(Отъ нашего собственнаго аэронавта.)
Въ корзину сажусь и новый майскій полетъ по провинціи совершаю. Первую остановку въ ВЯЗЬМѢ дѣлаю.
— Что новаго?—одного изъ знакомыхъ вопрошаю.
Есть прекурьезная новость. Проживающая въ Вязьмѣ молодежь обратилась недавно въ совѣтъ старшинъ общественнаго собранія съ просьбой разрѣшить имъ пользованіе клубной читальней Предсѣдатель совѣта старшивъ, г. Сорневъ, далъ это разрѣшеніе, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, доложилъ просьбу совѣту, который...
— Который, конечно, то-же разрѣшилъ?
— Да, разрѣшилъ безплатное пользованіе читальней, подъ тѣмъ условіемъ, чтобы желающіе безплатно читать пользовались билліардомъ и буфетомъ, (конечно, за плату), а если не желаютъ билліардно-буфетныхъ удовольствій, пусть каждый разъ платятъ за право чтенія по 30 копѣекъ. — Да можетъ-ли это быть?
— Вѣрно. Въ довершеніе-же курьеза, всѣ старшины собранія, такъ настойчиво тянущіе просителей за Фалды къ буфету, состоятъ членами попечительства о народной трезвости.
—- Чортъ знаетъ, что такое! Фантасмогорія какая-то...
Добрый совѣтъ.
Чтобы чтеньемъ насладиться Биржевыхъ Вѣдомостей“,
Долженъ прежде ты упиться До слоновъ и до чертей...
Жаждешь ты прочесть
„Россію“, До полудня отъ утра Поиграй, склонивши
выю,
На билльярдѣ въ два шара!
Чаешь отдыха
въ поэтѣ
То въ читальню
не лети,
А побудь чутьчуть въ буфетѣ И... рябиновой
хвати.
Если мыслишь, что философъ Уврачуетъ сердца боль
Отъ житейскихъ всѣхъ вопросовъ,— Сдѣлай желтымъ карамболь.
***
Милы-книга и газета,
Съ кіемъ, съ рюмкою дружи И однимъ узломъ все это
Въ сердцѣ трепетномъ свяжи!!!
Дальше лечу, въ ЧИСТОПОЛЬ спускаюсь и прошу обывателей мѣстныя достопримѣчательности мнѣ показать.
Обыватели ведутъ меня на Маклановскую улицу къ какой-то трясинѣ, на что то темное, похожее на спину затонувшаго слона, указываютъ.
— Вотъ она самая достопримѣчательная мѣстная достопримѣчательность!
— Что это такое?
— А это кузовъ проѣзжавшаго тутъ не особенно давно экипажа. Пару лошадей затянуло въ тину и онѣ тутъ-же издохли. Сѣдока удалось спасти двумъ мастеровымъ, которые уже представлены начальствомъ къ наградѣ „за спасеніе погибающихъ“. Издохшія лошади извлечены не безъ тяжкихъ трудовъ, а что касается до экипажа, то онъ оставленъ на мѣстѣ несчастья, пока трясина не высохнетъ.
— А скоро это случится?
— Къ XX-му вѣку, разсчитываемъ.
— Затонуть въ трясинѣ на улицѣ города?! Вотъ смерть, о которой не знали даже и въ прежнія времена и о которой Пушкинъ не поминаетъ въ своихъ „Дорожныхъ жалобахъ“. Гм... Чистополь, очевидно, прогрессируетъ и идетъ впередъ.
Въ ВАРШАВУ перелетаю. Въ Варшавѣ среди содержателей Футлярныхъ заведеній плачъ и стенаніе.
— Что такое? — спрашиваю. — Въ чемъ дѣло?
— Кризисъ,—говорятъ.— Футлярный кризисъ!
— Какой такой футлярный кризисъ?
— А вотъ какой: прежде мы, — говорятъ,—между другими Футлярами, не мало Футляровъ для хирургическихъ ин
струментовъ дѣлали и деньги на прожитіе и дѣтишкамъ на молочишко отъ сей операціи имѣли. А теперь послѣ извѣстныхъ операцій и процесса профессора Коссинскаго и доктора Сольмана никто не хочетъ покупать хирургическихъ инструментовъ въ футлярѣ. „На-то, говорятъ, намъ Футляръ? Не нужно!“
— Это почему-же?
— Не знаемъ, право. Вѣроятно, покупатели разсчитываютъ хирургическіе инструменты въ животахъ паціентовъ хранить. Такимъ-то способомъ храненіе гораздо дешевле обойдется, потому, какъ хотите, кожаной Футляръ денегъ стоитъ, особенно ежели футляръ изъ сафьяна, а животъ паціента ни гроша не стоитъ, такъ сказать, безплатный Футляръ. — Вотъ хитрые-то Эдипы!
Хитрымъ варшавскимъ Эдипамъ удивляюсь, несчастныхъ футлярщиковъ отъ души сожалѣю (вотъ не было печали, такъ доктора накачали!) и дальше лечу. Въ корзинѣ засыпаю и сонъ вижу: будто-бы спорятъ КАЗАНЬ съ СЕВАСТОПОЛЕМЪ—у кого изъ нихъ скандалисты замѣчательнѣе.
— У меня,—говоритъ Казань,— скандалисты замѣчательнѣе.
— Нѣтъ, у меня!— Севастополь отвѣчаетъ.
— У меня, въ мѣстныхъ газетахъ пишутъ, положительно не
безопасно посѣщать ресторанъ Ожогова: не такъ давно такъ инженера избили, а ужъ совсѣмъ недавно двухъ студентовъ ветеринарнаго института съ лѣстницы спустили и тоже жестоко избили ихъ, что полицейскимъ протоколомъ и многими очевидцами удостовѣрено.
— А когда это было-то? — Вечеромъ.
Въ корзину сажусь и новый майскій полетъ по провинціи совершаю. Первую остановку въ ВЯЗЬМѢ дѣлаю.
— Что новаго?—одного изъ знакомыхъ вопрошаю.
Есть прекурьезная новость. Проживающая въ Вязьмѣ молодежь обратилась недавно въ совѣтъ старшинъ общественнаго собранія съ просьбой разрѣшить имъ пользованіе клубной читальней Предсѣдатель совѣта старшивъ, г. Сорневъ, далъ это разрѣшеніе, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, доложилъ просьбу совѣту, который...
— Который, конечно, то-же разрѣшилъ?
— Да, разрѣшилъ безплатное пользованіе читальней, подъ тѣмъ условіемъ, чтобы желающіе безплатно читать пользовались билліардомъ и буфетомъ, (конечно, за плату), а если не желаютъ билліардно-буфетныхъ удовольствій, пусть каждый разъ платятъ за право чтенія по 30 копѣекъ. — Да можетъ-ли это быть?
— Вѣрно. Въ довершеніе-же курьеза, всѣ старшины собранія, такъ настойчиво тянущіе просителей за Фалды къ буфету, состоятъ членами попечительства о народной трезвости.
—- Чортъ знаетъ, что такое! Фантасмогорія какая-то...
Добрый совѣтъ.
Чтобы чтеньемъ насладиться Биржевыхъ Вѣдомостей“,
Долженъ прежде ты упиться До слоновъ и до чертей...
Жаждешь ты прочесть
„Россію“, До полудня отъ утра Поиграй, склонивши
выю,
На билльярдѣ въ два шара!
Чаешь отдыха
въ поэтѣ
То въ читальню
не лети,
А побудь чутьчуть въ буфетѣ И... рябиновой
хвати.
Если мыслишь, что философъ Уврачуетъ сердца боль
Отъ житейскихъ всѣхъ вопросовъ,— Сдѣлай желтымъ карамболь.
***
Милы-книга и газета,
Съ кіемъ, съ рюмкою дружи И однимъ узломъ все это
Въ сердцѣ трепетномъ свяжи!!!
Дальше лечу, въ ЧИСТОПОЛЬ спускаюсь и прошу обывателей мѣстныя достопримѣчательности мнѣ показать.
Обыватели ведутъ меня на Маклановскую улицу къ какой-то трясинѣ, на что то темное, похожее на спину затонувшаго слона, указываютъ.
— Вотъ она самая достопримѣчательная мѣстная достопримѣчательность!
— Что это такое?
— А это кузовъ проѣзжавшаго тутъ не особенно давно экипажа. Пару лошадей затянуло въ тину и онѣ тутъ-же издохли. Сѣдока удалось спасти двумъ мастеровымъ, которые уже представлены начальствомъ къ наградѣ „за спасеніе погибающихъ“. Издохшія лошади извлечены не безъ тяжкихъ трудовъ, а что касается до экипажа, то онъ оставленъ на мѣстѣ несчастья, пока трясина не высохнетъ.
— А скоро это случится?
— Къ XX-му вѣку, разсчитываемъ.
— Затонуть въ трясинѣ на улицѣ города?! Вотъ смерть, о которой не знали даже и въ прежнія времена и о которой Пушкинъ не поминаетъ въ своихъ „Дорожныхъ жалобахъ“. Гм... Чистополь, очевидно, прогрессируетъ и идетъ впередъ.
Въ ВАРШАВУ перелетаю. Въ Варшавѣ среди содержателей Футлярныхъ заведеній плачъ и стенаніе.
— Что такое? — спрашиваю. — Въ чемъ дѣло?
— Кризисъ,—говорятъ.— Футлярный кризисъ!
— Какой такой футлярный кризисъ?
— А вотъ какой: прежде мы, — говорятъ,—между другими Футлярами, не мало Футляровъ для хирургическихъ ин
струментовъ дѣлали и деньги на прожитіе и дѣтишкамъ на молочишко отъ сей операціи имѣли. А теперь послѣ извѣстныхъ операцій и процесса профессора Коссинскаго и доктора Сольмана никто не хочетъ покупать хирургическихъ инструментовъ въ футлярѣ. „На-то, говорятъ, намъ Футляръ? Не нужно!“
— Это почему-же?
— Не знаемъ, право. Вѣроятно, покупатели разсчитываютъ хирургическіе инструменты въ животахъ паціентовъ хранить. Такимъ-то способомъ храненіе гораздо дешевле обойдется, потому, какъ хотите, кожаной Футляръ денегъ стоитъ, особенно ежели футляръ изъ сафьяна, а животъ паціента ни гроша не стоитъ, такъ сказать, безплатный Футляръ. — Вотъ хитрые-то Эдипы!
Хитрымъ варшавскимъ Эдипамъ удивляюсь, несчастныхъ футлярщиковъ отъ души сожалѣю (вотъ не было печали, такъ доктора накачали!) и дальше лечу. Въ корзинѣ засыпаю и сонъ вижу: будто-бы спорятъ КАЗАНЬ съ СЕВАСТОПОЛЕМЪ—у кого изъ нихъ скандалисты замѣчательнѣе.
— У меня,—говоритъ Казань,— скандалисты замѣчательнѣе.
— Нѣтъ, у меня!— Севастополь отвѣчаетъ.
— У меня, въ мѣстныхъ газетахъ пишутъ, положительно не
безопасно посѣщать ресторанъ Ожогова: не такъ давно такъ инженера избили, а ужъ совсѣмъ недавно двухъ студентовъ ветеринарнаго института съ лѣстницы спустили и тоже жестоко избили ихъ, что полицейскимъ протоколомъ и многими очевидцами удостовѣрено.
— А когда это было-то? — Вечеромъ.