Иду къ третьему циклопу. Смирный попался — вѣжливый такой, грустный. Покачалъ головой:
— Ай-ай-ай! какъ запущена болѣзнь! Вамъ надо ѣхать въ Эмсъ, иначе вы рискуете потерять голосъ... У васъ хроническое воспаленіе голосовыхъ связокъ...
— Помилуйте, докторъ! у меня контрактъ! меня и такъ уже оштрафовали за пять отказовъ отъ спектаклей, пока меня тиранили ваши коллеги!
— Гмъ... это до меня не касающее...
Красненькая. Adieu, чтобъ тебя вѣдьмы на Лысой горѣ съѣли, коли не подавятся! А если тетка есть, такъ и тетку!
Четвертый циклопъ и разговаривать со мной не сталъ. Чуть я вошелъ къ нему въ кабинетъ, какъ уже слышу: — Ротъ!
— У меня, докторъ... — Рротъ!!...
— Говорятъ, воспаленіе связ... — Рррротъ, говорятъ вамъ!!!!
Посмотрѣлъ. Ткнулъ сразмаху меня въ горло зондомъ съ ватой, намоченной въ какой то гадости, — инда небо показалось мнѣ съ овчинку и затылокъ чуть не разлетѣлся въ куски.
— На сегодня довольно. Приходите завтра!
Но на завтра онъ, къ счастію для моихъ шейныхъ позвонковъ, не могъ меня принять: въ возмездіе за тычки и гадость, запиханную мнѣ въ ротъ наканунѣ, доктора самого ткнулъ вечеромъ въ клубѣ кондрашка...
Я уже и соль бралъ съ трудомъ, — хоть переходи въ баритоны! Нечего дѣлать, разорвалъ контрактъ, заплатилъ неустойку... але марширъ за границу!.. Ахъ! чего-чего со мною тамъ не дѣлали?! Электричествомъ прижигали, кокаиномъ чуть было не отправили на тотъ свѣтъ, стрихнинъ зачѣмъ то вспрыскивали, белладонной кормили... Вѣрите ли? я сталъ до того ядовитъ, такъ пропитался всякими снадобьями, что одна дама, влюбленная въ меня по старой памяти, отравилась отъ одного моего поцѣлуя, и насилу то мы ее выходили! А пользы — хоть бы на грошъ, даромъ что истратилъ я многія тысячи. Наконецъ, въ Миланѣ нѣкій циклопъ — изъ самыхъ циклопскихъ сливокъ предлагаетъ мнѣ:
— Знаете что? подрѣжу-ка я вамъ язычокъ: онъ у васъ длиненъ... можетъ быть, къ вамъ и вернется отъ этого голосъ. — Рѣжь!
Караулъ!.. И fa и mі сразу пропали!.. Даже въ басы теперь не гожусь!..
Сижу въ настоящее время въ Нью-Йоркѣ и жду операціи. Циклопъ, № 6. 666. 666 по счету, обѣщалъ мнѣ вырѣзать и самое горло: по его мнѣнію, оно для пѣвца совершенно лишнее, можно и животомъ пѣть... Не ждалъ попасть въ чревовѣщатели, но лучше чревовѣщаніе, чѣмъ ничего.
Какъ вы думаете: вернется ко мнѣ голосъ, если мнѣ вырѣжутъ горло? А если не вернется, что тогда вы мнѣ посовѣтуете? Къ какому еще циклопу, въ какую часть свѣта ѣхать и какую часть моего многострадальнаго тѣла ампутировать?
Когда то теноръ, а теперь несчастный чело
вѣкъ и души своей погубитель, Изидоро-Альфредо- Алессандро-Карно-Альфоноо-Ивано
Донышкинъ ди-Вологда.
ПИСЬМО СЪ «ЛЫСОЙ ГОРЫ».
«На той горѣ котлы кипятъ»... въ которыхъ варятъ страждущее человѣчество; «поютъ и свищутъ»... доктора въ погонѣ за паціентами. — Здѣсь колыбель докторскаго благополучія. Тутъ родилось знаменитое совмѣстительство званій ученаго эскулапа и городского радѣтеля, которое повлекло двойное облегченіе недуговъ и кармановъ. Здѣсь пышно расцвѣло ученое знахарство, которое, бросая пыль въ глаза, отуманиваетъ мозги. Наконецъ, здѣсь же вылупилось извѣстное «соглашеніе», выражающееся двумя цифрами — 5 и 10 руб. за совѣтъ. Соглашеніе крѣпкое, ясное и выразительное. Не меньше. Себѣ дороже стоитъ. За порчу здоровья особой доплаты не полагается. Въ случаѣ смерти паціента соболѣзнова
ніе даромъ. Когда является паціентъ, онъ прежде всего поступаетъ къ лакею на изслѣдованіе, имѣется ли у него пятерка и сколько ихъ въ карманѣ; затѣмъ онъ пронумеровывается, укладывается и транспортируется въ кабинетъ свѣтила. Такъ орудуютъ колдуны-знахари въ одиночку, а въ особыхъ случаяхъ купно, устраивая ученые шабаши, и съ «бѣдныхъ чертей» только клочья летятъ...
N. N.
Почтеннѣйшая редакція!
На вопросъ: кто лучше для нашего брата — адвокаты или врачи? — я, конечно, выскажусь за адвокатовъ. Врачъ... что такое врачъ? Лѣтъ пять послѣ университета онъ бѣденъ, какъ острожная крыса, все его занятіе — топтаться по переднимъ вліятельныхъ профессоровъ и просить: примите въ ординаторы. Какой намъ профитъ отъ такой гольтепы? Если и привезетъ къ намъ начинающій врачъ иной разъ пообѣдать нужнаго человѣчка, такъ счетъ извѣстный: шесть рюмокъ водки, два полуторарублевыхъ обѣда, бутылка русскаго вина, кофе, коньякъ, пиво... вуаля ту! Человѣку, на чай, сорокъ копѣекъ максимально. Поправится докторокъ, сейчасъ же женится и, конечно, обзаведется домомъ... какой прокъ въ хозяйственномъ человѣкѣ? Хозяйственный человѣкъ пьетъ и въ умѣ деньги считаетъ, потому что помнитъ: вернусь я домой, жена будетъ уже не въ умѣ ихъ считать... Конечно, есть и между докторами хорошіе господа, но, въ общемъ, они намъ не подъ модель. Къ тому же свой клубъ заведи, гдѣ — ежели даже закутятъ — все равно какъ бы дома. Иные, говорятъ, приходятъ туда даже съ подушками, на случай несостоятельности въ ногахъ.
Адвокатъ совсѣмъ изъ другой онеры. Онъ даже въ помощническіе годы шесть дней голодаетъ и колбасу жуетъ — все затѣмъ лишь, чтобы въ седьмой у насъ, на всемъ виду, полсотни проѣсть. Адвокату безъ насъ никакъ не возможно: доктору кліентовъ по ресторанамъ не искать, — у часъ бываетъ народъ здоровый; а на адвоката у насъ и звѣрь бѣжитъ. Когда же адвокатъ оперится, — нѣтъ его милѣе человѣка... развѣ, что еще господа инженеры. Купецъ — куда! далеко купцу! Купецъ безобразитъ, зеркала бьетъ, а счетъ ему подашь, — онъ и начнетъ провѣрять каждую копейку: помнитъ, что деньги то ему горбомъ достались, — ну, и считаетъ. У господъ же адвокатовъ деньги шалыя, съ вѣтру, — чего же изъ за нихъ жаться? Господину адвокату и служить пріятно, — особенно, если которые побывали за границей: вкусъ имѣютъ. Птичьяго молока не потребуютъ, какъ иной купецъ въ ударѣ, но иной разъ такое заворотятъ блюдо, что прейсъ-курантъто листуешь, листуешь, пока его отыщешь и сообразишь... Даже повара и тѣ ахаютъ, какіе между господами адвокатами бываютъ аккуратные гости: безъ деликатеса къ нему не сунься! А докторъ, — дай ему мясища да краснаго винища, да коньячища: онъ и радъ. Потомъ: когда это бывало, чтобы господа доктора ванну потребовали и въ шампанскомъ француженокъ купали? Никогда не бывало. А у господъ адвокатовъ самое любимое занятіе, потому что, съ купцомъ знаясь, и сами они эту пауку произошли до тонкости. Адвокатъ и пальму срубитъ, и въ бассейнъ за живой рыбой во фракѣ полѣзетъ: господа полированные... все постигли, — и потому нѣтъ имъ предѣла.
Примите и пр.
Старый рестораторъ.
М. Г.
Не понимаю, отчего паши лавровишневыя капли, т. е. я хотѣлъ сказать наши лавры — никому спать не даютъ? Вотъ и теперь вы собираете отзывы о докторахъ — и я увѣренъ, что изъ ста обывателей 99 прописали намъ въ отместку горькія пилюли. Такъ, что благопріятный отзывъ будетъ, вѣроятно, одинъ мой — да и тотъ докторскій, потому что я самъ докторъ. Будемъ, однако, безпристрастны! Насъ не обвиняютъ только мертвые да
младенцы! Спрашивается почему? За что всѣ живые, здоровые и больные нападаютъ на докторовъ?
За то, что многіе изъ паціентовъ умираютъ, не взирая на рецепты! Но, позвольте, вѣдь, всѣ люди, надѣюсь, смертны — почему же паціенты не могутъ умирать? Развѣ паціенты не люди?! Наконецъ, доктора, вѣдь, тоже умираютъ — какого же вамъ дьявола еще нужно! Дальше высчитываютъ, что на каждаго доктора приходится въ среднемъ 200 смертныхъ случаевъ въ году. Ну, а сколько на нашего брата приходится въ году рожденій — этого никто не знаетъ...
Насъ обвиняютъ обыкновенно въ томъ, что мы часто лѣчимъ, не зная достовѣрно отъ какой болѣзни, и прописываемъ рецепты на авось. На это я вамъ скажу, что и Сократъ умеръ съ твердой увѣренностью, что онъ знаетъ, что ничего не знаетъ. А, вѣдь, онъ былъ парень не глупый, если судить по его черепу на статуяхъ. Наконецъ, въ видѣ упрека, намъ указываютъ на то, что многіе доктора разъѣзжаютъ на шинахъ въ то время, какъ ихъ паціенты „по улицѣ медленно на дрогахъ ползутъˮ. Согласитесь, что, если бы всѣ „наши знаменитые врачиˮ ѣздили на „нашихъ знаменитыхъ извощикахъˮ, они, можетъ быть, никого уже не застали бы въ живыхъ и должны были бы отъѣхать не солоно хлебавши...
Мы не прочь отъ здороваго гонорара, если больные даютъ? А кто изъ обывателей сладкаго не любитъ? Паціенты, конечно, не прочь бы разсчитаться съ нами на томъ свѣтѣ, но намъ, согласитесь, никакого въ этомъ нѣтъ разсчета! Если доктора будутъ умирать съ голоду, увеличится только число смертностей. А мы должны заботиться о возможномъ сокращеніи смертности.
Въ заключеніе позвольте вамъ замѣтить, что по статистикѣ на каждаго обывателя приходится 1/5ооо доктора. Надѣюсь, этого довольно!
Докторъ Порошковъ. Б, письма о докторахъ отъ дамъ.
Уважаемый «Будильникъ»!
Какъ я вамъ благодарна, что вы обратили вниманіе на Фауставъ визиткѣ. Я одна изъ жертвъ этого дамскаго доктора!
Къ стыду дамъ, «подверженныхъ увлеченіямъ», ни галантности прежняго Фауста, ни красоты неотразимой въ немъ нѣтъ. Напротивъ, онъ пьетъ водку, часто сморкается и не великъ ростомъ, но хитеръ; морфинистъ и броунъ-секаристъ. Трясеніе головы неопытныя, какъ я, дамы принимаютъ за живость и блескъ глазъ — за пожаръ души. Но это потому, конечно, что на безрыбьи и ракъ рыба! Начинаетъ онъ обыкновенно съ пѣсни: «радъ бы я безконечно на тебя глядѣть, — но у меня есть еще масса паціентокъ», и кончаетъ тѣмъ, что у него, къ несчастью, дома и жена ждетъ, которая, увы, его «не понимаетъ! »
Бѣдной Маргаритѣ льститъ, что такой популярный докторъ, у котораго такъ много паціентокъ и такъ мало счастья, открываетъ ей свои невзгоды... Это и есть «чертовскій ключъ», съ которымъ онъ пробирается незамѣтно черезъ маленькую калитку въ знойный садъ Маргаритиной души.
Отъ сада до дома — три шага, г. редакторъ, а отъ довѣрія до любви, какъ вамъ извѣстно, — одинъ только шагъ!
Вмѣсто подарковъ и соблазнительнаго ожерелья, онъ каждый разъ приноситъ какія нибудь пикантныя сплетни о недугахъ общихъ знакомыхъ и наивной Маргаритѣ — это все лестно...
Такъ онъ соединяетъ полезное съ пріятнымъ и, получивъ гонораръ, продѣлываетъ тоже самое въ другомъ мѣстѣ съ другой дурой... А бѣдная Маргарита страдаетъ!
— Ай-ай-ай! какъ запущена болѣзнь! Вамъ надо ѣхать въ Эмсъ, иначе вы рискуете потерять голосъ... У васъ хроническое воспаленіе голосовыхъ связокъ...
— Помилуйте, докторъ! у меня контрактъ! меня и такъ уже оштрафовали за пять отказовъ отъ спектаклей, пока меня тиранили ваши коллеги!
— Гмъ... это до меня не касающее...
Красненькая. Adieu, чтобъ тебя вѣдьмы на Лысой горѣ съѣли, коли не подавятся! А если тетка есть, такъ и тетку!
Четвертый циклопъ и разговаривать со мной не сталъ. Чуть я вошелъ къ нему въ кабинетъ, какъ уже слышу: — Ротъ!
— У меня, докторъ... — Рротъ!!...
— Говорятъ, воспаленіе связ... — Рррротъ, говорятъ вамъ!!!!
Посмотрѣлъ. Ткнулъ сразмаху меня въ горло зондомъ съ ватой, намоченной въ какой то гадости, — инда небо показалось мнѣ съ овчинку и затылокъ чуть не разлетѣлся въ куски.
— На сегодня довольно. Приходите завтра!
Но на завтра онъ, къ счастію для моихъ шейныхъ позвонковъ, не могъ меня принять: въ возмездіе за тычки и гадость, запиханную мнѣ въ ротъ наканунѣ, доктора самого ткнулъ вечеромъ въ клубѣ кондрашка...
Я уже и соль бралъ съ трудомъ, — хоть переходи въ баритоны! Нечего дѣлать, разорвалъ контрактъ, заплатилъ неустойку... але марширъ за границу!.. Ахъ! чего-чего со мною тамъ не дѣлали?! Электричествомъ прижигали, кокаиномъ чуть было не отправили на тотъ свѣтъ, стрихнинъ зачѣмъ то вспрыскивали, белладонной кормили... Вѣрите ли? я сталъ до того ядовитъ, такъ пропитался всякими снадобьями, что одна дама, влюбленная въ меня по старой памяти, отравилась отъ одного моего поцѣлуя, и насилу то мы ее выходили! А пользы — хоть бы на грошъ, даромъ что истратилъ я многія тысячи. Наконецъ, въ Миланѣ нѣкій циклопъ — изъ самыхъ циклопскихъ сливокъ предлагаетъ мнѣ:
— Знаете что? подрѣжу-ка я вамъ язычокъ: онъ у васъ длиненъ... можетъ быть, къ вамъ и вернется отъ этого голосъ. — Рѣжь!
Караулъ!.. И fa и mі сразу пропали!.. Даже въ басы теперь не гожусь!..
Сижу въ настоящее время въ Нью-Йоркѣ и жду операціи. Циклопъ, № 6. 666. 666 по счету, обѣщалъ мнѣ вырѣзать и самое горло: по его мнѣнію, оно для пѣвца совершенно лишнее, можно и животомъ пѣть... Не ждалъ попасть въ чревовѣщатели, но лучше чревовѣщаніе, чѣмъ ничего.
Какъ вы думаете: вернется ко мнѣ голосъ, если мнѣ вырѣжутъ горло? А если не вернется, что тогда вы мнѣ посовѣтуете? Къ какому еще циклопу, въ какую часть свѣта ѣхать и какую часть моего многострадальнаго тѣла ампутировать?
Когда то теноръ, а теперь несчастный чело
вѣкъ и души своей погубитель, Изидоро-Альфредо- Алессандро-Карно-Альфоноо-Ивано
Донышкинъ ди-Вологда.
ПИСЬМО СЪ «ЛЫСОЙ ГОРЫ».
«На той горѣ котлы кипятъ»... въ которыхъ варятъ страждущее человѣчество; «поютъ и свищутъ»... доктора въ погонѣ за паціентами. — Здѣсь колыбель докторскаго благополучія. Тутъ родилось знаменитое совмѣстительство званій ученаго эскулапа и городского радѣтеля, которое повлекло двойное облегченіе недуговъ и кармановъ. Здѣсь пышно расцвѣло ученое знахарство, которое, бросая пыль въ глаза, отуманиваетъ мозги. Наконецъ, здѣсь же вылупилось извѣстное «соглашеніе», выражающееся двумя цифрами — 5 и 10 руб. за совѣтъ. Соглашеніе крѣпкое, ясное и выразительное. Не меньше. Себѣ дороже стоитъ. За порчу здоровья особой доплаты не полагается. Въ случаѣ смерти паціента соболѣзнова
ніе даромъ. Когда является паціентъ, онъ прежде всего поступаетъ къ лакею на изслѣдованіе, имѣется ли у него пятерка и сколько ихъ въ карманѣ; затѣмъ онъ пронумеровывается, укладывается и транспортируется въ кабинетъ свѣтила. Такъ орудуютъ колдуны-знахари въ одиночку, а въ особыхъ случаяхъ купно, устраивая ученые шабаши, и съ «бѣдныхъ чертей» только клочья летятъ...
N. N.
Почтеннѣйшая редакція!
На вопросъ: кто лучше для нашего брата — адвокаты или врачи? — я, конечно, выскажусь за адвокатовъ. Врачъ... что такое врачъ? Лѣтъ пять послѣ университета онъ бѣденъ, какъ острожная крыса, все его занятіе — топтаться по переднимъ вліятельныхъ профессоровъ и просить: примите въ ординаторы. Какой намъ профитъ отъ такой гольтепы? Если и привезетъ къ намъ начинающій врачъ иной разъ пообѣдать нужнаго человѣчка, такъ счетъ извѣстный: шесть рюмокъ водки, два полуторарублевыхъ обѣда, бутылка русскаго вина, кофе, коньякъ, пиво... вуаля ту! Человѣку, на чай, сорокъ копѣекъ максимально. Поправится докторокъ, сейчасъ же женится и, конечно, обзаведется домомъ... какой прокъ въ хозяйственномъ человѣкѣ? Хозяйственный человѣкъ пьетъ и въ умѣ деньги считаетъ, потому что помнитъ: вернусь я домой, жена будетъ уже не въ умѣ ихъ считать... Конечно, есть и между докторами хорошіе господа, но, въ общемъ, они намъ не подъ модель. Къ тому же свой клубъ заведи, гдѣ — ежели даже закутятъ — все равно какъ бы дома. Иные, говорятъ, приходятъ туда даже съ подушками, на случай несостоятельности въ ногахъ.
Адвокатъ совсѣмъ изъ другой онеры. Онъ даже въ помощническіе годы шесть дней голодаетъ и колбасу жуетъ — все затѣмъ лишь, чтобы въ седьмой у насъ, на всемъ виду, полсотни проѣсть. Адвокату безъ насъ никакъ не возможно: доктору кліентовъ по ресторанамъ не искать, — у часъ бываетъ народъ здоровый; а на адвоката у насъ и звѣрь бѣжитъ. Когда же адвокатъ оперится, — нѣтъ его милѣе человѣка... развѣ, что еще господа инженеры. Купецъ — куда! далеко купцу! Купецъ безобразитъ, зеркала бьетъ, а счетъ ему подашь, — онъ и начнетъ провѣрять каждую копейку: помнитъ, что деньги то ему горбомъ достались, — ну, и считаетъ. У господъ же адвокатовъ деньги шалыя, съ вѣтру, — чего же изъ за нихъ жаться? Господину адвокату и служить пріятно, — особенно, если которые побывали за границей: вкусъ имѣютъ. Птичьяго молока не потребуютъ, какъ иной купецъ въ ударѣ, но иной разъ такое заворотятъ блюдо, что прейсъ-курантъто листуешь, листуешь, пока его отыщешь и сообразишь... Даже повара и тѣ ахаютъ, какіе между господами адвокатами бываютъ аккуратные гости: безъ деликатеса къ нему не сунься! А докторъ, — дай ему мясища да краснаго винища, да коньячища: онъ и радъ. Потомъ: когда это бывало, чтобы господа доктора ванну потребовали и въ шампанскомъ француженокъ купали? Никогда не бывало. А у господъ адвокатовъ самое любимое занятіе, потому что, съ купцомъ знаясь, и сами они эту пауку произошли до тонкости. Адвокатъ и пальму срубитъ, и въ бассейнъ за живой рыбой во фракѣ полѣзетъ: господа полированные... все постигли, — и потому нѣтъ имъ предѣла.
Примите и пр.
Старый рестораторъ.
М. Г.
Не понимаю, отчего паши лавровишневыя капли, т. е. я хотѣлъ сказать наши лавры — никому спать не даютъ? Вотъ и теперь вы собираете отзывы о докторахъ — и я увѣренъ, что изъ ста обывателей 99 прописали намъ въ отместку горькія пилюли. Такъ, что благопріятный отзывъ будетъ, вѣроятно, одинъ мой — да и тотъ докторскій, потому что я самъ докторъ. Будемъ, однако, безпристрастны! Насъ не обвиняютъ только мертвые да
младенцы! Спрашивается почему? За что всѣ живые, здоровые и больные нападаютъ на докторовъ?
За то, что многіе изъ паціентовъ умираютъ, не взирая на рецепты! Но, позвольте, вѣдь, всѣ люди, надѣюсь, смертны — почему же паціенты не могутъ умирать? Развѣ паціенты не люди?! Наконецъ, доктора, вѣдь, тоже умираютъ — какого же вамъ дьявола еще нужно! Дальше высчитываютъ, что на каждаго доктора приходится въ среднемъ 200 смертныхъ случаевъ въ году. Ну, а сколько на нашего брата приходится въ году рожденій — этого никто не знаетъ...
Насъ обвиняютъ обыкновенно въ томъ, что мы часто лѣчимъ, не зная достовѣрно отъ какой болѣзни, и прописываемъ рецепты на авось. На это я вамъ скажу, что и Сократъ умеръ съ твердой увѣренностью, что онъ знаетъ, что ничего не знаетъ. А, вѣдь, онъ былъ парень не глупый, если судить по его черепу на статуяхъ. Наконецъ, въ видѣ упрека, намъ указываютъ на то, что многіе доктора разъѣзжаютъ на шинахъ въ то время, какъ ихъ паціенты „по улицѣ медленно на дрогахъ ползутъˮ. Согласитесь, что, если бы всѣ „наши знаменитые врачиˮ ѣздили на „нашихъ знаменитыхъ извощикахъˮ, они, можетъ быть, никого уже не застали бы въ живыхъ и должны были бы отъѣхать не солоно хлебавши...
Мы не прочь отъ здороваго гонорара, если больные даютъ? А кто изъ обывателей сладкаго не любитъ? Паціенты, конечно, не прочь бы разсчитаться съ нами на томъ свѣтѣ, но намъ, согласитесь, никакого въ этомъ нѣтъ разсчета! Если доктора будутъ умирать съ голоду, увеличится только число смертностей. А мы должны заботиться о возможномъ сокращеніи смертности.
Въ заключеніе позвольте вамъ замѣтить, что по статистикѣ на каждаго обывателя приходится 1/5ооо доктора. Надѣюсь, этого довольно!
Докторъ Порошковъ. Б, письма о докторахъ отъ дамъ.
Уважаемый «Будильникъ»!
Какъ я вамъ благодарна, что вы обратили вниманіе на Фауставъ визиткѣ. Я одна изъ жертвъ этого дамскаго доктора!
Къ стыду дамъ, «подверженныхъ увлеченіямъ», ни галантности прежняго Фауста, ни красоты неотразимой въ немъ нѣтъ. Напротивъ, онъ пьетъ водку, часто сморкается и не великъ ростомъ, но хитеръ; морфинистъ и броунъ-секаристъ. Трясеніе головы неопытныя, какъ я, дамы принимаютъ за живость и блескъ глазъ — за пожаръ души. Но это потому, конечно, что на безрыбьи и ракъ рыба! Начинаетъ онъ обыкновенно съ пѣсни: «радъ бы я безконечно на тебя глядѣть, — но у меня есть еще масса паціентокъ», и кончаетъ тѣмъ, что у него, къ несчастью, дома и жена ждетъ, которая, увы, его «не понимаетъ! »
Бѣдной Маргаритѣ льститъ, что такой популярный докторъ, у котораго такъ много паціентокъ и такъ мало счастья, открываетъ ей свои невзгоды... Это и есть «чертовскій ключъ», съ которымъ онъ пробирается незамѣтно черезъ маленькую калитку въ знойный садъ Маргаритиной души.
Отъ сада до дома — три шага, г. редакторъ, а отъ довѣрія до любви, какъ вамъ извѣстно, — одинъ только шагъ!
Вмѣсто подарковъ и соблазнительнаго ожерелья, онъ каждый разъ приноситъ какія нибудь пикантныя сплетни о недугахъ общихъ знакомыхъ и наивной Маргаритѣ — это все лестно...
Такъ онъ соединяетъ полезное съ пріятнымъ и, получивъ гонораръ, продѣлываетъ тоже самое въ другомъ мѣстѣ съ другой дурой... А бѣдная Маргарита страдаетъ!