1892 г., — 16 августа, № 32.
ГОДЪ XXVIII.
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ — 7 р., ½ гоДа — 4 Р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ:
Москва, Тверская, д. Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 80 коп.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
СОЛЬ ПРЕМУДРОСТИ Восклицаю, чуть не
съ плачемъ, Грустной думою томимъ: Цѣлый вѣкъ мы скачемъ,
скачемъ
И... на мѣстѣ все стоимъ.
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Каприви оказался въ хвостѣ. Нѣмцы кунктаторы по преимуществу. Идея принадлежитъ нѣмцу. Онъ мастеръ по части идеи. Онъ отыщетъ идею и въ хорошо сшитыхъ сапогахъ. А объ исполненіи уже позаботятся: міръ достаточно великъ.
Когда идея назрѣла, нѣмецъ начинаетъ обдумывать, потомъ собирать мнѣнія, затѣмъ разсуждать.
Ему нужно думать три года, составить тридцать три тома, выпить триста тридцать бочекъ пива.
И тогда идею предвосхититъ французъ. Галльскій пѣтухъ выудитъ изъ идейной кучи жемчужное зерно и затянетъ крикъ на весь міръ. Чуть забрезжитъ свѣтъ мысли, онъ закукурекаетъ, подыметъ честный народъ и задастъ трезвону.
Гдѣ же нѣмецкой черепахѣ угнаться за пѣтухомъ?
Конецъ вѣка, несомнѣнно, принадлежитъ французу. Это его выдумка. И выставка будетъ французская. Нѣмецъ достаточно выставлялся на показъ. Ему нечего сказать. Его слово, какъ у древняго побѣдителя, на остріи меча. А мечъ-то въ ножнахъ.
Конецъ дачнаго сезона совпадаетъ съ возобновленіемъ скачекъ. Одно другого стоитъ.
Обыватели не остаются безъ сильныхъ ощущеній. Одни, понуривъ головы, плетутся въ городъ, съ разбитыми членами и разбитыми надеждами; они достаточно промокли и продрогли, но отбыли срокъ наказанія. Другіе, съ оживленными лицами, мчатся за заставу; въ рукахъ скаковыя афиши, въ карманѣ болтаются сбереженныя бумажки, аппетиты отъ бездѣйствія разыгрались, и они «глядятъ впередъ безъ боязни»...
Таковы дачникъ и спортсменъ, подвижники живучіе и неувядаемые. Они имѣютъ много общаго. Это люди риска: ставятъ ребромъ бумажникъ и душевное спокойствіе, не признаютъ житейскихъ уроковъ, вѣчно проклинаютъ и повторяются.
Скачки поощряютъ коннозаводство, дачи культуру подгородныхъ пейзанъ. Пейзане стоятъ скакуновъ, и трудно сказать, кто больше остается въ убыткѣ. И тѣмъ и другимъ временно достается хорошій кормъ, эфемерная слава и любезное об
хожденіе, за что они расплачиваются искалѣченными ногами и испорченными нравами. И, въ заключеніе, какъ бываетъ съ минутными героями, на нихъ же сыплятся проклятія...
Что такое дачная жизнь? Тѣ-же скачки, да еще съ безчисленными препятствіями. Призъ — домашнее спокойствіе, но ратующіе всегда остаются за флагомъ. Безконечное тренированіе домочадцами. Стартъ неправильный, ибо срываешься съ мѣста, какъ одурѣлый. Наѣздникъ горячій: супруга; прикидка, не точно показанные; и финишъ — усталый, размякшій, постыдный.
Что такое скачки? Продолженіе дачной жизни. Открытая «протекція». Вѣтеръ на кругу, какъ въ дачныхъ щеляхъ. Вѣчно обрушивающіяся, какъ дачныя крыши, неудачи. Карманы, встряхиваемые тотошкой, не хуже любой супруги. Четвероногіе герои, также обманывающіе и проводящіе, какъ дачные женихи.
Лоно природы, пропитанное сыростью, выдохлось, а ипподромъ выровненъ и посыпанъ песочкомъ. Дачныя избы, расшатанныя вздохами обитателей, полуразвалились; тотализаторскія кассы, заново окрашенныя, улыбаются и манятъ, какъ бездны. Дачные романы на-скоро подводятся къ концу, скаковыя симпатіи яро подогрѣваются. Наконецъ, дачные гости разбѣжались, а лошади возвращаются, если не съ лаврами, то съ новыми попонами.
Остается теперь дачникамъ, прогадавшимъ на лонѣ природы, вознаградить себя утѣхами ипподрома.
И обстановка подходящая: дождь, холодъ и грязь. «Это называется погодой». Дачникъ рабъ погоды, а погода капризная госпожа. Онъ ловитъ улыбку властительницы, за которую расплачивается долгимъ ненастьемъ.
Но спортсменъ не признаетъ никакой погоды. Онъ, вообще, ничего не боится. Если бы міръ разрушился, спортсменъ всегда успѣетъ заглянуть въ скаковую афишу и облобызать хвостъ фаворита.
Прогрессъ въ творчествѣ.
Обыкновенная, хотя и поэтическая, исторія въ шести послѣдовательныхъ картинахъ, съ эпилогомъ и прологомъ, а также съ тоническими и силлабическими
виршами и безъ оныхъ
Прологъ.
Муза стоитъ надъ колыбелью новорожденнаго младенца (со вздохомъ).
И такъ, еще одинъ поэтъ
Родился въ міръ для чудныхъ пѣсенъ, А міръ и такъ порядкомъ тѣсенъ; Въ немъ для поэтовъ мѣста нѣтъ. Но ничего: и сей піитъ
На свѣтѣ жить достоинъ права... Увы, ему готова слава,
Онъ вѣрно будетъ знаменитъ.
Махнувъ безнадежно рукой, улетаетъ на Парнасъ доложить Аполлону о томъ, что «сего числа неизвѣстно кѣмъ подкинутъ младенецъ мужескаго пола съ несомнѣнными поэтическими задатками». Аполлонъ приходитъ въ ярость и отъ этого сорокъ-сороковъ родныхъ поэтовъ единовременно разражаются тысяча шестью стами скверными стихотвореніями.
Картина I. Мадригаллъ.
Семилѣтній поэтъ торжественно декламируетъ передъ родными и знакомыми свое первое произведеніе: «Къ имянинамъ бабушки»...
Поэтъ (шепелявитъ и сюсюкаетъ).
Драгая маменька и любезный папенька, Этотъ стишокъ вамъ подноситъ сынъ И обѣщаетъ, что будетъ паинька Въ день бабинькиныхъ имянинъ...
Бабушка наградитъ пирожнымъ внука, А пирожное — очень вкусная штука.
Всѣ восторгаются талантливымъ Васей; Вася получаетъ въ награду разныя сласти. Муза, въ образѣ няньки Маланьи, отводитъ своего питомца въ дѣтскую, гдѣ онъ съѣдаетъ сладкій гонораръ.
Картина ІІ-я. Сатира.
Классная комната. Урокъ латинскаго языка. Четырнадцатилѣтній поэтъ Василій Ерундистовъ, не обращая вниманія на синтактическій разборъ комментаріевъ Юлія Цезаря, сочиняетъ желчную сатиру на учителя. Онъ пишетъ:
О, ты, злодѣй — учитель, Жестокій педагогъ, Гимназіи мучитель
Затѣмъ, что очень строгъ...
Но не страшна мнѣ двойка, А ноль — отнюдь не срамъ... О, злой тиранъ, постой-ка, Ужъ я тебѣ задамъ.
Въ карманъ предъ цѣлымъ классомъ Тебѣ запрячу шишъ,
И ты козлинымъ гласомъ Въ сердцахъ заголосишь.
Спрошенный неожиданно учителемъ, пугается и старается проглотить листокъ съ преступными стихами. Естественно, не можетъ отвѣтить на вопросъ, за что и получаетъ единицу. Муза, въ образѣ сторожа Ивана, по приказанію г на инспектора, отводитъ, послѣ окончанія уроковъ, поэта въ карцеръ на два часа.
Картина III. Стансы.
Поэтъ, получившій аттестатъ зрѣлости, проводитъ каникулы въ деревнѣ, гдѣ, какъ тому и быть должно, влюбляется въ кузину Вѣрочку, только что окончившую институтъ для благородныхъ дѣвицъ. Ночь, луна, тѣнистый садъ, хотя и безъ фонтана. Кузина на скамейкѣ, поэтъ передъ ней на колѣняхъ декламируетъ экспромтомъ:
До тебя, моей богини, Пѣсня страстная моя
Долетитъ, конечно, нынѣ Громче трели соловья.
Я люблю тебя, не скрою, Всѣми силами души,
На колѣни предъ тобою
Преклоняясь здѣсь въ тиши.
О, прійми съ любовью, Вѣра, Эти мощные стихи...
Дальше, отъ наплыва чувствъ, не можетъ подобрать подходящей риѳмы, а Муза, неустанно
ГОДЪ XXVIII.
ГОДЪ XXVIII.
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ — 7 р., ½ гоДа — 4 Р., съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Басни Крылова въ лицахъˮ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ — по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильникаˮ:
Москва, Тверская, д. Гинцбурга.
Пріемные дни редакціи понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 80 коп.
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, бывшей Л. Метцля, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
СОЛЬ ПРЕМУДРОСТИ Восклицаю, чуть не
съ плачемъ, Грустной думою томимъ: Цѣлый вѣкъ мы скачемъ,
скачемъ
И... на мѣстѣ все стоимъ.
О ТОМЪ И О СЕМЪ.
Каприви оказался въ хвостѣ. Нѣмцы кунктаторы по преимуществу. Идея принадлежитъ нѣмцу. Онъ мастеръ по части идеи. Онъ отыщетъ идею и въ хорошо сшитыхъ сапогахъ. А объ исполненіи уже позаботятся: міръ достаточно великъ.
Когда идея назрѣла, нѣмецъ начинаетъ обдумывать, потомъ собирать мнѣнія, затѣмъ разсуждать.
Ему нужно думать три года, составить тридцать три тома, выпить триста тридцать бочекъ пива.
И тогда идею предвосхититъ французъ. Галльскій пѣтухъ выудитъ изъ идейной кучи жемчужное зерно и затянетъ крикъ на весь міръ. Чуть забрезжитъ свѣтъ мысли, онъ закукурекаетъ, подыметъ честный народъ и задастъ трезвону.
Гдѣ же нѣмецкой черепахѣ угнаться за пѣтухомъ?
Конецъ вѣка, несомнѣнно, принадлежитъ французу. Это его выдумка. И выставка будетъ французская. Нѣмецъ достаточно выставлялся на показъ. Ему нечего сказать. Его слово, какъ у древняго побѣдителя, на остріи меча. А мечъ-то въ ножнахъ.
Конецъ дачнаго сезона совпадаетъ съ возобновленіемъ скачекъ. Одно другого стоитъ.
Обыватели не остаются безъ сильныхъ ощущеній. Одни, понуривъ головы, плетутся въ городъ, съ разбитыми членами и разбитыми надеждами; они достаточно промокли и продрогли, но отбыли срокъ наказанія. Другіе, съ оживленными лицами, мчатся за заставу; въ рукахъ скаковыя афиши, въ карманѣ болтаются сбереженныя бумажки, аппетиты отъ бездѣйствія разыгрались, и они «глядятъ впередъ безъ боязни»...
Таковы дачникъ и спортсменъ, подвижники живучіе и неувядаемые. Они имѣютъ много общаго. Это люди риска: ставятъ ребромъ бумажникъ и душевное спокойствіе, не признаютъ житейскихъ уроковъ, вѣчно проклинаютъ и повторяются.
Скачки поощряютъ коннозаводство, дачи культуру подгородныхъ пейзанъ. Пейзане стоятъ скакуновъ, и трудно сказать, кто больше остается въ убыткѣ. И тѣмъ и другимъ временно достается хорошій кормъ, эфемерная слава и любезное об
хожденіе, за что они расплачиваются искалѣченными ногами и испорченными нравами. И, въ заключеніе, какъ бываетъ съ минутными героями, на нихъ же сыплятся проклятія...
Что такое дачная жизнь? Тѣ-же скачки, да еще съ безчисленными препятствіями. Призъ — домашнее спокойствіе, но ратующіе всегда остаются за флагомъ. Безконечное тренированіе домочадцами. Стартъ неправильный, ибо срываешься съ мѣста, какъ одурѣлый. Наѣздникъ горячій: супруга; прикидка, не точно показанные; и финишъ — усталый, размякшій, постыдный.
Что такое скачки? Продолженіе дачной жизни. Открытая «протекція». Вѣтеръ на кругу, какъ въ дачныхъ щеляхъ. Вѣчно обрушивающіяся, какъ дачныя крыши, неудачи. Карманы, встряхиваемые тотошкой, не хуже любой супруги. Четвероногіе герои, также обманывающіе и проводящіе, какъ дачные женихи.
Лоно природы, пропитанное сыростью, выдохлось, а ипподромъ выровненъ и посыпанъ песочкомъ. Дачныя избы, расшатанныя вздохами обитателей, полуразвалились; тотализаторскія кассы, заново окрашенныя, улыбаются и манятъ, какъ бездны. Дачные романы на-скоро подводятся къ концу, скаковыя симпатіи яро подогрѣваются. Наконецъ, дачные гости разбѣжались, а лошади возвращаются, если не съ лаврами, то съ новыми попонами.
Остается теперь дачникамъ, прогадавшимъ на лонѣ природы, вознаградить себя утѣхами ипподрома.
И обстановка подходящая: дождь, холодъ и грязь. «Это называется погодой». Дачникъ рабъ погоды, а погода капризная госпожа. Онъ ловитъ улыбку властительницы, за которую расплачивается долгимъ ненастьемъ.
Но спортсменъ не признаетъ никакой погоды. Онъ, вообще, ничего не боится. Если бы міръ разрушился, спортсменъ всегда успѣетъ заглянуть въ скаковую афишу и облобызать хвостъ фаворита.
Прогрессъ въ творчествѣ.
Обыкновенная, хотя и поэтическая, исторія въ шести послѣдовательныхъ картинахъ, съ эпилогомъ и прологомъ, а также съ тоническими и силлабическими
виршами и безъ оныхъ
Прологъ.
Муза стоитъ надъ колыбелью новорожденнаго младенца (со вздохомъ).
И такъ, еще одинъ поэтъ
Родился въ міръ для чудныхъ пѣсенъ, А міръ и такъ порядкомъ тѣсенъ; Въ немъ для поэтовъ мѣста нѣтъ. Но ничего: и сей піитъ
На свѣтѣ жить достоинъ права... Увы, ему готова слава,
Онъ вѣрно будетъ знаменитъ.
Махнувъ безнадежно рукой, улетаетъ на Парнасъ доложить Аполлону о томъ, что «сего числа неизвѣстно кѣмъ подкинутъ младенецъ мужескаго пола съ несомнѣнными поэтическими задатками». Аполлонъ приходитъ въ ярость и отъ этого сорокъ-сороковъ родныхъ поэтовъ единовременно разражаются тысяча шестью стами скверными стихотвореніями.
Картина I. Мадригаллъ.
Семилѣтній поэтъ торжественно декламируетъ передъ родными и знакомыми свое первое произведеніе: «Къ имянинамъ бабушки»...
Поэтъ (шепелявитъ и сюсюкаетъ).
Драгая маменька и любезный папенька, Этотъ стишокъ вамъ подноситъ сынъ И обѣщаетъ, что будетъ паинька Въ день бабинькиныхъ имянинъ...
Бабушка наградитъ пирожнымъ внука, А пирожное — очень вкусная штука.
Всѣ восторгаются талантливымъ Васей; Вася получаетъ въ награду разныя сласти. Муза, въ образѣ няньки Маланьи, отводитъ своего питомца въ дѣтскую, гдѣ онъ съѣдаетъ сладкій гонораръ.
Картина ІІ-я. Сатира.
Классная комната. Урокъ латинскаго языка. Четырнадцатилѣтній поэтъ Василій Ерундистовъ, не обращая вниманія на синтактическій разборъ комментаріевъ Юлія Цезаря, сочиняетъ желчную сатиру на учителя. Онъ пишетъ:
О, ты, злодѣй — учитель, Жестокій педагогъ, Гимназіи мучитель
Затѣмъ, что очень строгъ...
Но не страшна мнѣ двойка, А ноль — отнюдь не срамъ... О, злой тиранъ, постой-ка, Ужъ я тебѣ задамъ.
Въ карманъ предъ цѣлымъ классомъ Тебѣ запрячу шишъ,
И ты козлинымъ гласомъ Въ сердцахъ заголосишь.
Спрошенный неожиданно учителемъ, пугается и старается проглотить листокъ съ преступными стихами. Естественно, не можетъ отвѣтить на вопросъ, за что и получаетъ единицу. Муза, въ образѣ сторожа Ивана, по приказанію г на инспектора, отводитъ, послѣ окончанія уроковъ, поэта въ карцеръ на два часа.
Картина III. Стансы.
Поэтъ, получившій аттестатъ зрѣлости, проводитъ каникулы въ деревнѣ, гдѣ, какъ тому и быть должно, влюбляется въ кузину Вѣрочку, только что окончившую институтъ для благородныхъ дѣвицъ. Ночь, луна, тѣнистый садъ, хотя и безъ фонтана. Кузина на скамейкѣ, поэтъ передъ ней на колѣняхъ декламируетъ экспромтомъ:
До тебя, моей богини, Пѣсня страстная моя
Долетитъ, конечно, нынѣ Громче трели соловья.
Я люблю тебя, не скрою, Всѣми силами души,
На колѣни предъ тобою
Преклоняясь здѣсь въ тиши.
О, прійми съ любовью, Вѣра, Эти мощные стихи...
Дальше, отъ наплыва чувствъ, не можетъ подобрать подходящей риѳмы, а Муза, неустанно