1892 г., — 29 марта, №. 13.
ГОДЪ XXVIII
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ — 7 р., ½ года — 4 р.; съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премiю: „Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 к., послѣ 1 iюля — 80 к.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ. Вмѣстѣ съ слѣдующимъ 14 №
«Будильника
всѣмъ годовымъ подписчикамъ, внесшимъ сполна подписную сумму, будетъ разо
слана премія „Будильникаˮ
„БАСНИ КРЫЛОВА ВЪ ЛИЦАХЪˮ.
СОЛЬ ПРЕМУДРОСТИ. Если громко зла не судишь,
Если правдой вслухъ не бредишь, Словомъ — если тише будешь, Дальше, милый мой, уѣдешь....
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
«Гастролеръ» появляется на сценѣ, вмѣстѣ съ солеными грибами, и незамѣтнымъ образомъ исчезаетъ на горизонтѣ, вмѣстѣ съ капустой и прочими постными лакомствами. Истинные цѣнители искусства понимаютъ толкъ въ хорошемъ винегретѣ и въ положительной сторонѣ гастролей: капуста взятая въ отдѣльности ничего привле
кательнаго не представляетъ, ерши безъ салата также ничего сердцу не говорятъ, кислый огурецъ — того менѣе, но соедините всѣ эти «сезонные деликатессы» вмѣстѣ, заставьте ихъ гастролировать въ одномъ винегретѣ и вспомните при этомъ, что въ посту всякое лыко въ строку — и вы придете въ умиленіе: съ такою же радостью мы встрѣчаемъ и провожаемъ всякаго гастролера.
Какой нибудь смычекъ, выросшій неизвѣстно на какихъ огородахъ, соирано, чирикавшее гдѣ нибудь въ глуши, баритонъ, «содрогавшій» глухія стѣны, и Гамлетъ, тосковавшій доселѣ въ пространствѣ, въ обычное время насъ не соблазняютъ, — но въ посту они, всѣ вмѣстѣ взятые, даютъ «великолѣпный винегретъ»!
Таково назначеніе «консервовъ», которые круглый годъ лежатъ закупоренными въ банкахъ и появляются на свѣтъ Божій для «постнаго употребленія».
Употребляются гастролеры вездѣ въ посту, но нигдѣ они не бываютъ такъ «въ своей тарелкѣ», какъ въ Москвѣ. Здѣсь ихъ употребляютъ безъ остатка. Утромъ около нихъ облизываются репортеры, днемъ увиваются антрепренеры, вечеромъ смакуютъ рецензенты, уписываютъ психопатки, ночью труженники обливаютъ ихъ «благо
дарными» слезами и къ утру отъ нихъ ничего не остается. Въ концѣ концовъ, подъ соусомъ рецензій ихъ употребляетъ и проглатываетъ «вся Москва»!
Теперь конецъ — и «гастролера» можно запить прощальнымъ квасомъ. Мы можемъ, однако, съ увѣренностью смотрѣть будущему наступающаго новаго сезона въ глаза: такъ какъ, на смѣну консервовъ, идутъ свѣжіе бобы — и, взамѣнъ гастролера, намъ впереди улыбается домашній окорокъ. — «Нѣчто» въ посту откормленное, отдохнувшее и обѣщающее много свѣтлыхъ радостей...
А пока что, земля вертится; «дамочки» уси
ленно вертятся на этой недѣлѣ около магазиновъ, а прочее населеніе около вербы. Московскій вербный рынокъ не представляетъ столько удобства для публики, сколько въ Петербургѣ. Тамъ онъ располагается по зеркальной линіи Гостиннаго двора, и дамочка, волоча за собой мужа, можетъ подъ предлогомъ вербы лишній разъ пройтись мимо зеркальныхъ оконъ, затащить мужа въ магазинъ или, еще лучше, вытащить у него кошелекъ, предоставивъ ему греческія губки и халву.
Въ Москвѣ вербный рынокъ находится «только по сосѣдству» съ пассажемъ, и достаточно раздѣленъ разстояніемъ, чтобъ раздѣлить супруговъ на двѣ неравныя части. Вслѣдствіе этого въ пассажѣ бываютъ жены безъ мужей, а на вербѣ — мужья безъ женъ...
Вербный рынокъ у насъ — уголокъ Москвы, или Сухаревка, поставленная на Театральной площади. Здѣсь есть все: и Бова королевичъ, и сон
ный купецъ съ «матерью», морской житель, карманный жуликъ, благородный офицеръ въ отставкѣ, вдова съ креномъ, «хорошенькія сироты», мужья, кое-какія жены и громадный выборъ свѣжихъ мозолей. Все, что есть жизнерадостнаго въ Москвѣ — бродитъ тутъ около импровизированныхъ магазиновъ, щупаетъ платяныя щетки, прицѣнивается къ «Хорошему тону», и безъ чиновъ толкается. Лучшаго института для массажа не надо, и самъ Метцгеръ вышелъ бы отсюда мокрой курицей. Поэты ходятъ сюда спеціально для вдохновенія, а изгнанные изъ дома передъ праздниками мужья находятъ здѣсь душевный покой... и порошокъ отъ таракановъ.
Кромѣ того, здѣсь можно достать и составъ для склеиванія разбитой посуды и американскаго чортика.
Все, что есть новаго въ области наукъ и искусствъ и до чего человѣческій умъ дошелъ за годъ, — представлено здѣсь очень рельефно и отбиваетъ только другъ у друга хлѣбъ, предлагая
НОВАЯ ПЛАНЕТА.
(Фламмаріонистый фельетонъ).
Планета Юпитеръ только что снялъ... виноватъ! маленькое предупрежденіе: Юпитеръ, хоть и планета, но онъ, а не она и требуетъ согласованія и подчиненія въ мужескомъ родѣ... только что снялъ фракъ, въ
которомъ дѣлалъ визиты вселенной, надѣлъ халатъ и усѣлся играть въ шашки съ одною изъ своихъ «лунъ», — какъ вдругъ все полетѣло вверхъ тормашками: и шашки, и луна! Что то хватило Юпитера по переносью, инда у него кометы посыпались изъ глазъ, кто то всталъ ему на самыя любимыя мозоли. Юпитеръ завизжалъ на всю вселенную, какъ недорѣзанный волкъ. Звѣзды кругомъ мигали въ недоумѣніи.
— Извините, пожалуйста... робко извинялось свѣтило, потревожившее Юпитера, — я, право, не знаю, какъ это вышло... Я не кто нибудь.. Я Земля... у меня есть своя орбита...
— Какъ же вы сюда попали, сударыня? вопіялъ Юпитеръ, брр... брр охъ, мои мозоли!
Стыдно-съ! выходите изъ орбиты! давите ноги почтеннымъ планетамъ, имѣющимъ пряжку за безпорочную службу! Неслыханно-съ! искони вѣковъ не бывало!
Земля вынула носовой платокъ и принялась утирать имъ Тихій и Атлантическій океаны.
— Женя выпихнули! — рыдая, воскликнула она. — Какъ? кто? откуда? зачѣмъ?
— Кто и зачѣмъ, — не знаю. А какъ... обыкновенно, какъ: въ шею!
— Развѣ у васъ есть шея, сударыня?
— Я и сама этого не знала до сихъ поръ. Оказывается, есть...
И Земля съ жалобнымъ видомъ почесала Гималайскій хребетъ. Юпитеръ взялъ бинокль. Дѣйствительно, на мѣстѣ Земли шествовало какоето новое свѣтило — необыкновенно нахальное и легкомысленное съ вида, точь въ точь репортеръ, которому удалось обмѣнить старыя калоши на чужія новыя...
— Послушайте... вы! — закричалъ Юпитеръ, — кто вы такой? что вы безобразничаете?..
— Не ваше дѣло, — былъ отвѣтъ.
— Какъ не мое?! Вы меня стѣснили! Вы Землю съ мѣста прогнали. Она ко мнѣ пришла.
— Ну, и совѣтъ вамъ да любовь!
— Да, вѣдь, вы всѣ законы природы нарушаете! поймите, чортъ вы этакій!
— Не горячись, почтенный! печенка лопаетъ... хладнокровно объявилъ незнакомецъ, и — хоть бы пріостановился на минутку! Крутится себѣ, — и баста.
— Что же вамъ теперь дѣлать, сударыня? — обратился къ Землѣ растерявшійся Юпитеръ.
Мѣсто ваше занято, у меня остаться я вамъ не могу предложить; во-первыхъ, законы всемірнаго равновѣсія не позволяютъ, а во-вторыхъ, неприлично, я планета холостая... Гдѣ бы вамъ пріютиться?
— Хоть бы въ часть меня взяли! — вырвалось у Земли, но тутъ она вспомнила, что это — не основательное желаніе, ибо всѣ части на ней построены и, слѣдовательно, въ данную минуту также безпріютны, какъ и сама она.
— Толкнитесь-ка къ Марсу... — посовѣтовалъ Юпитеръ, — онъ мужчина военный... онъ этого нахала живо образумитъ...
— Осади назадъ! — забасилъ Марсъ, показывая притѣснителю Земли огромный кулакъ, — я тебя въ бараній рогъ согну, «на бритвахъ стану стлать постели, струнами ребра перевью! »
— Отстаньте, майоръ! — равнодушно отвѣтствовалъ незнакомець. — Ну, чего лѣзете, куда васъ не спрашиваютъ? Военный, а хуже бабы!
— Бабы?! Доннерветтеръ! Пятьсотъ пушекъ и двадцать двѣ мортиры!
— Ну, да: бабы! Вонъ въ «Мертвыхъ душахъ» была Елизаветъ воробей, а вы планетъ Марсъ... вотъ вамъ и все!
Марсъ побагровѣлъ отъ негодованія.
— Это... это чортъ знаетъ, что такое... пыхтѣлъ онъ, — такъ со мною никто никогда не обращался... Жаль, я не могу съ мѣста сойти, а то бы... того... къ барьеру!..
ГОДЪ XXVIII
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ — 7 р., ½ года — 4 р.; съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премiю: „Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 к., послѣ 1 iюля — 80 к.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ. Вмѣстѣ съ слѣдующимъ 14 №
«Будильника
всѣмъ годовымъ подписчикамъ, внесшимъ сполна подписную сумму, будетъ разо
слана премія „Будильникаˮ
„БАСНИ КРЫЛОВА ВЪ ЛИЦАХЪˮ.
СОЛЬ ПРЕМУДРОСТИ. Если громко зла не судишь,
Если правдой вслухъ не бредишь, Словомъ — если тише будешь, Дальше, милый мой, уѣдешь....
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
«Гастролеръ» появляется на сценѣ, вмѣстѣ съ солеными грибами, и незамѣтнымъ образомъ исчезаетъ на горизонтѣ, вмѣстѣ съ капустой и прочими постными лакомствами. Истинные цѣнители искусства понимаютъ толкъ въ хорошемъ винегретѣ и въ положительной сторонѣ гастролей: капуста взятая въ отдѣльности ничего привле
кательнаго не представляетъ, ерши безъ салата также ничего сердцу не говорятъ, кислый огурецъ — того менѣе, но соедините всѣ эти «сезонные деликатессы» вмѣстѣ, заставьте ихъ гастролировать въ одномъ винегретѣ и вспомните при этомъ, что въ посту всякое лыко въ строку — и вы придете въ умиленіе: съ такою же радостью мы встрѣчаемъ и провожаемъ всякаго гастролера.
Какой нибудь смычекъ, выросшій неизвѣстно на какихъ огородахъ, соирано, чирикавшее гдѣ нибудь въ глуши, баритонъ, «содрогавшій» глухія стѣны, и Гамлетъ, тосковавшій доселѣ въ пространствѣ, въ обычное время насъ не соблазняютъ, — но въ посту они, всѣ вмѣстѣ взятые, даютъ «великолѣпный винегретъ»!
Таково назначеніе «консервовъ», которые круглый годъ лежатъ закупоренными въ банкахъ и появляются на свѣтъ Божій для «постнаго употребленія».
Употребляются гастролеры вездѣ въ посту, но нигдѣ они не бываютъ такъ «въ своей тарелкѣ», какъ въ Москвѣ. Здѣсь ихъ употребляютъ безъ остатка. Утромъ около нихъ облизываются репортеры, днемъ увиваются антрепренеры, вечеромъ смакуютъ рецензенты, уписываютъ психопатки, ночью труженники обливаютъ ихъ «благо
дарными» слезами и къ утру отъ нихъ ничего не остается. Въ концѣ концовъ, подъ соусомъ рецензій ихъ употребляетъ и проглатываетъ «вся Москва»!
Теперь конецъ — и «гастролера» можно запить прощальнымъ квасомъ. Мы можемъ, однако, съ увѣренностью смотрѣть будущему наступающаго новаго сезона въ глаза: такъ какъ, на смѣну консервовъ, идутъ свѣжіе бобы — и, взамѣнъ гастролера, намъ впереди улыбается домашній окорокъ. — «Нѣчто» въ посту откормленное, отдохнувшее и обѣщающее много свѣтлыхъ радостей...
А пока что, земля вертится; «дамочки» уси
ленно вертятся на этой недѣлѣ около магазиновъ, а прочее населеніе около вербы. Московскій вербный рынокъ не представляетъ столько удобства для публики, сколько въ Петербургѣ. Тамъ онъ располагается по зеркальной линіи Гостиннаго двора, и дамочка, волоча за собой мужа, можетъ подъ предлогомъ вербы лишній разъ пройтись мимо зеркальныхъ оконъ, затащить мужа въ магазинъ или, еще лучше, вытащить у него кошелекъ, предоставивъ ему греческія губки и халву.
Въ Москвѣ вербный рынокъ находится «только по сосѣдству» съ пассажемъ, и достаточно раздѣленъ разстояніемъ, чтобъ раздѣлить супруговъ на двѣ неравныя части. Вслѣдствіе этого въ пассажѣ бываютъ жены безъ мужей, а на вербѣ — мужья безъ женъ...
Вербный рынокъ у насъ — уголокъ Москвы, или Сухаревка, поставленная на Театральной площади. Здѣсь есть все: и Бова королевичъ, и сон
ный купецъ съ «матерью», морской житель, карманный жуликъ, благородный офицеръ въ отставкѣ, вдова съ креномъ, «хорошенькія сироты», мужья, кое-какія жены и громадный выборъ свѣжихъ мозолей. Все, что есть жизнерадостнаго въ Москвѣ — бродитъ тутъ около импровизированныхъ магазиновъ, щупаетъ платяныя щетки, прицѣнивается къ «Хорошему тону», и безъ чиновъ толкается. Лучшаго института для массажа не надо, и самъ Метцгеръ вышелъ бы отсюда мокрой курицей. Поэты ходятъ сюда спеціально для вдохновенія, а изгнанные изъ дома передъ праздниками мужья находятъ здѣсь душевный покой... и порошокъ отъ таракановъ.
Кромѣ того, здѣсь можно достать и составъ для склеиванія разбитой посуды и американскаго чортика.
Все, что есть новаго въ области наукъ и искусствъ и до чего человѣческій умъ дошелъ за годъ, — представлено здѣсь очень рельефно и отбиваетъ только другъ у друга хлѣбъ, предлагая
НОВАЯ ПЛАНЕТА.
(Фламмаріонистый фельетонъ).
Планета Юпитеръ только что снялъ... виноватъ! маленькое предупрежденіе: Юпитеръ, хоть и планета, но онъ, а не она и требуетъ согласованія и подчиненія въ мужескомъ родѣ... только что снялъ фракъ, въ
которомъ дѣлалъ визиты вселенной, надѣлъ халатъ и усѣлся играть въ шашки съ одною изъ своихъ «лунъ», — какъ вдругъ все полетѣло вверхъ тормашками: и шашки, и луна! Что то хватило Юпитера по переносью, инда у него кометы посыпались изъ глазъ, кто то всталъ ему на самыя любимыя мозоли. Юпитеръ завизжалъ на всю вселенную, какъ недорѣзанный волкъ. Звѣзды кругомъ мигали въ недоумѣніи.
— Извините, пожалуйста... робко извинялось свѣтило, потревожившее Юпитера, — я, право, не знаю, какъ это вышло... Я не кто нибудь.. Я Земля... у меня есть своя орбита...
— Какъ же вы сюда попали, сударыня? вопіялъ Юпитеръ, брр... брр охъ, мои мозоли!
Стыдно-съ! выходите изъ орбиты! давите ноги почтеннымъ планетамъ, имѣющимъ пряжку за безпорочную службу! Неслыханно-съ! искони вѣковъ не бывало!
Земля вынула носовой платокъ и принялась утирать имъ Тихій и Атлантическій океаны.
— Женя выпихнули! — рыдая, воскликнула она. — Какъ? кто? откуда? зачѣмъ?
— Кто и зачѣмъ, — не знаю. А какъ... обыкновенно, какъ: въ шею!
— Развѣ у васъ есть шея, сударыня?
— Я и сама этого не знала до сихъ поръ. Оказывается, есть...
И Земля съ жалобнымъ видомъ почесала Гималайскій хребетъ. Юпитеръ взялъ бинокль. Дѣйствительно, на мѣстѣ Земли шествовало какоето новое свѣтило — необыкновенно нахальное и легкомысленное съ вида, точь въ точь репортеръ, которому удалось обмѣнить старыя калоши на чужія новыя...
— Послушайте... вы! — закричалъ Юпитеръ, — кто вы такой? что вы безобразничаете?..
— Не ваше дѣло, — былъ отвѣтъ.
— Какъ не мое?! Вы меня стѣснили! Вы Землю съ мѣста прогнали. Она ко мнѣ пришла.
— Ну, и совѣтъ вамъ да любовь!
— Да, вѣдь, вы всѣ законы природы нарушаете! поймите, чортъ вы этакій!
— Не горячись, почтенный! печенка лопаетъ... хладнокровно объявилъ незнакомецъ, и — хоть бы пріостановился на минутку! Крутится себѣ, — и баста.
— Что же вамъ теперь дѣлать, сударыня? — обратился къ Землѣ растерявшійся Юпитеръ.
Мѣсто ваше занято, у меня остаться я вамъ не могу предложить; во-первыхъ, законы всемірнаго равновѣсія не позволяютъ, а во-вторыхъ, неприлично, я планета холостая... Гдѣ бы вамъ пріютиться?
— Хоть бы въ часть меня взяли! — вырвалось у Земли, но тутъ она вспомнила, что это — не основательное желаніе, ибо всѣ части на ней построены и, слѣдовательно, въ данную минуту также безпріютны, какъ и сама она.
— Толкнитесь-ка къ Марсу... — посовѣтовалъ Юпитеръ, — онъ мужчина военный... онъ этого нахала живо образумитъ...
— Осади назадъ! — забасилъ Марсъ, показывая притѣснителю Земли огромный кулакъ, — я тебя въ бараній рогъ согну, «на бритвахъ стану стлать постели, струнами ребра перевью! »
— Отстаньте, майоръ! — равнодушно отвѣтствовалъ незнакомець. — Ну, чего лѣзете, куда васъ не спрашиваютъ? Военный, а хуже бабы!
— Бабы?! Доннерветтеръ! Пятьсотъ пушекъ и двадцать двѣ мортиры!
— Ну, да: бабы! Вонъ въ «Мертвыхъ душахъ» была Елизаветъ воробей, а вы планетъ Марсъ... вотъ вамъ и все!
Марсъ побагровѣлъ отъ негодованія.
— Это... это чортъ знаетъ, что такое... пыхтѣлъ онъ, — такъ со мною никто никогда не обращался... Жаль, я не могу съ мѣста сойти, а то бы... того... къ барьеру!..