ДЕРМАТОЛОГИЧЕСКІЙ КОНГРЕССЪ.
Дерматологія — наука о кожѣ человѣка. Настоящимъ ученымъ конгрессомъ, состоявшемся въ Вѣнѣ, выработаны слѣдующія положенія:
Человѣкъ покрытъ кожей для собственныхъ надобностей, а не для того, чтобы его драли по кожѣ разные музыканты.
Кожа не покрывается шерстью оттого, что вслѣдствіе постоянной стрижки, человѣку не даютъ обростать.
При этомъ, все-таки, человѣкъ не любитъ, чтобы его гладили противъ шерсти.
За границей въ модѣ русская кожа, которую всякій молодецъ обрабатываетъ на свой образецъ.
Лицевая кожа даетъ складки, которыя особенно искусно задѣлываются дамскими ручками.
Кожа человѣка отличается чувствительностью, и потому болѣе семи шкуръ драть нельзя.
Свѣтскія дамы, вообще склонныя къ рисовкѣ, любятъ кожу разрисовывать.
У дикихъ, которые отличаются подражательностью, эта обработка кожи называется татуировкой.
Наиболѣе распространенная порода людей — толстокожіе.
—онъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ЭКСКУРСІИ
УМАНЬСКАЯ БУРЯ.
Въ уманьской думѣ разразилась буря. Буря сильно потрясла уманьскую думу, а одного изъ гласныхъ съ корнемъ вырвала вонъ...
Гласный этотъ г. Пузисъ. Отчаянный г. Пузисъ, неустрашимый г. Пузисъ подалъ докладъ городскому головѣ. Изъ доклада узнали любопытныя вещи:
1) Лордъ-меръ, г. Бочковскій, занимая одновременно нѣсколько должностей, мало времени посвящаетъ управѣ; онъ вѣчно занятъ постройками домовъ, а управа управляется безъ него.
2) Отъ члена управы, г. Логовинскаго, человѣка малограмотнаго, нѣтъ никакой пользы городу; за какія заслуги его терпятъ и избираютъ, рѣшительно неизвѣстно; давно пора замѣнить его человѣкомъ болѣе смыслящимъ въ городскомъ хозяйствѣ.
3) Членъ и повѣренный управы Крыминскій, какъ человѣкъ образованный, могъ-бы послужить городу, но, къ сожалѣнію, болѣе занятъ частными дѣлами.
Чуть стихло чтенье,
Поднялся стонъ, Былъ въ заключенье
„Онъ“ исключенъ...
ПО ДЕБРЯМЪ ПРОВИНЦІИ.
Барнаулъ. — Скажите, что это за зданіе?
— Это театръ-баракъ; впрочемъ, по духотѣ и жарѣ, онъ съ успѣхомъ можетъ замѣнить баню и въ него скорѣе ходятъ смотрѣть не игру актеровъ, а париться... Хотите зайти?
— Благодарю васъ, но я уже былъ сегодня въ банѣ...
Орелъ.
Санитаръ. — Когда-же вы уберете навозъ съ вашего двора?
Домовладѣлецъ — Дозвольте ему еще полежать, господинъ санитаръ. Это навозъ историческій.
Санитаръ. — Какъ такъ историческій?
Домовладѣлецъ. — Дѣды и прадѣды его копили; вѣками кучи образовались, и вдругъ я такой историческій памятникъ по вѣтру пущу?!
Борзна.
— Что у васъ въ городѣ есть по части достопримѣчательностей?
— А вотъ, не угодно-ли взглянуть.
— Что это?!.
— Это плотина около мельницъ въ рѣчкѣ. — Да чѣмъ-же она замѣчательна?
— Она изъ навоза... И обыватели пользуются водой изъ этой-же рѣчки...
ИСТОРІЯ ЗОНТИКА.
Тобольское думское засѣданіе — На очереди вопросъ о членахъ продовольственной комиссіи, продовольствовавшихся на общественный счетъ. Одинъ изъ гласныхъ отставилъ въ уголъ зонтикъ, какъ соблазнительное оружіе, которое охраняло его въ непогоду и въ засѣданіяхъ. Когда-же, во время преній, зонтикъ ему понадобился, оказалось, что зонтикъ предусмотрительно исчезъ! Составили протоколъ о пропажѣ, который и внесли на усмотрѣніе собранія, а вопросъ продовольственный отложили. Зонтикъ не общественное достояніе. Дума съ замѣчательнымъ безпристрастіемъ постановила выдать потерпѣвшему 3 руб. И члены комиссіи укрылись подъ зонтикомъ.
ПАДЕНІЕ ХАРЬКОВСКАГО ОБЫВАТЕЛЯ.
Когда-то скромнымъ Я былъ; скоромнымъ
Считалъ канканъ;
Тѣхъ дней въ поминѣ, Увы, нѣтъ нынѣ, —
Я буенъ, пьянъ...
Въ умѣ попойка, Дѣвицы, тройка;
Дебошу радъ, Я безъ боязни
Тону въ соблазнѣ
Madame Гранатъ *)...
Павшій обыватель.
ИЗЪ ОДЕССЫ.
Здѣшній водопроводъ чрезвычайно коваренъ: въ немъ нѣтъ воды. Да и не удивительно: „эксплоатаціяˮ этой мокрой антрепризы въ рукахъ сыновей „коварнаго Альбіонаˮ, умѣющихъ выходить сухими изъ воды. Война съ одесскими водопроводчиками ведется уже давно, хотя нельзя сказать, что „много съ тѣхъ поръ воды утеклоˮ. Опытъ доказалъ, что судиться съ ними — все равно, что „воду толочьˮ, ибо они ловко прячутъ „концы въ водуˮ. Предвидя, однако, что скоро ихъ выведутъ „на свѣжую водуˮ, „просвѣщенные мореплавателиˮ обратились къ городскому населенію съ воззваніемъ — одой, въ которой поютъ себѣ восторженные дифирамбы. Одесситы, наконецъ, поняли, что имѣютъ дѣло не съ вoдo-проводчиками, — а oдo-проводчиками!.. Фли.
Телефонъ „Будильникаˮ
Ѳеодосія. Обывателямъ. — Правда-ли, что изъ пользующихся морскими купаньями и виноградомъ никто не пріѣзжаетъ къ вамъ два года подрядъ? — Правда; побываетъ разъ, а потомъ ею и калачемъ не заманишь. — Почему-же это? — Порядки наши не нравятся; оно и вѣрно, что мы съ пріѣзжаго рады семь шкуръ содрать; охулки на руку не положимъ. — Мм... не думаемъ, чтобы такая энергія дѣлала вамъ честь.
КАРБОЛКА.
— Чтобъ тебѣ ни дна, ни покрышки! Хавронья, гдѣ ты тамъ запропастилась?
— Боюсь, баринъ, вашей карболки...
*) Содержательница харьковскаго „Ренессансаˮ.
Разговоръ происходилъ за Дорогомиловской заставой между отставнымъ капитаномъ Кнутовымъ и его кухаркой, Хавроньей Ермолаевой, которая долго не являлась на зовъ капитана. Причиной, очевидно, была „карболкаˮ, которой капитанъ успѣлъ уже напугать Хавронью, наканунѣ только взятую имъ въ услуженіе. Однако, послѣ увѣренія капитана, что карболки въ комнатѣ нѣтъ и что онъ ее угоститъ хлыстомъ, если она сейчасъ не явится, Хавронья предстала предъ грозныя очи своего повелителя.
— Что ты, дура, карболки-то боишься? вѣдь, ты же не „азіатская гостьяˮ, прости Господи!..
— Что вы, что вы, баринъ, такія слова: а что до карболки, то я точно боюсь ея...
— Ну, ладно! Она теперь подъ кроватью. А ты ступай и купи полфунта малороссійскаго сала, хорошаго только, да посудину захвати.. вотъ тебѣ деньги!
Хавронья отправилась и по дорогѣ успѣла сообщить сосѣдской кухаркѣ, что баринъ у нея цѣлый день на кровати лежитъ, а подъ кроватью у него карболка.
Вѣсть о страшной карболкѣ черезъ полчаса распространилась по околотку, и когда она дошла до мѣстнаго политика и грамотѣя, лавочника Терентія Иваныча, послѣдній рѣшилъ, что тутъ дѣло пахнетъ холерой — неиначе, если капитанъ цѣлый день лежитъ и держитъ подъ кроватью карболку! Догадки свои онъ, какъ тонкій человѣкъ и политикъ, не сообщалъ никому изъ своихъ покупателей, и горничныя уходили отъ него въ невѣдѣніи, почему Терентій Иванычъ на всякіе вопросы, насчетъ „капитановой карболкиˮ, говорилъ только: „мда, слыхалъˮ — и больше ничего. За то вечеромъ, когда Терентій заперъ лавку и закусилъ, онъ немедленно отправился къ своему жильцу, канцеляристу Перетрухину, и сообщилъ ему о своихъ со мнѣніяхъ. Перетрухинъ, съ соотвѣтствующей важности положенія дѣловитостью, не замедлилъ подѣлиться съ Терентіемъ своими познаніями, причемъ объяснилъ ему, что въ карболкѣ ничего страшнаго нѣтъ, а даже, напротивъ, теперь вездѣ ею вспрыскиваютъ для чистоты и порядка; но почему капитанъ, недавній жилецъ здѣшнихъ мѣстностей, цѣлый день лежитъ на кровати, такъ этому „причина можетъ быть всякаяˮ — и даже ему неизвѣстная! На этомъ основаніи было рѣшено, что завтра же утромъ Терентій отправится къ капитану подъ предлогомъ узнать, доволенъ ли онъ забираемой провизіей, и тутъ же узнаетъ, почему капитанъ держитъ карболку подъ кроватью и самъ на ней лежитъ.
На слѣдующій день Терентій около полудня кашлялъ уже въ передней у капитана, давая знать о своемъ приходѣ; самъ же онъ не рѣшался войти въ комнату, гдѣ лежалъ капитанъ. Терентій былъ человѣкъ осторожный. — Кто тамъ?
— Это я, здѣшній лавочникъ, къ вашему здоровью пришелъ узнать, все ли благополучію и довольны ли провизіей? При словѣ „провизіяˮ капитанъ соскочилъ съ кровати и въ растрепанномъ видѣ, весь красный? накинулся на лавочника:
— Провизія ваша ни къ чорту не годится, слышите! Такая, что еслибъ ее показать санитарамъ, васъ бы за нее въ Нижній слѣдовало отправить, туда, гдѣ обучали мѣщанина Китаева.
— Это вы напрасно изволите говорить! Въ Нижнемъ намъ дѣлать нечего, потому наше дѣло маленькое! А насчетъ санитаровъ — такъ они даже на прошлой недѣлѣ были и ничего не нашли...
— Да развѣ къ вамъ санитаровъ посылать надо? на васъ надо собакъ-ищеекъ напустить, чтобъ от
рыть вашу гниль, гдѣ вы ее тамъ прячете! Поди, теперь подъ кроватью?
При словѣ „подъ кроватьюˮ Терентій ухмыльнулся и недвусмысленно взялся за бородку.
— Подъ кроватью мы ничего не держимъ; а вотъ, у васъ, насчетъ карболки, мы точно, что слышали..
— Карболка изъ-за тебя теперь лежитъ, керосиновая твоя морда! Сала твоего кусокъ ей далъ и теперь она второй день больна, вотъ какая у тебя провизія!
— Какъ же это теперь понять??...
— А ВОТЪ какъ: Карболка, кушь!!
Изъ-подъ кровати выскочила мохнатая собака, и Терентій моментально скрылся.
Капитанъ съ его „Карболкойˮ считаются теперь грозой всѣхъ дорогомиловскихъ лавочниковъ. s.
Дерматологія — наука о кожѣ человѣка. Настоящимъ ученымъ конгрессомъ, состоявшемся въ Вѣнѣ, выработаны слѣдующія положенія:
Человѣкъ покрытъ кожей для собственныхъ надобностей, а не для того, чтобы его драли по кожѣ разные музыканты.
Кожа не покрывается шерстью оттого, что вслѣдствіе постоянной стрижки, человѣку не даютъ обростать.
При этомъ, все-таки, человѣкъ не любитъ, чтобы его гладили противъ шерсти.
За границей въ модѣ русская кожа, которую всякій молодецъ обрабатываетъ на свой образецъ.
Лицевая кожа даетъ складки, которыя особенно искусно задѣлываются дамскими ручками.
Кожа человѣка отличается чувствительностью, и потому болѣе семи шкуръ драть нельзя.
Свѣтскія дамы, вообще склонныя къ рисовкѣ, любятъ кожу разрисовывать.
У дикихъ, которые отличаются подражательностью, эта обработка кожи называется татуировкой.
Наиболѣе распространенная порода людей — толстокожіе.
—онъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ЭКСКУРСІИ
УМАНЬСКАЯ БУРЯ.
Въ уманьской думѣ разразилась буря. Буря сильно потрясла уманьскую думу, а одного изъ гласныхъ съ корнемъ вырвала вонъ...
Гласный этотъ г. Пузисъ. Отчаянный г. Пузисъ, неустрашимый г. Пузисъ подалъ докладъ городскому головѣ. Изъ доклада узнали любопытныя вещи:
1) Лордъ-меръ, г. Бочковскій, занимая одновременно нѣсколько должностей, мало времени посвящаетъ управѣ; онъ вѣчно занятъ постройками домовъ, а управа управляется безъ него.
2) Отъ члена управы, г. Логовинскаго, человѣка малограмотнаго, нѣтъ никакой пользы городу; за какія заслуги его терпятъ и избираютъ, рѣшительно неизвѣстно; давно пора замѣнить его человѣкомъ болѣе смыслящимъ въ городскомъ хозяйствѣ.
3) Членъ и повѣренный управы Крыминскій, какъ человѣкъ образованный, могъ-бы послужить городу, но, къ сожалѣнію, болѣе занятъ частными дѣлами.
Чуть стихло чтенье,
Поднялся стонъ, Былъ въ заключенье
„Онъ“ исключенъ...
ПО ДЕБРЯМЪ ПРОВИНЦІИ.
Барнаулъ. — Скажите, что это за зданіе?
— Это театръ-баракъ; впрочемъ, по духотѣ и жарѣ, онъ съ успѣхомъ можетъ замѣнить баню и въ него скорѣе ходятъ смотрѣть не игру актеровъ, а париться... Хотите зайти?
— Благодарю васъ, но я уже былъ сегодня въ банѣ...
Орелъ.
Санитаръ. — Когда-же вы уберете навозъ съ вашего двора?
Домовладѣлецъ — Дозвольте ему еще полежать, господинъ санитаръ. Это навозъ историческій.
Санитаръ. — Какъ такъ историческій?
Домовладѣлецъ. — Дѣды и прадѣды его копили; вѣками кучи образовались, и вдругъ я такой историческій памятникъ по вѣтру пущу?!
Борзна.
— Что у васъ въ городѣ есть по части достопримѣчательностей?
— А вотъ, не угодно-ли взглянуть.
— Что это?!.
— Это плотина около мельницъ въ рѣчкѣ. — Да чѣмъ-же она замѣчательна?
— Она изъ навоза... И обыватели пользуются водой изъ этой-же рѣчки...
ИСТОРІЯ ЗОНТИКА.
Тобольское думское засѣданіе — На очереди вопросъ о членахъ продовольственной комиссіи, продовольствовавшихся на общественный счетъ. Одинъ изъ гласныхъ отставилъ въ уголъ зонтикъ, какъ соблазнительное оружіе, которое охраняло его въ непогоду и въ засѣданіяхъ. Когда-же, во время преній, зонтикъ ему понадобился, оказалось, что зонтикъ предусмотрительно исчезъ! Составили протоколъ о пропажѣ, который и внесли на усмотрѣніе собранія, а вопросъ продовольственный отложили. Зонтикъ не общественное достояніе. Дума съ замѣчательнымъ безпристрастіемъ постановила выдать потерпѣвшему 3 руб. И члены комиссіи укрылись подъ зонтикомъ.
ПАДЕНІЕ ХАРЬКОВСКАГО ОБЫВАТЕЛЯ.
Когда-то скромнымъ Я былъ; скоромнымъ
Считалъ канканъ;
Тѣхъ дней въ поминѣ, Увы, нѣтъ нынѣ, —
Я буенъ, пьянъ...
Въ умѣ попойка, Дѣвицы, тройка;
Дебошу радъ, Я безъ боязни
Тону въ соблазнѣ
Madame Гранатъ *)...
Павшій обыватель.
ИЗЪ ОДЕССЫ.
Здѣшній водопроводъ чрезвычайно коваренъ: въ немъ нѣтъ воды. Да и не удивительно: „эксплоатаціяˮ этой мокрой антрепризы въ рукахъ сыновей „коварнаго Альбіонаˮ, умѣющихъ выходить сухими изъ воды. Война съ одесскими водопроводчиками ведется уже давно, хотя нельзя сказать, что „много съ тѣхъ поръ воды утеклоˮ. Опытъ доказалъ, что судиться съ ними — все равно, что „воду толочьˮ, ибо они ловко прячутъ „концы въ водуˮ. Предвидя, однако, что скоро ихъ выведутъ „на свѣжую водуˮ, „просвѣщенные мореплавателиˮ обратились къ городскому населенію съ воззваніемъ — одой, въ которой поютъ себѣ восторженные дифирамбы. Одесситы, наконецъ, поняли, что имѣютъ дѣло не съ вoдo-проводчиками, — а oдo-проводчиками!.. Фли.
Телефонъ „Будильникаˮ
Ѳеодосія. Обывателямъ. — Правда-ли, что изъ пользующихся морскими купаньями и виноградомъ никто не пріѣзжаетъ къ вамъ два года подрядъ? — Правда; побываетъ разъ, а потомъ ею и калачемъ не заманишь. — Почему-же это? — Порядки наши не нравятся; оно и вѣрно, что мы съ пріѣзжаго рады семь шкуръ содрать; охулки на руку не положимъ. — Мм... не думаемъ, чтобы такая энергія дѣлала вамъ честь.
КАРБОЛКА.
— Чтобъ тебѣ ни дна, ни покрышки! Хавронья, гдѣ ты тамъ запропастилась?
— Боюсь, баринъ, вашей карболки...
*) Содержательница харьковскаго „Ренессансаˮ.
Разговоръ происходилъ за Дорогомиловской заставой между отставнымъ капитаномъ Кнутовымъ и его кухаркой, Хавроньей Ермолаевой, которая долго не являлась на зовъ капитана. Причиной, очевидно, была „карболкаˮ, которой капитанъ успѣлъ уже напугать Хавронью, наканунѣ только взятую имъ въ услуженіе. Однако, послѣ увѣренія капитана, что карболки въ комнатѣ нѣтъ и что онъ ее угоститъ хлыстомъ, если она сейчасъ не явится, Хавронья предстала предъ грозныя очи своего повелителя.
— Что ты, дура, карболки-то боишься? вѣдь, ты же не „азіатская гостьяˮ, прости Господи!..
— Что вы, что вы, баринъ, такія слова: а что до карболки, то я точно боюсь ея...
— Ну, ладно! Она теперь подъ кроватью. А ты ступай и купи полфунта малороссійскаго сала, хорошаго только, да посудину захвати.. вотъ тебѣ деньги!
Хавронья отправилась и по дорогѣ успѣла сообщить сосѣдской кухаркѣ, что баринъ у нея цѣлый день на кровати лежитъ, а подъ кроватью у него карболка.
Вѣсть о страшной карболкѣ черезъ полчаса распространилась по околотку, и когда она дошла до мѣстнаго политика и грамотѣя, лавочника Терентія Иваныча, послѣдній рѣшилъ, что тутъ дѣло пахнетъ холерой — неиначе, если капитанъ цѣлый день лежитъ и держитъ подъ кроватью карболку! Догадки свои онъ, какъ тонкій человѣкъ и политикъ, не сообщалъ никому изъ своихъ покупателей, и горничныя уходили отъ него въ невѣдѣніи, почему Терентій Иванычъ на всякіе вопросы, насчетъ „капитановой карболкиˮ, говорилъ только: „мда, слыхалъˮ — и больше ничего. За то вечеромъ, когда Терентій заперъ лавку и закусилъ, онъ немедленно отправился къ своему жильцу, канцеляристу Перетрухину, и сообщилъ ему о своихъ со мнѣніяхъ. Перетрухинъ, съ соотвѣтствующей важности положенія дѣловитостью, не замедлилъ подѣлиться съ Терентіемъ своими познаніями, причемъ объяснилъ ему, что въ карболкѣ ничего страшнаго нѣтъ, а даже, напротивъ, теперь вездѣ ею вспрыскиваютъ для чистоты и порядка; но почему капитанъ, недавній жилецъ здѣшнихъ мѣстностей, цѣлый день лежитъ на кровати, такъ этому „причина можетъ быть всякаяˮ — и даже ему неизвѣстная! На этомъ основаніи было рѣшено, что завтра же утромъ Терентій отправится къ капитану подъ предлогомъ узнать, доволенъ ли онъ забираемой провизіей, и тутъ же узнаетъ, почему капитанъ держитъ карболку подъ кроватью и самъ на ней лежитъ.
На слѣдующій день Терентій около полудня кашлялъ уже въ передней у капитана, давая знать о своемъ приходѣ; самъ же онъ не рѣшался войти въ комнату, гдѣ лежалъ капитанъ. Терентій былъ человѣкъ осторожный. — Кто тамъ?
— Это я, здѣшній лавочникъ, къ вашему здоровью пришелъ узнать, все ли благополучію и довольны ли провизіей? При словѣ „провизіяˮ капитанъ соскочилъ съ кровати и въ растрепанномъ видѣ, весь красный? накинулся на лавочника:
— Провизія ваша ни къ чорту не годится, слышите! Такая, что еслибъ ее показать санитарамъ, васъ бы за нее въ Нижній слѣдовало отправить, туда, гдѣ обучали мѣщанина Китаева.
— Это вы напрасно изволите говорить! Въ Нижнемъ намъ дѣлать нечего, потому наше дѣло маленькое! А насчетъ санитаровъ — такъ они даже на прошлой недѣлѣ были и ничего не нашли...
— Да развѣ къ вамъ санитаровъ посылать надо? на васъ надо собакъ-ищеекъ напустить, чтобъ от
рыть вашу гниль, гдѣ вы ее тамъ прячете! Поди, теперь подъ кроватью?
При словѣ „подъ кроватьюˮ Терентій ухмыльнулся и недвусмысленно взялся за бородку.
— Подъ кроватью мы ничего не держимъ; а вотъ, у васъ, насчетъ карболки, мы точно, что слышали..
— Карболка изъ-за тебя теперь лежитъ, керосиновая твоя морда! Сала твоего кусокъ ей далъ и теперь она второй день больна, вотъ какая у тебя провизія!
— Какъ же это теперь понять??...
— А ВОТЪ какъ: Карболка, кушь!!
Изъ-подъ кровати выскочила мохнатая собака, и Терентій моментально скрылся.
Капитанъ съ его „Карболкойˮ считаются теперь грозой всѣхъ дорогомиловскихъ лавочниковъ. s.