— Ба! какими судьбами!
— Вотъ не ожидалъ! Куда? Откуда? — Да отдохнуть мѣсяцъ, другой...
— То-то, вижу, такой жизнерадостный, и лицо сіяетъ...
— Нѣтъ, просто дышется вольготно. — Вѣрно.
Пріятели расходятся по вагонамъ, и поѣздъ трогается.
Новый курортъ.
Бугристый кусокъ земли, жиденькая рощица, заплѣсневѣлый прудъ, убогая обстановка и непомѣрно-большія цѣны.
Прогорѣвшій Цинцинатъ да изобрѣтательный эскулапъ сошлись и раскинули сѣти, куда попадаютъ жертвы, составляющія избранное общество.
Лѣнь и скука.
Двѣ дамы съ великовозрастнымъ гимназистомъ играютъ въ крокетъ; нѣсколько человѣкъ бродятъ въ одиночку, точно высматриваютъ прочный сукъ; заправитель подсчитываетъ барыши, докторъ потираетъ руки.
Раздался звонъ колокола и «больные» ползутъ къ обѣду. Обычныя жалобы и взаимныя изліянія отравляютъ аппетитъ.
Послѣ обѣда кругъ нѣсколько оживляется. Дватри музыканта да пара любителей занимаютъ мѣста въ павильонѣ, и начинается довольно дикая какофонія.
Подъ всѣмъ надоѣвшіе мотивы передаются свѣжія сплетни о сосѣдяхъ да жалобы на судьбу, приковавшую къ мѣсту человѣка, лишеннаго настоящаго отдыха въ болѣе благодатныхъ уголкахъ.
Наконецъ, «за недѣлю» подаютъ счетъ, отъ котораго бросаетъ въ жаръ и холодъ.
«Больной» хватается за голову, открываетъ календарь, высчитываетъ и соображаетъ, сколько времени еще протянется отбываніе тяжелой повинности.
И вотъ — о, счастье! — онъ дождался: насталъ лучшій моментъ его странствованій: время возвращенія домой.
Онъ чувствуетъ, наконецъ, полное облегченіе кармановъ.
За рубежомъ.
Открылись горизонты. Глаза разбѣгаются.
И среди пестрой, живой толпы бродятъ чуждые незнакомцы, смотрятъ, ахаютъ, удивляются, не будучи въ состояніи разобраться въ хитроумномъ сплетеніи здоровыхъ началъ, интересовъ, понятій.
Прежде всего поражаетъ изумительная дешевизна передвиженія по сравненію съ нашими тарифами, причемъ поѣзда мчатся съ непостижимой для насъ быстротой.
— Я, знаете, увлекся, слышится по-русски, — и все разъѣзжаю...
Начинается безконечный разсказъ о видѣнномъ и слышанномъ за нѣсколько дней.
— Главное, дешевизна просто невѣроятная! Да здѣсь ѣздить дешевле, чѣмъ на мѣстѣ сидѣть... — А удобства!
И соотечественники разъѣзжаются по «заграничнымъ» центрамъ, ибо каждый хотя бы незначительный уголокъ представляетъ центръ по удобствамъ, просвѣщенію, обстановкѣ.
Встрѣчаются двѣ свѣтскія барыни.
— Ахъ, mа сhérе, сколько труда мнѣ стоило выбраться на свободу.
— Да, ужъ не говорите.
— Мужъ занятъ по должности, куда-то поѣхалъ ревизовать, конечно, не хотѣлось ему отпустить меня одну.
— О, это эгоисты, извѣстно.
— Жаль его, да что дѣлать? Не чахнуть же дома. Знаете, нервы, болѣзнь, даже въ постель слегла. Спасибо доктору, отличный докторъ: уговорилъ мужа, что мнѣ необходимо поѣхать...
Встрѣчаются земляки. — А, здравствуйте. — И вы здѣсь?
— Каково, батенька? А-а?
Это счастливцы, которые имѣютъ возможность дѣйствительно воспользоваться благодатнымъ отдыхомъ.
Они входятъ въ живые интересы, хватаютъ идеи на лету, обогащаютъ умъ, упиваются.
Ихъ душитъ курсъ, который измѣнчивъ, какъ наша пакостная погода, — они благодушно платятъ и умиляются.
Ихъ обираютъ разные артисты, обступаютъ «свои», живущіе насчетъ заѣзжихъ соотечественниковъ; кругомъ фыркаютъ злобствующія «особы», удалившіяся отъ дѣлъ...
Но удобства такъ благотворно дѣйствуютъ, жизнь такъ полна кипучаго разнообразія, что все прощается, всѣ мелкія невзгоды стряхиваются, не замѣтно проходятъ мѣсяцы, даже годы...
Когда то у насъ будетъ собственная «заграница», чтобы не надо было искать обыкновен
ныхъ уДОбСТВЪ ВЪ ЧуЖИХЪ КраЯХЪ?.. Альтъ
занятіе неблагодарное! Ибо гусь и поджаренный — все же гусь!
Тѣмъ ни менѣе, гусей дразнить не слѣдуетъ! Въ нашемъ обиходѣ „общественныя дѣлаˮ ничего общаго съ общественной пользой не имѣютъ, а потому „всѣ жители, живущіе въ Москвѣ и трудящіеся на пользу общественнуюˮ, могутъ смѣло глядѣть на операцію „поджариваніяˮ, (изображенную на первой страницѣ): „ярые повараˮ стушуются, — общественная польза мало отъ этого измѣнится — и гуси останутся гусями!
Бабаевское товарищество было основано на вѣрѣ, что простофилями у пасъ хоть прудъ пруди!
Среди простыхъ людей часто выдвигаются такія „смекалкиˮ, которыя обѣщаютъ удивить міръ, а, въ концѣ концовъ, удивляютъ только тѣхъ же простофиль: „какъ это мы повѣрили? ˮ — Старая исторія!
Таковъ былъ простой, но умный Ѳедулъ Бабаевъ. Нѣкоторые гордились этимъ самобытнымъ геніемъ, который, мѣшая гдѣ то лопатой какую то жидкость, набрелъ на мысль вымазать собственнымъ составомъ всю Россію. Деньги нашлись для несгораемаго Ѳедула и Ѳедулъ мѣшалъ съ одной стороны лопатой en grand, а съ другой стороны загребалъ лопатой деньги для своего товарищества. Но время и судебный приставъ наложили свои неумолимыя печати на всю „Бабаевскую музыку! ˮ — Поклонникамъ доморощенныхъ талантовъ остается повѣсить носъ на квинту.
„Умныйˮ Бабаевъ опозорилъ свой жидкій составъ — и отъ всего товарищества остался одинъ порошокъ!
„Составъˮ товарищества, должно быть, былъ не жидкій, а довольно твердый въ ариѳметическихъ фокусахъ, благодаря которымъ изъ 300, 000 основного капитала остались одни нули.
Акціонерамъ однако тоже кое что остается! Имъ остается, вмѣсто прибылей, взять песочку и завязать въ узелочекъ на память; а вмѣстѣ съ жидкимъ составомъ они могутъ почерпнуть изъ бабаевскихъ боченковъ полезный урокъ... Въ интересахъ „наукиˮ было бы весьма желательно, чтобъ кто нибудь взялся собирать добросовѣстно всѣ „составыˮ — жидкіе и твердые, ежедневно изобрѣтаемые для уничтоженія капиталовъ и околпачиванія „добрыхъˮ людей. — Какой великолѣпный составъ вышелъ бы изъ вещества Неля,
раствореннаго въ водѣ Вревскаго, вспрыснутаго виталиномъ и вымазаннаго порошкомъ Бабаева!! Въ соединеніи со всѣми грядущими составами и цементами, это можетъ дать такой великолѣпный памятникъ вѣчной глупости, который можетъ стоять цѣлые вѣка, смѣясь надъ ревматизмомъ, улыбаясь чахоткѣ, — несгораемый, невмѣняемый, вѣчно сонный и вѣчно глупый, какъ геніальный булыжникъ!
Весна имѣетъ свои «особыя права и преимущества».
Какъ законный плодъ сочетанія «мороза и жары», она имѣетъ привиллегію быть холодной, какъ сердце экзаменатора — и знойной, какъ Клеопатра (см. сочиненія господина Шекспира). Вращаясь постоянно между зимой и лѣтомъ, она заимствуетъ отъ нихъ понемногу и даетъ въ результатѣ нѣчто похожее на «холодное жаркое» и «горячій студень»! Ни рыба, ни мясо, ни лѣто, ни зима — весна имѣетъ право обѣщать «блаженство, рай земной» и ничего не давать кромѣ флюса. Что она и дѣлаетъ, повидимому, въ этомъ году.
Она имѣетъ право производить почтенныхъ старичковъ въ тайные куролесники со вздыханіями и безъ оныхъ. И сама она имѣетъ право куролесить въ городахъ, деревняхъ, на бульварныхъ скамейкахъ и въ поляхъ необозримыхъ сколько ей угодно и какъ вздумается.
Таковы права весны!
Преимущество ея передъ остальными временами года заключаются въ томъ, что опа заставляетъ трепетно биться сердца, даже у эскимосовъ, проливаетъ моря чернилъ у поэтовъ, вызываетъ па свиданія всѣхъ котовъ и награждаетъ пышныя ланиты веснушками.
«Зачѣмъ, о, дѣва? Ты дышешь нѣгой тиховѣйной, огнемъ и свѣтомъ налита»... Это относится къ какой-то веснѣ. Всѣ романсы болѣе или менѣе глупые и безсвязные, какъ лепетъ дѣвы въ мигъ томленія, имѣютъ болѣе или менѣе близкое отношеніе къ этому времени года. Можно съ увѣренностью сказать, что 89 несчастныхъ браковъ изъ 100 неудачныхъ «берутъ свое началовъ весеннихъ каверзахъ и «кончаются сентябремъ»... Весна «одинаково обманываетъ» супруговъ, влюбленныхъ и чахоточныхъ. Не вѣрьте круглому румянцу на розовыхъ щекахъ — и «глупой лупѣ на глупомъ небосклонѣ!.. »
УЧАСТЬ СТИХОТВОРЦА.
Надъ піитами нависли Тучи бѣдъ и нищеты,
Имъ за то подвластны мысли
И мечты.
Голодать питомцамъ Феба Въ этомъ мірѣ суждено:
Много грезъ, но мало хлѣба
Имъ дано.
Пусть поэтъ влагаетъ въ пѣсни Пылъ души и сердца жаръ,
Все-жъ одни гроши, хоть тресни,
Гонораръ.
Жизни жалкой, жизни нищей Нѣтъ предѣла, нѣтъ конца... Сытымъ быть духовной пищей Долгъ пѣвца.
Лео.
МОСКОВСКІЯ АРАБЕСКИ.
— Прянишниковская опера закончила весенній сезонъ «Игоремъ».
— Это хорошо; дурно, если бы слезами и горемъ.
Вздохъ отъ сердца.
— Слышалъ, что цѣна на чай значительно понизится?
— Что-жъ?! Вѣдь, по этому случаю нельзя будетъ давать «на чай» меньше.
Къ собранію 10 мая.
— О чемъ сегодня будутъ разсуждать наши адвокаты?
— Объ адвокатской этикѣ, кажется.
— Это — чтобъ члены маленькіе гонорары не смѣли брать и сословіе конфузить? Понимаю.
Между пшютами.
— Ты не получилъ награды на выставкѣ племенного скота въ Земледѣльческой школѣ?
— Твои дерзости переходятъ всякія границы, чортъ побери!
— ?!
— Вотъ не ожидалъ! Куда? Откуда? — Да отдохнуть мѣсяцъ, другой...
— То-то, вижу, такой жизнерадостный, и лицо сіяетъ...
— Нѣтъ, просто дышется вольготно. — Вѣрно.
Пріятели расходятся по вагонамъ, и поѣздъ трогается.
Новый курортъ.
Бугристый кусокъ земли, жиденькая рощица, заплѣсневѣлый прудъ, убогая обстановка и непомѣрно-большія цѣны.
Прогорѣвшій Цинцинатъ да изобрѣтательный эскулапъ сошлись и раскинули сѣти, куда попадаютъ жертвы, составляющія избранное общество.
Лѣнь и скука.
Двѣ дамы съ великовозрастнымъ гимназистомъ играютъ въ крокетъ; нѣсколько человѣкъ бродятъ въ одиночку, точно высматриваютъ прочный сукъ; заправитель подсчитываетъ барыши, докторъ потираетъ руки.
Раздался звонъ колокола и «больные» ползутъ къ обѣду. Обычныя жалобы и взаимныя изліянія отравляютъ аппетитъ.
Послѣ обѣда кругъ нѣсколько оживляется. Дватри музыканта да пара любителей занимаютъ мѣста въ павильонѣ, и начинается довольно дикая какофонія.
Подъ всѣмъ надоѣвшіе мотивы передаются свѣжія сплетни о сосѣдяхъ да жалобы на судьбу, приковавшую къ мѣсту человѣка, лишеннаго настоящаго отдыха въ болѣе благодатныхъ уголкахъ.
Наконецъ, «за недѣлю» подаютъ счетъ, отъ котораго бросаетъ въ жаръ и холодъ.
«Больной» хватается за голову, открываетъ календарь, высчитываетъ и соображаетъ, сколько времени еще протянется отбываніе тяжелой повинности.
И вотъ — о, счастье! — онъ дождался: насталъ лучшій моментъ его странствованій: время возвращенія домой.
Онъ чувствуетъ, наконецъ, полное облегченіе кармановъ.
За рубежомъ.
Открылись горизонты. Глаза разбѣгаются.
И среди пестрой, живой толпы бродятъ чуждые незнакомцы, смотрятъ, ахаютъ, удивляются, не будучи въ состояніи разобраться въ хитроумномъ сплетеніи здоровыхъ началъ, интересовъ, понятій.
Прежде всего поражаетъ изумительная дешевизна передвиженія по сравненію съ нашими тарифами, причемъ поѣзда мчатся съ непостижимой для насъ быстротой.
— Я, знаете, увлекся, слышится по-русски, — и все разъѣзжаю...
Начинается безконечный разсказъ о видѣнномъ и слышанномъ за нѣсколько дней.
— Главное, дешевизна просто невѣроятная! Да здѣсь ѣздить дешевле, чѣмъ на мѣстѣ сидѣть... — А удобства!
И соотечественники разъѣзжаются по «заграничнымъ» центрамъ, ибо каждый хотя бы незначительный уголокъ представляетъ центръ по удобствамъ, просвѣщенію, обстановкѣ.
Встрѣчаются двѣ свѣтскія барыни.
— Ахъ, mа сhérе, сколько труда мнѣ стоило выбраться на свободу.
— Да, ужъ не говорите.
— Мужъ занятъ по должности, куда-то поѣхалъ ревизовать, конечно, не хотѣлось ему отпустить меня одну.
— О, это эгоисты, извѣстно.
— Жаль его, да что дѣлать? Не чахнуть же дома. Знаете, нервы, болѣзнь, даже въ постель слегла. Спасибо доктору, отличный докторъ: уговорилъ мужа, что мнѣ необходимо поѣхать...
Встрѣчаются земляки. — А, здравствуйте. — И вы здѣсь?
— Каково, батенька? А-а?
Это счастливцы, которые имѣютъ возможность дѣйствительно воспользоваться благодатнымъ отдыхомъ.
Они входятъ въ живые интересы, хватаютъ идеи на лету, обогащаютъ умъ, упиваются.
Ихъ душитъ курсъ, который измѣнчивъ, какъ наша пакостная погода, — они благодушно платятъ и умиляются.
Ихъ обираютъ разные артисты, обступаютъ «свои», живущіе насчетъ заѣзжихъ соотечественниковъ; кругомъ фыркаютъ злобствующія «особы», удалившіяся отъ дѣлъ...
Но удобства такъ благотворно дѣйствуютъ, жизнь такъ полна кипучаго разнообразія, что все прощается, всѣ мелкія невзгоды стряхиваются, не замѣтно проходятъ мѣсяцы, даже годы...
Когда то у насъ будетъ собственная «заграница», чтобы не надо было искать обыкновен
ныхъ уДОбСТВЪ ВЪ ЧуЖИХЪ КраЯХЪ?.. Альтъ
занятіе неблагодарное! Ибо гусь и поджаренный — все же гусь!
Тѣмъ ни менѣе, гусей дразнить не слѣдуетъ! Въ нашемъ обиходѣ „общественныя дѣлаˮ ничего общаго съ общественной пользой не имѣютъ, а потому „всѣ жители, живущіе въ Москвѣ и трудящіеся на пользу общественнуюˮ, могутъ смѣло глядѣть на операцію „поджариваніяˮ, (изображенную на первой страницѣ): „ярые повараˮ стушуются, — общественная польза мало отъ этого измѣнится — и гуси останутся гусями!
Бабаевское товарищество было основано на вѣрѣ, что простофилями у пасъ хоть прудъ пруди!
Среди простыхъ людей часто выдвигаются такія „смекалкиˮ, которыя обѣщаютъ удивить міръ, а, въ концѣ концовъ, удивляютъ только тѣхъ же простофиль: „какъ это мы повѣрили? ˮ — Старая исторія!
Таковъ былъ простой, но умный Ѳедулъ Бабаевъ. Нѣкоторые гордились этимъ самобытнымъ геніемъ, который, мѣшая гдѣ то лопатой какую то жидкость, набрелъ на мысль вымазать собственнымъ составомъ всю Россію. Деньги нашлись для несгораемаго Ѳедула и Ѳедулъ мѣшалъ съ одной стороны лопатой en grand, а съ другой стороны загребалъ лопатой деньги для своего товарищества. Но время и судебный приставъ наложили свои неумолимыя печати на всю „Бабаевскую музыку! ˮ — Поклонникамъ доморощенныхъ талантовъ остается повѣсить носъ на квинту.
„Умныйˮ Бабаевъ опозорилъ свой жидкій составъ — и отъ всего товарищества остался одинъ порошокъ!
„Составъˮ товарищества, должно быть, былъ не жидкій, а довольно твердый въ ариѳметическихъ фокусахъ, благодаря которымъ изъ 300, 000 основного капитала остались одни нули.
Акціонерамъ однако тоже кое что остается! Имъ остается, вмѣсто прибылей, взять песочку и завязать въ узелочекъ на память; а вмѣстѣ съ жидкимъ составомъ они могутъ почерпнуть изъ бабаевскихъ боченковъ полезный урокъ... Въ интересахъ „наукиˮ было бы весьма желательно, чтобъ кто нибудь взялся собирать добросовѣстно всѣ „составыˮ — жидкіе и твердые, ежедневно изобрѣтаемые для уничтоженія капиталовъ и околпачиванія „добрыхъˮ людей. — Какой великолѣпный составъ вышелъ бы изъ вещества Неля,
раствореннаго въ водѣ Вревскаго, вспрыснутаго виталиномъ и вымазаннаго порошкомъ Бабаева!! Въ соединеніи со всѣми грядущими составами и цементами, это можетъ дать такой великолѣпный памятникъ вѣчной глупости, который можетъ стоять цѣлые вѣка, смѣясь надъ ревматизмомъ, улыбаясь чахоткѣ, — несгораемый, невмѣняемый, вѣчно сонный и вѣчно глупый, какъ геніальный булыжникъ!
Весна имѣетъ свои «особыя права и преимущества».
Какъ законный плодъ сочетанія «мороза и жары», она имѣетъ привиллегію быть холодной, какъ сердце экзаменатора — и знойной, какъ Клеопатра (см. сочиненія господина Шекспира). Вращаясь постоянно между зимой и лѣтомъ, она заимствуетъ отъ нихъ понемногу и даетъ въ результатѣ нѣчто похожее на «холодное жаркое» и «горячій студень»! Ни рыба, ни мясо, ни лѣто, ни зима — весна имѣетъ право обѣщать «блаженство, рай земной» и ничего не давать кромѣ флюса. Что она и дѣлаетъ, повидимому, въ этомъ году.
Она имѣетъ право производить почтенныхъ старичковъ въ тайные куролесники со вздыханіями и безъ оныхъ. И сама она имѣетъ право куролесить въ городахъ, деревняхъ, на бульварныхъ скамейкахъ и въ поляхъ необозримыхъ сколько ей угодно и какъ вздумается.
Таковы права весны!
Преимущество ея передъ остальными временами года заключаются въ томъ, что опа заставляетъ трепетно биться сердца, даже у эскимосовъ, проливаетъ моря чернилъ у поэтовъ, вызываетъ па свиданія всѣхъ котовъ и награждаетъ пышныя ланиты веснушками.
«Зачѣмъ, о, дѣва? Ты дышешь нѣгой тиховѣйной, огнемъ и свѣтомъ налита»... Это относится къ какой-то веснѣ. Всѣ романсы болѣе или менѣе глупые и безсвязные, какъ лепетъ дѣвы въ мигъ томленія, имѣютъ болѣе или менѣе близкое отношеніе къ этому времени года. Можно съ увѣренностью сказать, что 89 несчастныхъ браковъ изъ 100 неудачныхъ «берутъ свое началовъ весеннихъ каверзахъ и «кончаются сентябремъ»... Весна «одинаково обманываетъ» супруговъ, влюбленныхъ и чахоточныхъ. Не вѣрьте круглому румянцу на розовыхъ щекахъ — и «глупой лупѣ на глупомъ небосклонѣ!.. »
УЧАСТЬ СТИХОТВОРЦА.
Надъ піитами нависли Тучи бѣдъ и нищеты,
Имъ за то подвластны мысли
И мечты.
Голодать питомцамъ Феба Въ этомъ мірѣ суждено:
Много грезъ, но мало хлѣба
Имъ дано.
Пусть поэтъ влагаетъ въ пѣсни Пылъ души и сердца жаръ,
Все-жъ одни гроши, хоть тресни,
Гонораръ.
Жизни жалкой, жизни нищей Нѣтъ предѣла, нѣтъ конца... Сытымъ быть духовной пищей Долгъ пѣвца.
Лео.
МОСКОВСКІЯ АРАБЕСКИ.
— Прянишниковская опера закончила весенній сезонъ «Игоремъ».
— Это хорошо; дурно, если бы слезами и горемъ.
Вздохъ отъ сердца.
— Слышалъ, что цѣна на чай значительно понизится?
— Что-жъ?! Вѣдь, по этому случаю нельзя будетъ давать «на чай» меньше.
Къ собранію 10 мая.
— О чемъ сегодня будутъ разсуждать наши адвокаты?
— Объ адвокатской этикѣ, кажется.
— Это — чтобъ члены маленькіе гонорары не смѣли брать и сословіе конфузить? Понимаю.
Между пшютами.
— Ты не получилъ награды на выставкѣ племенного скота въ Земледѣльческой школѣ?
— Твои дерзости переходятъ всякія границы, чортъ побери!
— ?!