Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ — 7 р., 1/2-. года — 4 р. съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза—по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: «Евгеній Онѣгинъ“ и даровой юбилейный сюрпризъ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ— по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза—уступка по соглашенію.
БУДИЛЬНИКЪ
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 8 0 коп.
1899 г. — 3 октября, № 38.
ГОДЪ XXXV.
ГОДЪ XXXV.
Объявленія для журнала „Будильникъ“ принимаются въ конторѣ редакціи—Москва, Тверская, д. Спиридонова— И ВО ВСѢХЪ МОСКОВСКИХЪ КОНТОРАХЪ ПО ПРІЕМУ ОБЪЯВЛЕНІЙ.
Къ этому № прилагается добавочныхъ 1/2 листа.
Средь пошлой суеты, на жизненной
дорогѣ
Рѣшаетъ жизнь для насъ мучительный
вопросъ:
И у нея всегда одно и тожъ въ итогѣ: Одинъ и толстъ, и сытъ, другой и голъ,
и босъ...
О томъ и о семъ.
Ученая забава.
Интересы народнаго хозяйства неисчерпаемая тема.
Недаромъ кабинетные ученые и публицисты спорятъ безъ конца.
Надсаживая грудь, они отстаиваютъ излюбленныя теоріи.
Но теорія обыкновенно расходится съ практикой, а господа спорщики расходятся въ мнѣніяхъ.
Споры, можетъ быть, доставляютъ славу
журнальнымъ борцамъ, но мало пользы нуждающимся.
Тѣхъ, которые на своей шкурѣ выносятъ эти интересы, не спрашиваютъ.
Темная масса остается загадкой для ученыхъ, которые не видятъ дальше... своей теоріи.
По народному выраженію, выходитъ—господа-де балуются.
А у малороссовъ еще лучшая поговорка существуетъ: паны спорятъ, а у хлопцівъ чубы летятъ.
Мелочныя дѣла.
Изъ мелкихъ злобъ московскихъ мелочная торговля самая злая.
Она довлѣетъ ежедневно и ежечасно, не давая передохнуть мелкимъ потребителямъ.
Главныя пристяжныя удалой наѣздницы на обывательскіе доходы—обмѣръ и обвѣсъ.
И горе бѣднымъ карманамъ обывателя, на котораго наскакиваетъ лихая тройка.
Онъ переплачиваетъ на каждой мелочи, цѣны-же устанавливаются по аппетитамъ лавочниковъ.
Лавочникъ, этотъ мелкій хищникъ, клюетъ по зернышку, а сытъ по горло.
Онъ отростилъ себѣ брюхо, а потребителямъ оставилъ кожу да кости.
Онъ тянетъ съ міру по ниткѣ и воздвигаетъ себѣ за заслуги каменные дома.
А затѣмъ выходитъ въ купцы, тутъ ужъ поприще широко—знай, работай, да не трусь.
Думскимъ радѣтелямъ надо-бы подумать о карманѣ обывательскомъ: вѣдь онъ пригодится имъ...
Чудеса Фальсификаціи.
Высшаго искусства достигаетъ коммерція въ области фальсификаціи.
Тутъ настоящіе виртуозы, не брезгающіе никакой гадостью на страхъ потребителей.
Это особая химія, о которой сказалъ еще Гамлетъ, что она не снилась нашимъ мудрецамъ.
Однако, городская санитарная станція старается раскрывать псевдонимы продуктовъ, расчитанныхъ на московскій не луженый желудокъ.
И аккуратно угощаетъ публику анализами продуктовъ потребленія, отъ которыхъ стошнитъ самаго невзыскательнаго потребителя.
Известка, песокъ, древесина, уголь, все идетъ на пользу фальсификаторовъ за установленную цѣну.
Квасъ приготовляется изъ сахарина, сливки изъ мѣла, перецъ и тотъ приготовляется изъ вѣтокъ перцоваго дерева и... глины.
А москвичи кушаютъ да похваливаютъ. Не станемъ-же имъ портить аппетитъ.
Газетный походъ.
Крахъ московскаго столпа и милліонера умилительно подѣйствовалъ на петербургскія газеты.
Охотницы до сенсаціонныхъ новостей напали на крупную дичь и расчувствовались.
Заговорили о братствѣ милліоновъ, о честности высокой, народной гордости и многихъ другихъ вещахъ.
Но всѣ рѣчи ходкихъ печальницъ сводятся къ «интересному» сюжету, за который ухватились руками и ногами.
„Интервью“.
( По американски).
Мысль эта была настолько блестяща, что когда Кашондоховъ мысленно же обратилъ ее въ строчки и помножилъ эти строчки на пятачки, то подпрыгнулъ отъ удовольствія...
Въ тотъ же день вечеромъ Кашондоховъ устремилъ свои стопы къ квартирѣ Оптоваго- Розничнаго, несмотря на то, что она была пуста и самъ великій человѣкъ присутствовалъ на банкетѣ, даваемомъ въ честь его прибытія въ столицу. Никѣмъ не замѣченный Кашондоховъ пробрался на дворъ, оттуда на грязную лѣстницу и спрятался за дровами около кухонной двери. Изъ кухни доносились голоса, мужской и женскій.
— Да, какже, оченно мнѣ вы нужны, говорилъ задорно женскій голосъ. Мнѣ и здѣсь оченно даже хорошо. Меня баринъ любитъ.
— А можетъ быть, Анна Кузьминична, и на меня вниманіе обратите? съ робкой настойчивостью повторялъ мужской голосъ.
Кашондоховъ затрепеталъ отъ радости, и три полѣна съ шумомъ упали на лѣстницу. Онъ любилъ ее! Кашондоховъ не сомнѣвался, что она—горничная. Извѣстіе сенсаціонное и чрезвычайно удобное, такъ какъ горничную легче интервьюировать, чѣмъ знаменитаго писателя.
Въ кухнѣ въ это время раздался шумъ, дверь отворилась, и по лѣстницѣ мимо Кашондохова промчалась горничная, прошумѣвшая накрахмаленной юбкой, а за нею молодой человѣкъ приказчичьяго облика съ капулемъ надъ узкимъ лбомъ.—Кашондоховъ моментально перепрыгнулъ черезъ дрова, промчался въ кухню, чутьемъ отыскалъ спальню
и, ловко изогнувшись, скрылся подъ кроватью. Правда, онъ чихнулъ при этомъ, но Кашондоховъ тутъ же утѣшилъ себя мыслью, что эта пыль—пыль подъ кроватью великаго человѣка и стоитъ во всякомъ случаѣ нѣсколькихъ строчекъ... Затѣмъ онъ скрючился еще болѣе, вынулъ записную книжку и сталъ ждать. Въ кухнѣ опять раздалась возня, на этотъ разъ болѣе мирнаго свойства. Вскорѣ горничная вошла въ спальню, зажгла въ ней свѣчи и оправила кровать. Кашондоховъ совсѣмъ близко отъ своей физіономіи видѣлъ ея туфли, у которыхъ были стоптаны каблуки. За горничной неотступно ходилъ и молодой человѣкъ съ капулемъ.
— Сейчасъ чортъ-то мой пріѣдетъ, говорила горничная, и Кашондоховъ безшумно забѣгалъ подъ кроватью по страницамъ записной книжки.—Вы бы уходили, Валеріанъ Сидоровичъ, право. А то въ прошлый разъ чуть чуть не встрѣтились. Онъ и то приставалъ ко мнѣ: скажи, гытъ, не ходитъ ли къ тебѣ кто? Ужасти ревнивъ.
— Ишь ты, удивленнымъ голосомъ въ носъ проговорилъ приказчикъ.—А вѣдь со стороны посмотрѣть тихій, а на женщинъ и не смотритъ.
— Да, не смотритъ! Пѣвицу, да двухъ танцовщицъ держитъ, а вотъ я ревновать не смѣй! Первый бабникъ!
— «Первый бабникъ!» повторилъ подъ кроватью Кашондоховъ.
—Чтожъ дѣлать, Анна Кузьминична, терпите, со вздохомъ проговорилъ приказчикъ.— Вотъ мнѣ хозяинъ жалованья прибавитъ, тогда...
Въ столицу пріѣхалъ знаменитый писатель Оптовый-Розничный, и конечно, всѣ газеты наполнились о немъ статьями и замѣтками. Говорили о немъ и въ передовицахъ, писали въ маленькихъ и большихъ фельетонахъ, въ корреспонденціяхъ, а одна газета помѣстила даже въ объявленіяхъ, что въ ея редакціи продаются желающимъ пять поношенныхъ галстуковъ знаменитаго писателя. Словомъ, крикъ и ликованіе были всеобщіе, газеты наперерывъ стремились превзойти одна другую сообщеніями самыхъ удивительныхъ подробностей изъ жизни великаго человѣка. Описывали его дѣтство, отрочество и юность, зрѣлый возрастъ, описывали его жену, дочерей, подошвы его сапогъ, писали, что мамка великаго человѣка, когда онъ еше сосалъ грудь, чрезвычайно любила кислые огурцы и квасъ, вслѣдствіе чего знаменитый писатель примкнулъ впослѣдствіе къ народникамъ и отстранился отъ марксизма.—Репортеры бѣгали, высуня языкъ, и по цѣлымъ ночамъ дежурили у подъѣзда, рыча другъ на друга и переругиваясь съ дворниками, принимавшими ихъ за жуликовъ.
Въ такое безпокойное время репортера Кашондохова осѣнила блестящая мысль.—
Подписка: годъ — 7 р., 1/2-. года — 4 р. съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 коп.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза—по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: «Евгеній Онѣгинъ“ и даровой юбилейный сюрпризъ. Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ— по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза—уступка по соглашенію.
БУДИЛЬНИКЪ
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи — понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса — 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп., послѣ 1 іюля — 8 0 коп.
1899 г. — 3 октября, № 38.
ГОДЪ XXXV.
ГОДЪ XXXV.
Объявленія для журнала „Будильникъ“ принимаются въ конторѣ редакціи—Москва, Тверская, д. Спиридонова— И ВО ВСѢХЪ МОСКОВСКИХЪ КОНТОРАХЪ ПО ПРІЕМУ ОБЪЯВЛЕНІЙ.
Къ этому № прилагается добавочныхъ 1/2 листа.
Средь пошлой суеты, на жизненной
дорогѣ
Рѣшаетъ жизнь для насъ мучительный
вопросъ:
И у нея всегда одно и тожъ въ итогѣ: Одинъ и толстъ, и сытъ, другой и голъ,
и босъ...
О томъ и о семъ.
Ученая забава.
Интересы народнаго хозяйства неисчерпаемая тема.
Недаромъ кабинетные ученые и публицисты спорятъ безъ конца.
Надсаживая грудь, они отстаиваютъ излюбленныя теоріи.
Но теорія обыкновенно расходится съ практикой, а господа спорщики расходятся въ мнѣніяхъ.
Споры, можетъ быть, доставляютъ славу
журнальнымъ борцамъ, но мало пользы нуждающимся.
Тѣхъ, которые на своей шкурѣ выносятъ эти интересы, не спрашиваютъ.
Темная масса остается загадкой для ученыхъ, которые не видятъ дальше... своей теоріи.
По народному выраженію, выходитъ—господа-де балуются.
А у малороссовъ еще лучшая поговорка существуетъ: паны спорятъ, а у хлопцівъ чубы летятъ.
Мелочныя дѣла.
Изъ мелкихъ злобъ московскихъ мелочная торговля самая злая.
Она довлѣетъ ежедневно и ежечасно, не давая передохнуть мелкимъ потребителямъ.
Главныя пристяжныя удалой наѣздницы на обывательскіе доходы—обмѣръ и обвѣсъ.
И горе бѣднымъ карманамъ обывателя, на котораго наскакиваетъ лихая тройка.
Онъ переплачиваетъ на каждой мелочи, цѣны-же устанавливаются по аппетитамъ лавочниковъ.
Лавочникъ, этотъ мелкій хищникъ, клюетъ по зернышку, а сытъ по горло.
Онъ отростилъ себѣ брюхо, а потребителямъ оставилъ кожу да кости.
Онъ тянетъ съ міру по ниткѣ и воздвигаетъ себѣ за заслуги каменные дома.
А затѣмъ выходитъ въ купцы, тутъ ужъ поприще широко—знай, работай, да не трусь.
Думскимъ радѣтелямъ надо-бы подумать о карманѣ обывательскомъ: вѣдь онъ пригодится имъ...
Чудеса Фальсификаціи.
Высшаго искусства достигаетъ коммерція въ области фальсификаціи.
Тутъ настоящіе виртуозы, не брезгающіе никакой гадостью на страхъ потребителей.
Это особая химія, о которой сказалъ еще Гамлетъ, что она не снилась нашимъ мудрецамъ.
Однако, городская санитарная станція старается раскрывать псевдонимы продуктовъ, расчитанныхъ на московскій не луженый желудокъ.
И аккуратно угощаетъ публику анализами продуктовъ потребленія, отъ которыхъ стошнитъ самаго невзыскательнаго потребителя.
Известка, песокъ, древесина, уголь, все идетъ на пользу фальсификаторовъ за установленную цѣну.
Квасъ приготовляется изъ сахарина, сливки изъ мѣла, перецъ и тотъ приготовляется изъ вѣтокъ перцоваго дерева и... глины.
А москвичи кушаютъ да похваливаютъ. Не станемъ-же имъ портить аппетитъ.
Газетный походъ.
Крахъ московскаго столпа и милліонера умилительно подѣйствовалъ на петербургскія газеты.
Охотницы до сенсаціонныхъ новостей напали на крупную дичь и расчувствовались.
Заговорили о братствѣ милліоновъ, о честности высокой, народной гордости и многихъ другихъ вещахъ.
Но всѣ рѣчи ходкихъ печальницъ сводятся къ «интересному» сюжету, за который ухватились руками и ногами.
„Интервью“.
( По американски).
Мысль эта была настолько блестяща, что когда Кашондоховъ мысленно же обратилъ ее въ строчки и помножилъ эти строчки на пятачки, то подпрыгнулъ отъ удовольствія...
Въ тотъ же день вечеромъ Кашондоховъ устремилъ свои стопы къ квартирѣ Оптоваго- Розничнаго, несмотря на то, что она была пуста и самъ великій человѣкъ присутствовалъ на банкетѣ, даваемомъ въ честь его прибытія въ столицу. Никѣмъ не замѣченный Кашондоховъ пробрался на дворъ, оттуда на грязную лѣстницу и спрятался за дровами около кухонной двери. Изъ кухни доносились голоса, мужской и женскій.
— Да, какже, оченно мнѣ вы нужны, говорилъ задорно женскій голосъ. Мнѣ и здѣсь оченно даже хорошо. Меня баринъ любитъ.
— А можетъ быть, Анна Кузьминична, и на меня вниманіе обратите? съ робкой настойчивостью повторялъ мужской голосъ.
Кашондоховъ затрепеталъ отъ радости, и три полѣна съ шумомъ упали на лѣстницу. Онъ любилъ ее! Кашондоховъ не сомнѣвался, что она—горничная. Извѣстіе сенсаціонное и чрезвычайно удобное, такъ какъ горничную легче интервьюировать, чѣмъ знаменитаго писателя.
Въ кухнѣ въ это время раздался шумъ, дверь отворилась, и по лѣстницѣ мимо Кашондохова промчалась горничная, прошумѣвшая накрахмаленной юбкой, а за нею молодой человѣкъ приказчичьяго облика съ капулемъ надъ узкимъ лбомъ.—Кашондоховъ моментально перепрыгнулъ черезъ дрова, промчался въ кухню, чутьемъ отыскалъ спальню
и, ловко изогнувшись, скрылся подъ кроватью. Правда, онъ чихнулъ при этомъ, но Кашондоховъ тутъ же утѣшилъ себя мыслью, что эта пыль—пыль подъ кроватью великаго человѣка и стоитъ во всякомъ случаѣ нѣсколькихъ строчекъ... Затѣмъ онъ скрючился еще болѣе, вынулъ записную книжку и сталъ ждать. Въ кухнѣ опять раздалась возня, на этотъ разъ болѣе мирнаго свойства. Вскорѣ горничная вошла въ спальню, зажгла въ ней свѣчи и оправила кровать. Кашондоховъ совсѣмъ близко отъ своей физіономіи видѣлъ ея туфли, у которыхъ были стоптаны каблуки. За горничной неотступно ходилъ и молодой человѣкъ съ капулемъ.
— Сейчасъ чортъ-то мой пріѣдетъ, говорила горничная, и Кашондоховъ безшумно забѣгалъ подъ кроватью по страницамъ записной книжки.—Вы бы уходили, Валеріанъ Сидоровичъ, право. А то въ прошлый разъ чуть чуть не встрѣтились. Онъ и то приставалъ ко мнѣ: скажи, гытъ, не ходитъ ли къ тебѣ кто? Ужасти ревнивъ.
— Ишь ты, удивленнымъ голосомъ въ носъ проговорилъ приказчикъ.—А вѣдь со стороны посмотрѣть тихій, а на женщинъ и не смотритъ.
— Да, не смотритъ! Пѣвицу, да двухъ танцовщицъ держитъ, а вотъ я ревновать не смѣй! Первый бабникъ!
— «Первый бабникъ!» повторилъ подъ кроватью Кашондоховъ.
—Чтожъ дѣлать, Анна Кузьминична, терпите, со вздохомъ проговорилъ приказчикъ.— Вотъ мнѣ хозяинъ жалованья прибавитъ, тогда...
Въ столицу пріѣхалъ знаменитый писатель Оптовый-Розничный, и конечно, всѣ газеты наполнились о немъ статьями и замѣтками. Говорили о немъ и въ передовицахъ, писали въ маленькихъ и большихъ фельетонахъ, въ корреспонденціяхъ, а одна газета помѣстила даже въ объявленіяхъ, что въ ея редакціи продаются желающимъ пять поношенныхъ галстуковъ знаменитаго писателя. Словомъ, крикъ и ликованіе были всеобщіе, газеты наперерывъ стремились превзойти одна другую сообщеніями самыхъ удивительныхъ подробностей изъ жизни великаго человѣка. Описывали его дѣтство, отрочество и юность, зрѣлый возрастъ, описывали его жену, дочерей, подошвы его сапогъ, писали, что мамка великаго человѣка, когда онъ еше сосалъ грудь, чрезвычайно любила кислые огурцы и квасъ, вслѣдствіе чего знаменитый писатель примкнулъ впослѣдствіе къ народникамъ и отстранился отъ марксизма.—Репортеры бѣгали, высуня языкъ, и по цѣлымъ ночамъ дежурили у подъѣзда, рыча другъ на друга и переругиваясь съ дворниками, принимавшими ихъ за жуликовъ.
Въ такое безпокойное время репортера Кашондохова осѣнила блестящая мысль.—