ весны и пр.
Размѣръ нашего паноптикума, то есть, страницы «Будильника», не позволяетъ помѣстить всѣхъ диковинокъ, съ которыми постоянные наши читатели журнала, впрочемъ, достаточно знакомы...
ДО И послҌ визитовъ
Изящный Фракъ И шапо-клякъ...
Вотъ какъ, вотъ какъ Онъ ѣдетъ на визиты...
Ахъ, здѣсь—синякъ, А тамъ—желвакъ...
Вотъ какъ, вотъ какъ Его домой вези ты!...
Отгадай меня.
ПРАЗДНИЧНЫЕ ПОДАРКИ. Въ игрушечномъ магазинѣ.
— Это яйцо съ сюрпризомъ, вы говорите? А каковъ можетъ быть сюрпризъ?
— Разные-съ попадаются сюрпризы: вотъ недавно одному господину собачій ожерелокъ попался.
-— Да если у него нѣтъ собаки? — Купить можно.
***
Въ книжномъ магазинѣ.
— Вы предлагаете эту книжку купить для моего сынишки? Но знаете-ли, ему всего 9 лѣтъ.
— Эта-съ повѣсть написана спеціально для дѣтей отъ 5 до 16 лѣтъ. ***
Въ ювелирномъ магазинѣ. — Дайте мнѣ браслетъ.
— Пожалуйте-съ, съ брилліантами, изящный. Вамъ для кого-съ? — Для жены.
— Ахъ, для супруги-съ?!.. Такъ вотъ я вамъ предложу простенькій, дешевый.
А—ндръ
****
НҌЧТО О ЖЕЛУДКАХЪ. (Праздничный мотивъ).
Наливки и настойки,
Индюшки, свиньи, утки... Обжорству и попойкѣ Обречены желудки.
Всего запасъ огромный,
Есть яйца, сыръ и тѣсто... Желудокъ экономный
И имъ оставитъ мѣсто...
Риѳмачевъ.
Ресторанные „человѣки на праздникахъ.
— Иванъ! вонъ тотъ господинъ уже третій разъ зоветъ.
— Иди самъ. Отъ этого все равно ничего на чай не попадетъ.
***
— Человѣкъ! бутылку пива... Гдѣ мнѣ присѣсть?
— Мѣста-съ у насъ свободнаго нѣтъ, всѣ столики заняты...
— Жалко, а я хотѣлъ бы тутъ также поѣсть... _ Пожалуйте-съ, вонъ-съ столикъ... тамъ вамъ будетъ удобно...
***
— Помилуйте, развѣ это возможно: на праздники и вдругъ 10 к. на чай. Сколько времени этого самаго праздника дожидались...
— Я, братецъ, его также ждалъ, но даже и 10 к. не получилъ.
ПОЗДРАВИТЕЛИ - „ГРАБИТИЛИ“.
Не громилой въ темномъ борѣ Или въ полѣ, на просторѣ
Я обобранъ въ часъ ночной Разоренъ, при бѣломъ свѣтѣ, Не засѣвъ еще въ каретѣ,
Поздравителей толпой.
Ихъ толпа пришла большая... Все имъ роздалъ до гроша я,
Слыша вопли:—„На чаекъ! И теперь просить, сдается, Самому „на чай придется,
Проклиная злобный рокъ.
Чертенокъ.
Праздничные визитеры.
— Иванъ Ивановичъ, закусите, пожалуйста...
— Право не въ состояніи,—нѣтъ мѣста... — Ну, такъ выпейте...
— А... Это сдѣлайте одолженіе, сколько угодно!...
***
— Неужели ты сегодня восьмой разъ переодѣлась?
— Когда же и показывать свои наряды, какъ не на праздникахъ, когда пріѣзжаютъ визитеры.
***
— Почему вы, дорогая Арина Васильевна, не кушаете ничего?
— Я въ корсетѣ... Цѣлый день прихо
дится поэтому голодать...
— Ишь разсѣлась!
Я-бы собрался съ духомъ, накричалъ: «вамъ не мѣсто тутъ! Вы мнѣ мѣшаете! Что это? У меня угла нѣтъ?» Было-бы грубо, самъ разозлился-бы на свою грубость и, разозлившись-бы, выгналъ.
А эта даже мѣста не занимала! Она сидѣла всегда тамъ, гдѣ никто не сидитъ: на кончикѣ стола, на подушкѣ передъ диваномъ, гдѣ-то въ складкахъ драпировки. Тьфу! Даже придраться не къ чему.
Вѣдь нельзя же быть несправедливымъ къ маленькому существу!
Вы думаете я не боролся? Боролся! Да еще какъ! Но каждый разъ, какъ я, бывало, начну собираться съ духомъ и дѣлаться мрачнымъ,— у нея случится непремѣнно какое-нибудь маленькое горе, или маленькая радость.
То умретъ за 1000 верстъ тетя, которую она любила, какъ родную мать. То получится письмо отъ сестры, которую она считала давно погибшей.
Не огорчать же мнѣ маленькое существо въ такія минуты? Я откладывалъ, откладывалъ,— пока, наконецъ, въ одинъ рѣшительный день, когда я пришелъ въ особенно мрачное настроеніе и объявилъ, что мнѣ надо съ ней поговорить,—она же объявила мнѣ:
— А у меня сегодня готовится маленькій праздникъ: сегодня ровно годъ, какъ мы вмѣстѣ!
Я стоялъ, какъ дуракъ. — Годъ?!
Было-бы глупо, проживъ годъ, начать говорить, что я «противъ продолжительныхъ привязанностей».
Оставалось только махнуть рукой.
Между тѣмъ, я узнаю, что это маленькое существо наставляетъ мнѣ рога, — и какіе рога! Я врываюсь съ пѣной у рта. «Наконецъ-то!» Если-бы это была большая женщина, я, можетъ быть, кинулся-бы на нее даже съ кулаками! Почемъ я знаю. Сталъ-бы ее душить.
А эта упала къ моимъ ногамъ,—я посмотрѣлъ внизъ, лежитъ какой-то комочекъ шелка. Тьфу! Даже въ руки взять противно.
— Меня!.. Меня!.. Оскорблять!.. Обижать подозрѣніями!..
И мнѣ стало удивительно неловко- а вдругъ, дѣйствительно, неправда? Что должно чувствовать ея маленькое сердечко?
Да, наконецъ, я боюсь говорить ей чтонибудь непріятное. Она всегда сидитъ на чемъ-нибудь высокомъ: на столѣ, на каминѣ, на тумбѣ для канделябръ. И когда этотъ маленькій дьяволъ падаетъ съ высокаго, я всегда даже глаза закрываю отъ страха:
— Вдругъ разобьется!
Вѣдь это такое крошечное, хрупкое созданіе. Много-ли ей нужно? Когда она кашляетъ, я покупаю ей новую ротонду,—значитъ, ста
рая плохо грѣетъ. Я самъ надѣваю ей гамаши, застегиваю ботинки, смотрю, чтобы она брала муфту. Много-ли такому существу нужно, чтобы простудиться, зачахнуть, умереть?
Она вездѣ со мной, — потому что развѣ такая маленькая можетъ помѣшать? Когда я хочу удрать въ Крымъ, заграницу,—она говоритъ:
— Я маленькая. Меня можно и въ чемоданъ!
И я всюду ее беру за собой, потому... потому что, наконецъ, я ни секунды не могу обойтись безъ нея, чортъ побери! Я долженъ изливать запасъ своей нѣжности на что-нибудь маленькое, хрупкое безпомощное. Природа потому и дала человѣку дѣтей, что ему по природѣ необходимо любить что-нибудь маленькое и безпомощное.
Вы замѣтьте. Если у старой дѣвы умираетъ любимая корова, — она груститъ. Но если околѣваетъ маленькая собаченка,—она безутѣшна. Почему эго?
Мнѣ кажется, потому, что люди вообще большія животныя, а потому и любятъ маленькихъ. Эго, просто, въ силу закона, что крайности сходятся...
В. Дорошевичъ.
Для болѣе приличной публики существуютъ приличные рестораны-, клубы, которые не далеко ушли отъ простыхъ образцовъ.
И тамъ часто задаютъ мастерскіе спектакли, не уступающіе развлеченіямъ подгулявшихъ мастеровыхъ.
Получается, въ общемъ, жанровая картинка, какая даже воображенію декадентовъ не поддается...
***
Въ заключеніе для праздничнаго времяпрепровожденія предлагаемъ публикѣ собственный паноптикумъ «Будильника».
Образцовъ немного, но они не лишены интереса, особенно на праздникахъ. Это веселыя житейскія «рѣдкости» , встрѣчающіяся на каждомъ шагу.
«Челюсти мамонта», делювіально-купеческой формаціи, въ родѣ мельничныхъ жернововъ, пережевывающія горы съѣдобнаго.
«Уличные автоматы», которые требуютъ «ухода» со стороны дворниковъ.
«Спящій факиръ», который демонстрируется въ дворницкой каждаго дома; голодающій «артистъ» балаганной породы, «жаворонокъ», дебютирующій съ открытіемъ весны и пр.
Размѣръ нашего паноптикума, то есть, страницы «Будильника», не позволяетъ помѣстить всѣхъ диковинокъ, съ которыми постоянные наши читатели журнала, впрочемъ, достаточно знакомы...
ДО И послҌ визитовъ
Изящный Фракъ И шапо-клякъ...
Вотъ какъ, вотъ какъ Онъ ѣдетъ на визиты...
Ахъ, здѣсь—синякъ, А тамъ—желвакъ...
Вотъ какъ, вотъ какъ Его домой вези ты!...
Отгадай меня.
ПРАЗДНИЧНЫЕ ПОДАРКИ. Въ игрушечномъ магазинѣ.
— Это яйцо съ сюрпризомъ, вы говорите? А каковъ можетъ быть сюрпризъ?
— Разные-съ попадаются сюрпризы: вотъ недавно одному господину собачій ожерелокъ попался.
-— Да если у него нѣтъ собаки? — Купить можно.
***
Въ книжномъ магазинѣ.
— Вы предлагаете эту книжку купить для моего сынишки? Но знаете-ли, ему всего 9 лѣтъ.
— Эта-съ повѣсть написана спеціально для дѣтей отъ 5 до 16 лѣтъ. ***
Въ ювелирномъ магазинѣ. — Дайте мнѣ браслетъ.
— Пожалуйте-съ, съ брилліантами, изящный. Вамъ для кого-съ? — Для жены.
— Ахъ, для супруги-съ?!.. Такъ вотъ я вамъ предложу простенькій, дешевый.
А—ндръ
****
НҌЧТО О ЖЕЛУДКАХЪ. (Праздничный мотивъ).
Наливки и настойки,
Индюшки, свиньи, утки... Обжорству и попойкѣ Обречены желудки.
Всего запасъ огромный,
Есть яйца, сыръ и тѣсто... Желудокъ экономный
И имъ оставитъ мѣсто...
Риѳмачевъ.
Ресторанные „человѣки на праздникахъ.
— Иванъ! вонъ тотъ господинъ уже третій разъ зоветъ.
— Иди самъ. Отъ этого все равно ничего на чай не попадетъ.
***
— Человѣкъ! бутылку пива... Гдѣ мнѣ присѣсть?
— Мѣста-съ у насъ свободнаго нѣтъ, всѣ столики заняты...
— Жалко, а я хотѣлъ бы тутъ также поѣсть... _ Пожалуйте-съ, вонъ-съ столикъ... тамъ вамъ будетъ удобно...
***
— Помилуйте, развѣ это возможно: на праздники и вдругъ 10 к. на чай. Сколько времени этого самаго праздника дожидались...
— Я, братецъ, его также ждалъ, но даже и 10 к. не получилъ.
ПОЗДРАВИТЕЛИ - „ГРАБИТИЛИ“.
Не громилой въ темномъ борѣ Или въ полѣ, на просторѣ
Я обобранъ въ часъ ночной Разоренъ, при бѣломъ свѣтѣ, Не засѣвъ еще въ каретѣ,
Поздравителей толпой.
Ихъ толпа пришла большая... Все имъ роздалъ до гроша я,
Слыша вопли:—„На чаекъ! И теперь просить, сдается, Самому „на чай придется,
Проклиная злобный рокъ.
Чертенокъ.
Праздничные визитеры.
— Иванъ Ивановичъ, закусите, пожалуйста...
— Право не въ состояніи,—нѣтъ мѣста... — Ну, такъ выпейте...
— А... Это сдѣлайте одолженіе, сколько угодно!...
***
— Неужели ты сегодня восьмой разъ переодѣлась?
— Когда же и показывать свои наряды, какъ не на праздникахъ, когда пріѣзжаютъ визитеры.
***
— Почему вы, дорогая Арина Васильевна, не кушаете ничего?
— Я въ корсетѣ... Цѣлый день прихо
дится поэтому голодать...
— Ишь разсѣлась!
Я-бы собрался съ духомъ, накричалъ: «вамъ не мѣсто тутъ! Вы мнѣ мѣшаете! Что это? У меня угла нѣтъ?» Было-бы грубо, самъ разозлился-бы на свою грубость и, разозлившись-бы, выгналъ.
А эта даже мѣста не занимала! Она сидѣла всегда тамъ, гдѣ никто не сидитъ: на кончикѣ стола, на подушкѣ передъ диваномъ, гдѣ-то въ складкахъ драпировки. Тьфу! Даже придраться не къ чему.
Вѣдь нельзя же быть несправедливымъ къ маленькому существу!
Вы думаете я не боролся? Боролся! Да еще какъ! Но каждый разъ, какъ я, бывало, начну собираться съ духомъ и дѣлаться мрачнымъ,— у нея случится непремѣнно какое-нибудь маленькое горе, или маленькая радость.
То умретъ за 1000 верстъ тетя, которую она любила, какъ родную мать. То получится письмо отъ сестры, которую она считала давно погибшей.
Не огорчать же мнѣ маленькое существо въ такія минуты? Я откладывалъ, откладывалъ,— пока, наконецъ, въ одинъ рѣшительный день, когда я пришелъ въ особенно мрачное настроеніе и объявилъ, что мнѣ надо съ ней поговорить,—она же объявила мнѣ:
— А у меня сегодня готовится маленькій праздникъ: сегодня ровно годъ, какъ мы вмѣстѣ!
Я стоялъ, какъ дуракъ. — Годъ?!
Было-бы глупо, проживъ годъ, начать говорить, что я «противъ продолжительныхъ привязанностей».
Оставалось только махнуть рукой.
Между тѣмъ, я узнаю, что это маленькое существо наставляетъ мнѣ рога, — и какіе рога! Я врываюсь съ пѣной у рта. «Наконецъ-то!» Если-бы это была большая женщина, я, можетъ быть, кинулся-бы на нее даже съ кулаками! Почемъ я знаю. Сталъ-бы ее душить.
А эта упала къ моимъ ногамъ,—я посмотрѣлъ внизъ, лежитъ какой-то комочекъ шелка. Тьфу! Даже въ руки взять противно.
— Меня!.. Меня!.. Оскорблять!.. Обижать подозрѣніями!..
И мнѣ стало удивительно неловко- а вдругъ, дѣйствительно, неправда? Что должно чувствовать ея маленькое сердечко?
Да, наконецъ, я боюсь говорить ей чтонибудь непріятное. Она всегда сидитъ на чемъ-нибудь высокомъ: на столѣ, на каминѣ, на тумбѣ для канделябръ. И когда этотъ маленькій дьяволъ падаетъ съ высокаго, я всегда даже глаза закрываю отъ страха:
— Вдругъ разобьется!
Вѣдь это такое крошечное, хрупкое созданіе. Много-ли ей нужно? Когда она кашляетъ, я покупаю ей новую ротонду,—значитъ, ста
рая плохо грѣетъ. Я самъ надѣваю ей гамаши, застегиваю ботинки, смотрю, чтобы она брала муфту. Много-ли такому существу нужно, чтобы простудиться, зачахнуть, умереть?
Она вездѣ со мной, — потому что развѣ такая маленькая можетъ помѣшать? Когда я хочу удрать въ Крымъ, заграницу,—она говоритъ:
— Я маленькая. Меня можно и въ чемоданъ!
И я всюду ее беру за собой, потому... потому что, наконецъ, я ни секунды не могу обойтись безъ нея, чортъ побери! Я долженъ изливать запасъ своей нѣжности на что-нибудь маленькое, хрупкое безпомощное. Природа потому и дала человѣку дѣтей, что ему по природѣ необходимо любить что-нибудь маленькое и безпомощное.
Вы замѣтьте. Если у старой дѣвы умираетъ любимая корова, — она груститъ. Но если околѣваетъ маленькая собаченка,—она безутѣшна. Почему эго?
Мнѣ кажется, потому, что люди вообще большія животныя, а потому и любятъ маленькихъ. Эго, просто, въ силу закона, что крайности сходятся...
В. Дорошевичъ.