1892 г., — 24 мая, №. 20.
ГОДЪ XXVIII.
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ В ГОДЪ.
Подписка: годъ — 7 p. ½ года — 4 р.; съ доставкой 8 р. в 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, подучаютъ премію: «Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо я совращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 послѣ 1 іюля — 80 к.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ,
на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
ИЗЪ ДУМЪ
МЕФИСТОФЕЛЯ.
Всюду видишь, радъ не
радъ.
Тамъ и тутъ поддѣлку,
братъ;
Неподдѣльны въ наши
дни
Плуты, кажется, одни... ПЕРЕХѢЛИ!!!
(Изъ письма дачника).
Деревня Трясиновка, Побирайскаго уѣзда.
Любезный другъ и кумъ! Поздравь: переѣхали!!!
Ровно недѣлю живу я на дачѣ. Семь дней и семь ночей терплю пытку физи
ческую и нравственную. Не буду тебѣ говорить о разныхъ мелочахъ, напримѣръ: о дюжинѣ невставленныхъ рамъ, пяти подгнившихъ балкахъ, десяти худыхъ мѣстахъ въ соломенной крышѣ, разбитой плитѣ на кухнѣ, оборванныхъ обояхъ, покосившихся и грозящихъ паденіемъ стѣнахъ, — ибо все это, по совѣсти говоря, вещи обыкновенныя и дачникамъ судьбою опредѣленныя. Но я не могу не пожаловаться тебѣ, голубчикъ, на несчастія особыя и, такъ сказать, оригинальныя, которыя упали мнѣ и моему семейству, какъ снѣгъ на голову. Во-первыхъ, можешь себѣ представить, въ нашу дачную мѣстность до 15 іюня не доставляютъ никакой, т. е., понимаешь, ни-ка-кой корреспонденціи! Ни писемъ, ни журналовъ, ни газетъ! Я просто въ ужасѣ: я подписался на многія изданія, мнѣ необходимо вести переписку съ разными дѣловыми людьми, — и вдругъ ни того, ни другого! Мало того, съ 15 іюня почту будетъ доставлять сотскій. Это значитъ, писаришки и прочая грамотная тля, получивъ мои журналы, прежде меня начитаются вдоволь, намуслятъ пальцами страницы, а послѣ, этакъ недѣльки черезъ двѣ или три, полегонечку, не торопясь, отошлютъ къ адресату, да и тогда не угодно-ли сказать — слава Богу, что совсѣмъ не
зачитало какого нибудь изданія это любопытное племя! И вотъ, огорченный и озлобленный, я просто изъ себя вышелъ. Сижу вчера на крыльцѣ и вдругъ вижу чей-то сизый носъ въ околышѣ съ мѣдной доской. Глянулъ: батеньки вы мои, — газетчикъ!
— Эй, ты, милый человѣкъ! кричу ему. — Иди-ка, дружокъ, сюда и кажи, что у тебя...
— Всякія газеты, говоритъ. — Желаете, сударь, могу вамъ помѣсячно доставлять и то, и другое, и третье...
— Мнѣ нужно «Утиныя Вѣсти». Сколько тебѣ дать, голубчикъ, въ мѣсяцъ-то?
— Три рублика, сударь.
Я такъ и ахнулъ: газета въ годъ стоитъ шесть рублей, а онъ за мѣсяцъ три заломилъ.
— Семь чертей и одну вѣдьму тебѣ въ бокъ, а не три рублика, мошенникъ! разсердясь, кричу я. — Каналья ты этакая!
— Воля ваша. Будьте здоровы.
Дѣлать нечего, воротилъ и взялъ номеръ «Утиныхъ Вѣстей». Взялъ и не хорошо этого подлаго разнощика выругалъ. Ну, да ужъ за то душой отдохнулъ: заглянулъ въ газету, — вся столица на ладони: купцы распечатаны, богатые задѣты, объ актерахъ съ актрисами все выложено и разъяснено... прелесть! Ну, да объ этомъ довольно. Вторая бѣда: хозяинъ нашей дачи, крестьянинъ Василій Евдокимовъ Лежебоковъ, обладаетъ перекошенымъ ртомъ... Не то ему на кулачномъ бою челюсть перебили, не то параличъ стукнулъ. И какъ взглянешь на его физію, — ужасъ беретъ. Жена у меня беременна, дѣти пугливы, боятся всѣ на косое лицо глядѣть, а гувернантка Алина Карловна семь разъ въ обморокъ отъ этого мужика хлопалась. Теперь третья бѣда: вороны
одолѣли. Ты смѣешься, кумъ? Эхъ, братъ, я самъ смѣюсь надъ собой, но всякій на моемъ мѣстѣ пришелъ бы въ ярость и тоску. Представь: нашъ садъ смеженъ съ рощей. И въ саду, и въ рощѣ огромныя сосны. И на каждой соснѣ по гигантскому вороньему гнѣзду, даже по два и по три гнѣзда!! И съ самаго ранняго утра раздается такой дикій крикъ, что я, первое время, проснувшись и ничего не понимая, кидался къ бюро, ломалъ замокъ, вытаскивалъ деньги и оралъ: горимъ, горимъ! спасайтесь! А послѣ, когда я уже зналъ, что за лѣшій меня будитъ, я совсѣмъ загрустилъ. Пробовали мы гнать воронью стаю, — никакого результата. Я кидалъ камни, хлопалъ въ колотушку... а подлѣйшія птицы летаютъ себѣ да орутъ, словно ихъ грабятъ на большой дорогѣ. И часто въ нашемъ саду происходили ужасныя сцены. Разъ я, въ изступленіи, вылетѣлъ па терассу, съ терассы въ садъ, поднялъ къ верху кулаки и завопилъ:
— Прочь!! Идите вы въ чорту, дьяволъ васъ задери!! У-а а-о-о-го-го-го!!!
Въ эту секунду кто-то у изгороди завизжалъ, ахнулъ, что то шлепнулось, вскочило и побѣжало. Я выглянулъ изъ калитки: смотрю, по дорожкѣ изо-всѣхъ силъ бѣжитъ какой-то старичишка въ чесунчовой парѣ; бокъ выпачканъ въ травѣ; шляпу онъ потерялъ; бѣжитъ, хромаетъ и что-то дискантомъ кричитъ, вродѣ какъ: помогите, помогите! Что за шутъ? думаю себѣ. Неужто я его такъ испугалъ? И что же ты себѣ думаешь: такъ и есть! Черезъ два часа пришелъ ко мнѣ офицеръ и потребовалъ объясненій. Оказалось, что, въ моментъ моего вопля, мимо нашей дачи шелъ нѣкій достопочтенный господинъ Собачкинъ, который такъ испугался, что захворалъ и
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Въ Сѣверной Пальмирѣ, соединенной съ Москвой Николаевской желѣзной дорогой, терпѣнія не хватило! — И петербургскій голова взялъ и вышелъ въ отставку. Тамъ бухгалтерія образцовая, но въ этой думской бухгалтеріи есть страница, на которой записана «исторія либавской муки». Это довело главу петербургскихъ муниципаловъ до лишенія аппетита, сна — и, наконецъ, онъ самъ себя лишилъ почетнаго званія, составивъ на прощаніе съ обывателями записку, приблизительно слѣдующаго содержанія: Лишаю себя званія и васъ — головы, будучи доведенъ до невозможности жить среди васъ „огнестрѣльными ораторамиˮ. Я боролся съ мельницами, которыя мололи въ думѣ, въ надеждѣ, что когда перемелется — мука будетъ, но мука вышла скверная — чортъ съ ней: Addio! Прошу въ моей муниципальной смерти никого не винить, кромѣ меня самого
Однако, онъ живъ остался и поступилъ на службу въ Главное Общество. У насъ, па рисункѣ, онъ изображенъ «на костылѣ», — но это только „аллегоріяˮ. Петербургскій голова оказался безъ опоры, ибо въ городскомъ самоуправленіи голова всегда «покоится» на гласныхъ; теперь же у него въ рукахъ осталась одна «палка». — Но не всякая дубина можетъ замѣнить гласнаго!..
Хотя еще нѣтъ годового отчета о дѣятельности „санитарной станціиˮ, однако, оттуда уже дохо
дятъ вѣсти утѣшительныя для всѣхъ, кому дорого родное просвѣщеніе. Недавно тамъ занимались изслѣдованіемъ знаменитаго вопроса: какимъ образомъ винные торговцы могутъ соблюсти невинность — и капиталы пріобрѣтать? Оказалось, что невинность особенно хорошо сохраняется въ наливкахъ, для этого нужно только сивушное масло и искусственное подкрашиваніе: «рябиновая» подкрашивается кислымъ отваромъ кошенили, „полыннаяˮ и „листовкаˮ (о, листовка! ) смѣсью шафранной тинктуры и индиго-карминомъ — роскошный цвѣтъ!!
Если теперь принять во вниманіе, что пустыхъ бутылокъ на свѣтѣ столько же, сколько любителей «хорошей рябиновки», и что каждая бутылка, наполненная такой жидкостью, стоитъ рубльцѣлковый, станетъ совершенно яснымъ, какимъ образомъ виноторговцы могутъ и капиталъ пріобрѣсти. Параллельно съ этимъ разрѣшается вопросъ: какимъ образомъ обыватели могутъ и катарръ пріобрѣсти!..
Нѣтъ надобности, наконецъ, напирать на рябиновку или листовку: «русскія виноградныя винамогутъ произвести то же дѣйствіе, колеблясь въ общемъ между алкоголемъ и глицериномъ, приближаясь такимъ образомъ къ спасительному виталину и окрашиваясь фуксиномъ!
Вотъ какіе просвѣщенные и окрашенные дѣятели трудятся для пользы вашихъ желудковъ, милостивые государи и государыни! — Послѣднее слово, однако, за «деревенскимъ масломъ». Милая деревня ни въ чемъ не отстаетъ отъ города и систематически снабжаетъ насъ хорошимъ ма
ГОДЪ XXVIII.
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ В ГОДЪ.
Подписка: годъ — 7 p. ½ года — 4 р.; съ доставкой 8 р. в 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, подучаютъ премію: «Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо я совращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 послѣ 1 іюля — 80 к.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ,
на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
ИЗЪ ДУМЪ
МЕФИСТОФЕЛЯ.
Всюду видишь, радъ не
радъ.
Тамъ и тутъ поддѣлку,
братъ;
Неподдѣльны въ наши
дни
Плуты, кажется, одни... ПЕРЕХѢЛИ!!!
(Изъ письма дачника).
Деревня Трясиновка, Побирайскаго уѣзда.
Любезный другъ и кумъ! Поздравь: переѣхали!!!
Ровно недѣлю живу я на дачѣ. Семь дней и семь ночей терплю пытку физи
ческую и нравственную. Не буду тебѣ говорить о разныхъ мелочахъ, напримѣръ: о дюжинѣ невставленныхъ рамъ, пяти подгнившихъ балкахъ, десяти худыхъ мѣстахъ въ соломенной крышѣ, разбитой плитѣ на кухнѣ, оборванныхъ обояхъ, покосившихся и грозящихъ паденіемъ стѣнахъ, — ибо все это, по совѣсти говоря, вещи обыкновенныя и дачникамъ судьбою опредѣленныя. Но я не могу не пожаловаться тебѣ, голубчикъ, на несчастія особыя и, такъ сказать, оригинальныя, которыя упали мнѣ и моему семейству, какъ снѣгъ на голову. Во-первыхъ, можешь себѣ представить, въ нашу дачную мѣстность до 15 іюня не доставляютъ никакой, т. е., понимаешь, ни-ка-кой корреспонденціи! Ни писемъ, ни журналовъ, ни газетъ! Я просто въ ужасѣ: я подписался на многія изданія, мнѣ необходимо вести переписку съ разными дѣловыми людьми, — и вдругъ ни того, ни другого! Мало того, съ 15 іюня почту будетъ доставлять сотскій. Это значитъ, писаришки и прочая грамотная тля, получивъ мои журналы, прежде меня начитаются вдоволь, намуслятъ пальцами страницы, а послѣ, этакъ недѣльки черезъ двѣ или три, полегонечку, не торопясь, отошлютъ къ адресату, да и тогда не угодно-ли сказать — слава Богу, что совсѣмъ не
зачитало какого нибудь изданія это любопытное племя! И вотъ, огорченный и озлобленный, я просто изъ себя вышелъ. Сижу вчера на крыльцѣ и вдругъ вижу чей-то сизый носъ въ околышѣ съ мѣдной доской. Глянулъ: батеньки вы мои, — газетчикъ!
— Эй, ты, милый человѣкъ! кричу ему. — Иди-ка, дружокъ, сюда и кажи, что у тебя...
— Всякія газеты, говоритъ. — Желаете, сударь, могу вамъ помѣсячно доставлять и то, и другое, и третье...
— Мнѣ нужно «Утиныя Вѣсти». Сколько тебѣ дать, голубчикъ, въ мѣсяцъ-то?
— Три рублика, сударь.
Я такъ и ахнулъ: газета въ годъ стоитъ шесть рублей, а онъ за мѣсяцъ три заломилъ.
— Семь чертей и одну вѣдьму тебѣ въ бокъ, а не три рублика, мошенникъ! разсердясь, кричу я. — Каналья ты этакая!
— Воля ваша. Будьте здоровы.
Дѣлать нечего, воротилъ и взялъ номеръ «Утиныхъ Вѣстей». Взялъ и не хорошо этого подлаго разнощика выругалъ. Ну, да ужъ за то душой отдохнулъ: заглянулъ въ газету, — вся столица на ладони: купцы распечатаны, богатые задѣты, объ актерахъ съ актрисами все выложено и разъяснено... прелесть! Ну, да объ этомъ довольно. Вторая бѣда: хозяинъ нашей дачи, крестьянинъ Василій Евдокимовъ Лежебоковъ, обладаетъ перекошенымъ ртомъ... Не то ему на кулачномъ бою челюсть перебили, не то параличъ стукнулъ. И какъ взглянешь на его физію, — ужасъ беретъ. Жена у меня беременна, дѣти пугливы, боятся всѣ на косое лицо глядѣть, а гувернантка Алина Карловна семь разъ въ обморокъ отъ этого мужика хлопалась. Теперь третья бѣда: вороны
одолѣли. Ты смѣешься, кумъ? Эхъ, братъ, я самъ смѣюсь надъ собой, но всякій на моемъ мѣстѣ пришелъ бы въ ярость и тоску. Представь: нашъ садъ смеженъ съ рощей. И въ саду, и въ рощѣ огромныя сосны. И на каждой соснѣ по гигантскому вороньему гнѣзду, даже по два и по три гнѣзда!! И съ самаго ранняго утра раздается такой дикій крикъ, что я, первое время, проснувшись и ничего не понимая, кидался къ бюро, ломалъ замокъ, вытаскивалъ деньги и оралъ: горимъ, горимъ! спасайтесь! А послѣ, когда я уже зналъ, что за лѣшій меня будитъ, я совсѣмъ загрустилъ. Пробовали мы гнать воронью стаю, — никакого результата. Я кидалъ камни, хлопалъ въ колотушку... а подлѣйшія птицы летаютъ себѣ да орутъ, словно ихъ грабятъ на большой дорогѣ. И часто въ нашемъ саду происходили ужасныя сцены. Разъ я, въ изступленіи, вылетѣлъ па терассу, съ терассы въ садъ, поднялъ къ верху кулаки и завопилъ:
— Прочь!! Идите вы въ чорту, дьяволъ васъ задери!! У-а а-о-о-го-го-го!!!
Въ эту секунду кто-то у изгороди завизжалъ, ахнулъ, что то шлепнулось, вскочило и побѣжало. Я выглянулъ изъ калитки: смотрю, по дорожкѣ изо-всѣхъ силъ бѣжитъ какой-то старичишка въ чесунчовой парѣ; бокъ выпачканъ въ травѣ; шляпу онъ потерялъ; бѣжитъ, хромаетъ и что-то дискантомъ кричитъ, вродѣ какъ: помогите, помогите! Что за шутъ? думаю себѣ. Неужто я его такъ испугалъ? И что же ты себѣ думаешь: такъ и есть! Черезъ два часа пришелъ ко мнѣ офицеръ и потребовалъ объясненій. Оказалось, что, въ моментъ моего вопля, мимо нашей дачи шелъ нѣкій достопочтенный господинъ Собачкинъ, который такъ испугался, что захворалъ и
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Въ Сѣверной Пальмирѣ, соединенной съ Москвой Николаевской желѣзной дорогой, терпѣнія не хватило! — И петербургскій голова взялъ и вышелъ въ отставку. Тамъ бухгалтерія образцовая, но въ этой думской бухгалтеріи есть страница, на которой записана «исторія либавской муки». Это довело главу петербургскихъ муниципаловъ до лишенія аппетита, сна — и, наконецъ, онъ самъ себя лишилъ почетнаго званія, составивъ на прощаніе съ обывателями записку, приблизительно слѣдующаго содержанія: Лишаю себя званія и васъ — головы, будучи доведенъ до невозможности жить среди васъ „огнестрѣльными ораторамиˮ. Я боролся съ мельницами, которыя мололи въ думѣ, въ надеждѣ, что когда перемелется — мука будетъ, но мука вышла скверная — чортъ съ ней: Addio! Прошу въ моей муниципальной смерти никого не винить, кромѣ меня самого
Однако, онъ живъ остался и поступилъ на службу въ Главное Общество. У насъ, па рисункѣ, онъ изображенъ «на костылѣ», — но это только „аллегоріяˮ. Петербургскій голова оказался безъ опоры, ибо въ городскомъ самоуправленіи голова всегда «покоится» на гласныхъ; теперь же у него въ рукахъ осталась одна «палка». — Но не всякая дубина можетъ замѣнить гласнаго!..
Хотя еще нѣтъ годового отчета о дѣятельности „санитарной станціиˮ, однако, оттуда уже дохо
дятъ вѣсти утѣшительныя для всѣхъ, кому дорого родное просвѣщеніе. Недавно тамъ занимались изслѣдованіемъ знаменитаго вопроса: какимъ образомъ винные торговцы могутъ соблюсти невинность — и капиталы пріобрѣтать? Оказалось, что невинность особенно хорошо сохраняется въ наливкахъ, для этого нужно только сивушное масло и искусственное подкрашиваніе: «рябиновая» подкрашивается кислымъ отваромъ кошенили, „полыннаяˮ и „листовкаˮ (о, листовка! ) смѣсью шафранной тинктуры и индиго-карминомъ — роскошный цвѣтъ!!
Если теперь принять во вниманіе, что пустыхъ бутылокъ на свѣтѣ столько же, сколько любителей «хорошей рябиновки», и что каждая бутылка, наполненная такой жидкостью, стоитъ рубльцѣлковый, станетъ совершенно яснымъ, какимъ образомъ виноторговцы могутъ и капиталъ пріобрѣсти. Параллельно съ этимъ разрѣшается вопросъ: какимъ образомъ обыватели могутъ и катарръ пріобрѣсти!..
Нѣтъ надобности, наконецъ, напирать на рябиновку или листовку: «русскія виноградныя винамогутъ произвести то же дѣйствіе, колеблясь въ общемъ между алкоголемъ и глицериномъ, приближаясь такимъ образомъ къ спасительному виталину и окрашиваясь фуксиномъ!
Вотъ какіе просвѣщенные и окрашенные дѣятели трудятся для пользы вашихъ желудковъ, милостивые государи и государыни! — Послѣднее слово, однако, за «деревенскимъ масломъ». Милая деревня ни въ чемъ не отстаетъ отъ города и систематически снабжаетъ насъ хорошимъ ма