1892 г., — 12 іюля, № 27.
ГОДЪ XXVIII
ГОДЪ XXVIII.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ,
на Мясницкой, д. Спиридонова.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: ГОДЪ — 7 р., ½ года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Басни Крылова ВЪ лицахъˮ. По
лугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского па иногородній — до 1 іюля 1. р. 30 к., послѣ 1 іюля — 80 к.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Человѣкъ мирится съ грязью, неудобствами, безпорядкомъ, только не можетъ помириться, когда нарушаютъ его исконный покой. Внѣдряйте благоустройство, шевелите — онъ становится на дыбы, точно разбудили соннаго. Заставьте утопающаго въ грязи пообчиститься — онъ почтетъ
себя несчастнѣйшимъ изъ смертныхъ. Принудьте извощика держать въ порядкѣ экипажъ — онъ будетъ биться головой объ стѣны. И выростаетъ, такимъ образомъ, цѣлая секта „непримиримыхъˮ, съ которыми приходится воевать и воевать.
Каждый „непримиримыйˮ, въ своемъ заколдованномъ кругу, доволенъ и счастливъ, умоляя объ одномъ: „не касайся моего кругаˮ. Онъ „въ законъ себѣ поставилъˮ лучше обростать мохомъ, чѣмъ поступиться личнымъ интересомъ. Но цивилизація, въ нѣкоторомъ родѣ, вопіетъ о пользѣ общей. Она предъявляетъ свой „законъˮ, выводитъ „непримиримагоˮ за ушко на солнышко, даетъ „толчокъˮ... Обыватель-же наровитъ шмыгнуть въ подворотню или спрятаться за помойную яму, и приходится не только толкать и толковать, но даже взять его зашиворотъ и ткнуть носомъ — куда слѣдуетъ.
Есть у насъ, кромѣ серьезныхъ и дѣльныхъ путешественниковъ еще секта фланеровъ, также странствующая по разнымъ заграницамъ. По-русски, это просто «бѣгуны». Едва только къ намъ примчатся птицы изъ теплыхъ краевъ, наши доморощенныя «птицы» подымаются изъ насиженныхъ гнѣздъ и перелетаютъ границу. Извѣстно, что ничего нѣтъ легче, какъ перейти за границу здраваго смысла, и гг. фланеры напрасно стараются лишній разъ доказать это.
Эти птицы небесныя, которыя не сѣютъ — если не считать, что они русскія денежки въ чужихъ земляхъ сѣютъ, — а сыты по горло, не находятъ другого дѣла, какъ поражать иностранцевъ. Изъ курортовъ попадаютъ въ игорные притоны, цѣлебныя воды замѣняютъ горячими напитками, вмѣсто купанья — накачиваются. Запасшись приличнымъ бумажникомъ — этимъ лучшимъ въ мірѣ попутчикомъ, они, первымъ дѣломъ, по пріѣздѣ за границу, забываютъ русскій языкъ, затѣмъ пускаются въ разные вертограды срывать цвѣты
удовольствій, разѣваютъ рты и выворачиваютъ карманы. Главный врагъ ихъ — курсъ. Отъ курса зависитъ улыбка хорошенькой продавщицы, благодарность кельнера и расположеніе метрдотеля; но когда курсъ имѣетъ стремленіе падать, тогда образуется въ карманѣ чувствительная пустота и улыбка хорошенькой женщины становится кислой, метрдотель показываетъ спину, кельнеръ дѣлается глухимъ. Наши «птицы» вполнѣ готовы: ощипаны и выпотрошены. И вотъ, когда бумажки прожгли, и дымъ выѣлъ глаза, блудные сыны вспоминаютъ о дымѣ отечества, который становится имъ сладкимъ...
Они все время мстятъ иностранцамъ, немилосердно коверкая ихъ языки, и при возвращеніи опять принимаются за родной языкъ, чтобы въ утѣшеніе себѣ выругаться...
Англичане развлекаются... дома. Какъ извѣстно, просвѣщенные мореплаватели любятъ развлекаться на сторонѣ внѣшними дѣлами, заставляя плясать подъ свою дудку цвѣтнокожихъ правителей, блѣднолицыхъ дипломатовъ и пр. Но, временами, всѣ египтянчики и султанчики сдаются въ архивъ и устраивается, такъ сказать, домашній гранд спектакль, съ фонтанами краснорѣчія, брызжущими фейерверками, гимнастическими упражненіями (боксъ) и пр. Это называется парламентскими выборами. Когда представители («излюбленные») достаточно намозолятъ себѣ языки и набьютъ оскомину, они распускаются, перетасовываются, говорильня провѣтривается, и дается возможность погорланить выборщикамъ: начинается избирательная свалка. Обыватели все время платились карманомъ, пускай теперь поплатятся боками.
Герой нынѣшней борьбы Гладстонъ. Неувядаемый старичокъ. На него такіе спектакли, какъ выборы, дѣйствуютъ лучше броун-секаровскихъ вспрыскиваній. Онъ самъ задаетъ противникамъ (тори) такія вспрыскиванія, отъ которыхъ тѣ
АМУРЪ ВЪ АНГЛІИ.
(Не веселое, но вѣрное изслѣдованіе).
Сердце англичанки можно поэтически сравнить съ пороховой камерой броненоснаго корабля, а потому англійскому Амуру при
ходится дѣлать заказъ для своего вооруженія у господина Круппа. Миѳологическія стрѣлы проникаютъ свободно въ сердца болѣе или менѣе мягкія, а таковыя въ Англіи мало извѣстны.
Вслѣдствіе этого, хорошій и настоящій «англійскій художникъ» долженъ рисовать Амура вооруженнымъ, по меньшей мѣрѣ, хорошей берданкой!..
Любятъ, конечно, также и въ Англіи, какъ любятъ и въ Лапландіи, ибо любовь неотвратима, какъ смерть, — но любятъ на совершенно «особый манеръ». Англійское чувство это нѣчто такое, что въ состояніи приблизить изслѣдователя къ завѣтной мечтѣ о сѣверномъ полюсѣ. Одному французскому изслѣдователю указали разъ въ Лондонѣ на хорошенькую лэди, но онъ, какъ знатокъ, замѣтилъ: ошибаетесь! это вовсе не женщина — это англичанка!..
„Съ любовьюˮ вообще въ Англіи „вялоˮ.
Къ этому энглишменовъ пріучаютъ съ юныхъ лѣтъ. Дѣти въ хорошихъ домахъ выростаютъ среди настоящей іерархіи слугъ и прислуги — и должны проводить билли о своихъ малѣйшихъ потребностяхъ и желаніяхъ черезъ всѣ инстанціи,
начиная отъ «второй комеристки» — до первой кормилицы, и отъ подгувернантки — до высшихъ чиновъ воспитанія. Видимое общеніе дѣтей съ родителями проявляется впервые только въ случаѣ представленія взрослыхъ молодыхъ людей ко двору... Затѣмъ опять наступаетъ разобщеніе. За мужнія и женатыя дѣти появляются въ салонахъ своихъ родителей только по приглашенію. Сынъ можетъ вернуться послѣ долгой отлучки съ офицерской службы въ Индіи или Африкѣ и при неожиданномъ появленіи материнское сердце откликнется: — А, Джонъ? вотъ пріятный сюрпризъ!
Отца онъ навѣститъ въ клубѣ и, заставши его за партіей баккара, будетъ слѣдить съ большимъ интересомъ за игрою, пока отцовская рука будетъ настолько свободна, чтобы прикоснуться къ сыновней... Такія сердца маленькому Амуру приходится въ Великобританіи зажигать священнымъ пламенемъ супружеской любви? Пламя англійскихъ сердецъ! У этихъ высокорослыхъ особъ это пламя горитъ и сіяетъ, какъ глетчеръ на Альпахъ, снѣгомъ и льдомъ...
Термометръ англійской любви еще не настроенъ. На этомъ инструментѣ пришлось бы помѣстить «нуль», какъ вѣнецъ, на самомъ верху. И, дѣйствительно, трудно опредѣлить, какъ велика или какъ ничтожна любовь у «англійской парочки». Существующія обыкновенно во всѣхъ частяхъ земного шара страданія и взаимныя муки влюбленныхъ — здѣсь совсѣмъ неизвѣстны. Англійскія парочки, повидимому, и глазъ на глазъ никогда
не говорятъ о своей любви. Если подстеречь въ какомъ нибудь паркѣ въ уединенномъ уголкѣ жениха и невѣсту, удалившихся отъ общества для взаимнаго обмѣна чувствъ на свободѣ, можно услышать слѣдующія пламенныя рѣчи: — какая чудная погода! А миссъ отвѣчаетъ — „Yes! ˮ По такимъ даннымъ изученіе любовныхъ треволненій и переворотовъ въ Англіи представляетъ очень трудную задачу...
Роль элизіума въ Лондонѣ играетъ Гайдъ-Паркъ. Одни англійскія сердца встрѣчаются здѣсь «верхами» по аллеямъ; другія — бьются на безчисленныхъ скамейкахъ. Аристократическая любовь — „верховаяˮ — исключительно «чисто-англійскойпороды: скорѣе можетъ быть разбитъ въ дребезги самъ наѣздникъ, чѣмъ его закаленное сердце.
Во всякомъ случаѣ, арена верховой ѣзды играетъ для благородныхъ сыновей и дщерей Англіи такую же роль, какъ въ другихъ странахъ танцовальныя залы.
Здѣшній балъ представляетъ мало благопріятныхъ условій для сближенія и, даже получивши согласіе на туръ вальса, приходится держать свою даму, согласно принятому обычаю, на «почтительномъ разстояніи», какъ будто-бы это не дама, а ядовитая змѣя.
Въ длинной «верховой аллеѣ», напротивъ, можно «въ галопѣ» обмѣняться чувствами и получить расположеніе маленькими услугами, которыя допускаются законами спорта... Въ фешенебельныхъ кругахъ употребительнѣйшая формула иска
ГОДЪ XXVIII
ГОДЪ XXVIII.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ,
на Мясницкой, д. Спиридонова.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: ГОДЪ — 7 р., ½ года — 4 р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почт. союза — 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годов. подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Басни Крылова ВЪ лицахъˮ. По
лугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — 20 к.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ: Москва, Тверская, домъ Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ съ 3 до 5 ч. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 к.; городского па иногородній — до 1 іюля 1. р. 30 к., послѣ 1 іюля — 80 к.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Человѣкъ мирится съ грязью, неудобствами, безпорядкомъ, только не можетъ помириться, когда нарушаютъ его исконный покой. Внѣдряйте благоустройство, шевелите — онъ становится на дыбы, точно разбудили соннаго. Заставьте утопающаго въ грязи пообчиститься — онъ почтетъ
себя несчастнѣйшимъ изъ смертныхъ. Принудьте извощика держать въ порядкѣ экипажъ — онъ будетъ биться головой объ стѣны. И выростаетъ, такимъ образомъ, цѣлая секта „непримиримыхъˮ, съ которыми приходится воевать и воевать.
Каждый „непримиримыйˮ, въ своемъ заколдованномъ кругу, доволенъ и счастливъ, умоляя объ одномъ: „не касайся моего кругаˮ. Онъ „въ законъ себѣ поставилъˮ лучше обростать мохомъ, чѣмъ поступиться личнымъ интересомъ. Но цивилизація, въ нѣкоторомъ родѣ, вопіетъ о пользѣ общей. Она предъявляетъ свой „законъˮ, выводитъ „непримиримагоˮ за ушко на солнышко, даетъ „толчокъˮ... Обыватель-же наровитъ шмыгнуть въ подворотню или спрятаться за помойную яму, и приходится не только толкать и толковать, но даже взять его зашиворотъ и ткнуть носомъ — куда слѣдуетъ.
Есть у насъ, кромѣ серьезныхъ и дѣльныхъ путешественниковъ еще секта фланеровъ, также странствующая по разнымъ заграницамъ. По-русски, это просто «бѣгуны». Едва только къ намъ примчатся птицы изъ теплыхъ краевъ, наши доморощенныя «птицы» подымаются изъ насиженныхъ гнѣздъ и перелетаютъ границу. Извѣстно, что ничего нѣтъ легче, какъ перейти за границу здраваго смысла, и гг. фланеры напрасно стараются лишній разъ доказать это.
Эти птицы небесныя, которыя не сѣютъ — если не считать, что они русскія денежки въ чужихъ земляхъ сѣютъ, — а сыты по горло, не находятъ другого дѣла, какъ поражать иностранцевъ. Изъ курортовъ попадаютъ въ игорные притоны, цѣлебныя воды замѣняютъ горячими напитками, вмѣсто купанья — накачиваются. Запасшись приличнымъ бумажникомъ — этимъ лучшимъ въ мірѣ попутчикомъ, они, первымъ дѣломъ, по пріѣздѣ за границу, забываютъ русскій языкъ, затѣмъ пускаются въ разные вертограды срывать цвѣты
удовольствій, разѣваютъ рты и выворачиваютъ карманы. Главный врагъ ихъ — курсъ. Отъ курса зависитъ улыбка хорошенькой продавщицы, благодарность кельнера и расположеніе метрдотеля; но когда курсъ имѣетъ стремленіе падать, тогда образуется въ карманѣ чувствительная пустота и улыбка хорошенькой женщины становится кислой, метрдотель показываетъ спину, кельнеръ дѣлается глухимъ. Наши «птицы» вполнѣ готовы: ощипаны и выпотрошены. И вотъ, когда бумажки прожгли, и дымъ выѣлъ глаза, блудные сыны вспоминаютъ о дымѣ отечества, который становится имъ сладкимъ...
Они все время мстятъ иностранцамъ, немилосердно коверкая ихъ языки, и при возвращеніи опять принимаются за родной языкъ, чтобы въ утѣшеніе себѣ выругаться...
Англичане развлекаются... дома. Какъ извѣстно, просвѣщенные мореплаватели любятъ развлекаться на сторонѣ внѣшними дѣлами, заставляя плясать подъ свою дудку цвѣтнокожихъ правителей, блѣднолицыхъ дипломатовъ и пр. Но, временами, всѣ египтянчики и султанчики сдаются въ архивъ и устраивается, такъ сказать, домашній гранд спектакль, съ фонтанами краснорѣчія, брызжущими фейерверками, гимнастическими упражненіями (боксъ) и пр. Это называется парламентскими выборами. Когда представители («излюбленные») достаточно намозолятъ себѣ языки и набьютъ оскомину, они распускаются, перетасовываются, говорильня провѣтривается, и дается возможность погорланить выборщикамъ: начинается избирательная свалка. Обыватели все время платились карманомъ, пускай теперь поплатятся боками.
Герой нынѣшней борьбы Гладстонъ. Неувядаемый старичокъ. На него такіе спектакли, какъ выборы, дѣйствуютъ лучше броун-секаровскихъ вспрыскиваній. Онъ самъ задаетъ противникамъ (тори) такія вспрыскиванія, отъ которыхъ тѣ
АМУРЪ ВЪ АНГЛІИ.
(Не веселое, но вѣрное изслѣдованіе).
Сердце англичанки можно поэтически сравнить съ пороховой камерой броненоснаго корабля, а потому англійскому Амуру при
ходится дѣлать заказъ для своего вооруженія у господина Круппа. Миѳологическія стрѣлы проникаютъ свободно въ сердца болѣе или менѣе мягкія, а таковыя въ Англіи мало извѣстны.
Вслѣдствіе этого, хорошій и настоящій «англійскій художникъ» долженъ рисовать Амура вооруженнымъ, по меньшей мѣрѣ, хорошей берданкой!..
Любятъ, конечно, также и въ Англіи, какъ любятъ и въ Лапландіи, ибо любовь неотвратима, какъ смерть, — но любятъ на совершенно «особый манеръ». Англійское чувство это нѣчто такое, что въ состояніи приблизить изслѣдователя къ завѣтной мечтѣ о сѣверномъ полюсѣ. Одному французскому изслѣдователю указали разъ въ Лондонѣ на хорошенькую лэди, но онъ, какъ знатокъ, замѣтилъ: ошибаетесь! это вовсе не женщина — это англичанка!..
„Съ любовьюˮ вообще въ Англіи „вялоˮ.
Къ этому энглишменовъ пріучаютъ съ юныхъ лѣтъ. Дѣти въ хорошихъ домахъ выростаютъ среди настоящей іерархіи слугъ и прислуги — и должны проводить билли о своихъ малѣйшихъ потребностяхъ и желаніяхъ черезъ всѣ инстанціи,
начиная отъ «второй комеристки» — до первой кормилицы, и отъ подгувернантки — до высшихъ чиновъ воспитанія. Видимое общеніе дѣтей съ родителями проявляется впервые только въ случаѣ представленія взрослыхъ молодыхъ людей ко двору... Затѣмъ опять наступаетъ разобщеніе. За мужнія и женатыя дѣти появляются въ салонахъ своихъ родителей только по приглашенію. Сынъ можетъ вернуться послѣ долгой отлучки съ офицерской службы въ Индіи или Африкѣ и при неожиданномъ появленіи материнское сердце откликнется: — А, Джонъ? вотъ пріятный сюрпризъ!
Отца онъ навѣститъ въ клубѣ и, заставши его за партіей баккара, будетъ слѣдить съ большимъ интересомъ за игрою, пока отцовская рука будетъ настолько свободна, чтобы прикоснуться къ сыновней... Такія сердца маленькому Амуру приходится въ Великобританіи зажигать священнымъ пламенемъ супружеской любви? Пламя англійскихъ сердецъ! У этихъ высокорослыхъ особъ это пламя горитъ и сіяетъ, какъ глетчеръ на Альпахъ, снѣгомъ и льдомъ...
Термометръ англійской любви еще не настроенъ. На этомъ инструментѣ пришлось бы помѣстить «нуль», какъ вѣнецъ, на самомъ верху. И, дѣйствительно, трудно опредѣлить, какъ велика или какъ ничтожна любовь у «англійской парочки». Существующія обыкновенно во всѣхъ частяхъ земного шара страданія и взаимныя муки влюбленныхъ — здѣсь совсѣмъ неизвѣстны. Англійскія парочки, повидимому, и глазъ на глазъ никогда
не говорятъ о своей любви. Если подстеречь въ какомъ нибудь паркѣ въ уединенномъ уголкѣ жениха и невѣсту, удалившихся отъ общества для взаимнаго обмѣна чувствъ на свободѣ, можно услышать слѣдующія пламенныя рѣчи: — какая чудная погода! А миссъ отвѣчаетъ — „Yes! ˮ По такимъ даннымъ изученіе любовныхъ треволненій и переворотовъ въ Англіи представляетъ очень трудную задачу...
Роль элизіума въ Лондонѣ играетъ Гайдъ-Паркъ. Одни англійскія сердца встрѣчаются здѣсь «верхами» по аллеямъ; другія — бьются на безчисленныхъ скамейкахъ. Аристократическая любовь — „верховаяˮ — исключительно «чисто-англійскойпороды: скорѣе можетъ быть разбитъ въ дребезги самъ наѣздникъ, чѣмъ его закаленное сердце.
Во всякомъ случаѣ, арена верховой ѣзды играетъ для благородныхъ сыновей и дщерей Англіи такую же роль, какъ въ другихъ странахъ танцовальныя залы.
Здѣшній балъ представляетъ мало благопріятныхъ условій для сближенія и, даже получивши согласіе на туръ вальса, приходится держать свою даму, согласно принятому обычаю, на «почтительномъ разстояніи», какъ будто-бы это не дама, а ядовитая змѣя.
Въ длинной «верховой аллеѣ», напротивъ, можно «въ галопѣ» обмѣняться чувствами и получить расположеніе маленькими услугами, которыя допускаются законами спорта... Въ фешенебельныхъ кругахъ употребительнѣйшая формула иска