Саранка насупился, и скулы его заходили подъ бронзовой кожей. — А правда, что у вашихъ калмычекъ ...
Чепраковъ наклонился къ Сарану и что-то шепнулъ ему на ухо.
Калмыкъ замоталъ головой и потупился.
— Ну, ничего! Ты, Саранка, на меня не сердись! Это я пошутилъ!
Онъ похлопалъ калмыка по плотной груди и ткнулъ его пальцемъ въ животъ.
— Ну, бачка, айда! А мы тоже пойдемъ еще выпить.
Чепраковъ подошелъ къ засѣдателю, и всѣ они снова пошли на балкончикъ, гдѣ на чистомъ столѣ стоялъ графинъ съ водкой и пара тарелокъ съ нарѣзанной рѣдькой и жирной таранью.
Калмыкъ проводилъ его косо поставленнымъ глазомъ и пошелъ доставать русской водки.
Онъ былъ честенъ и денегъ, отпущенныхъ хозяиномъ на водку, не хотѣлъ зашивать въ свой рыжій тулупъ.
3.
Изъ расщелинъ огромныхъ камней, навороченныхъ неизвѣстною силой въ плотную, слежавшуюся груду, билъ чистый родникъ, наполнялъ глубокій водоемъ отстоявшейся студеной водой.
Говорили, что когда-то этотъ источникъ «гремѣлъ» на далекія версты. Но, что калмыки, прослышавъ о желаніи казаковъ основать здѣсь станицу, забили его камнями.
Теперь не гремѣлъ уже больше Гремучій источникъ, но вода, какъ слеза идетъ чистая и, переполнивъ крутой водоемъ, уходитъ ручьемъ въ большой ставъ внизъ по балкѣ. Каждый годъ, въ день великаго праздника, приходятъ молящіеся бросать въ него деньги: кто мѣдь, кто серебро, а кто золото.
И долго потомъ казачата, съ опасностью найти себѣ смерть въ студеной водѣ, выгребаютъ со дна, чѣмъ попало, калмыцкія деньги.
Къ серединѣ горячаго дня уже трудно было пробиться къ источнику.
Чепраковъ, захмелѣвшій совсѣмъ, затесался въ .самую гущу, прорвался впередъ и сѣлъ на обломкѣ огромнаго камня, озирая покраснѣвшими, жадными глазами молодыхъ дѣвушекъ.
Ноздри его раздувались, вдыхая горячую пыль, поднятую козловыми сапогами. Онъ уперся во
лосатымъ кулакомъ въ крутой подбородокъ и жадно сопѣлъ, словно только-что слѣзъ съ лошади послѣ долгаго перегона.
Подходили калмыки, что-то ше
птали корявыми безусыми губами и, бросивъ пригорошню мѣди, скрывались въ толпѣ.
Потомъ выходила вдругъ дѣвушка — съ чистымъ нѣжнымъ ли
Puс. В. Сварога.
Дѣвушка медленно сняла съ шеи нитку и бросила въ воду богатое
ожерелье...
Чепраковъ наклонился къ Сарану и что-то шепнулъ ему на ухо.
Калмыкъ замоталъ головой и потупился.
— Ну, ничего! Ты, Саранка, на меня не сердись! Это я пошутилъ!
Онъ похлопалъ калмыка по плотной груди и ткнулъ его пальцемъ въ животъ.
— Ну, бачка, айда! А мы тоже пойдемъ еще выпить.
Чепраковъ подошелъ къ засѣдателю, и всѣ они снова пошли на балкончикъ, гдѣ на чистомъ столѣ стоялъ графинъ съ водкой и пара тарелокъ съ нарѣзанной рѣдькой и жирной таранью.
Калмыкъ проводилъ его косо поставленнымъ глазомъ и пошелъ доставать русской водки.
Онъ былъ честенъ и денегъ, отпущенныхъ хозяиномъ на водку, не хотѣлъ зашивать въ свой рыжій тулупъ.
3.
Изъ расщелинъ огромныхъ камней, навороченныхъ неизвѣстною силой въ плотную, слежавшуюся груду, билъ чистый родникъ, наполнялъ глубокій водоемъ отстоявшейся студеной водой.
Говорили, что когда-то этотъ источникъ «гремѣлъ» на далекія версты. Но, что калмыки, прослышавъ о желаніи казаковъ основать здѣсь станицу, забили его камнями.
Теперь не гремѣлъ уже больше Гремучій источникъ, но вода, какъ слеза идетъ чистая и, переполнивъ крутой водоемъ, уходитъ ручьемъ въ большой ставъ внизъ по балкѣ. Каждый годъ, въ день великаго праздника, приходятъ молящіеся бросать въ него деньги: кто мѣдь, кто серебро, а кто золото.
И долго потомъ казачата, съ опасностью найти себѣ смерть въ студеной водѣ, выгребаютъ со дна, чѣмъ попало, калмыцкія деньги.
Къ серединѣ горячаго дня уже трудно было пробиться къ источнику.
Чепраковъ, захмелѣвшій совсѣмъ, затесался въ .самую гущу, прорвался впередъ и сѣлъ на обломкѣ огромнаго камня, озирая покраснѣвшими, жадными глазами молодыхъ дѣвушекъ.
Ноздри его раздувались, вдыхая горячую пыль, поднятую козловыми сапогами. Онъ уперся во
лосатымъ кулакомъ въ крутой подбородокъ и жадно сопѣлъ, словно только-что слѣзъ съ лошади послѣ долгаго перегона.
Подходили калмыки, что-то ше
птали корявыми безусыми губами и, бросивъ пригорошню мѣди, скрывались въ толпѣ.
Потомъ выходила вдругъ дѣвушка — съ чистымъ нѣжнымъ ли
Puс. В. Сварога.
Дѣвушка медленно сняла съ шеи нитку и бросила въ воду богатое
ожерелье...