Дозволено военной цензурой 9-го іюля 1916 г. ЛУKOMOРЬE
№ 29.
16 іюля 1916 г.
Любимой.
О тебѣ, о тебѣ, о тебѣ
Я тоскую, мое ликованье!
Самой страшной отдамся судьбѣ,
Только бъ ты позабыла страданье.
Плачетъ небо слезами тоски,
Звонъ дождя по садамъ пролетаетъ. Съ яблонь снѣгомъ текутъ лепестки, Скорбь моя, какъ огонь, вырастаетъ.
Вотъ она охватила сады,
И зарю у озеръ погасила, Оборвала лучи у звѣзды,
У вечерней звѣзды бѣлокрылой.
Ало-чернымъ огнемъ озаренъ,
Страшенъ сводъ. Но, смѣясь и сіяя, Въ высотѣ, какъ спасительный сонъ, Ты стоишь надо мной, дорогая.
Я къ тебѣ изъ томленья, изъ тьмы, Простираю безумныя руки. О, когда же увидимся мы
И сольемся, какъ въ пѣніи звуки!
Сергѣй Городецкій.
Турція.
№ 29.
16 іюля 1916 г.
Любимой.
О тебѣ, о тебѣ, о тебѣ
Я тоскую, мое ликованье!
Самой страшной отдамся судьбѣ,
Только бъ ты позабыла страданье.
Плачетъ небо слезами тоски,
Звонъ дождя по садамъ пролетаетъ. Съ яблонь снѣгомъ текутъ лепестки, Скорбь моя, какъ огонь, вырастаетъ.
Вотъ она охватила сады,
И зарю у озеръ погасила, Оборвала лучи у звѣзды,
У вечерней звѣзды бѣлокрылой.
Ало-чернымъ огнемъ озаренъ,
Страшенъ сводъ. Но, смѣясь и сіяя, Въ высотѣ, какъ спасительный сонъ, Ты стоишь надо мной, дорогая.
Я къ тебѣ изъ томленья, изъ тьмы, Простираю безумныя руки. О, когда же увидимся мы
И сольемся, какъ въ пѣніи звуки!
Сергѣй Городецкій.
Турція.