Заявка на картину
К
ИНО-хроника в России начала сниматься раньше всего. Здесь речь будет итти о четырех эпохах,— нашедших свое отражение в кинохронике.
Конец XIX столетия и начало. XX. Эпоха чувствовавшего себя еще прочно царизма, эпоха помещичьего кнута, земских начальников, усиленной охраны, жандармов, шпионов и провокаторов, камергеров и фрейлин, попов, союза русского народа и беспощадного подавления революционного движения.
У нас осталась от этой эпохи одна съемка, символизирующая „величие царизма, вершину его власти.
Это было в 1896 г. Кинематограф только что родился. И уже царизм использовал его для своей летописи. Пышное, торжественное коронование Николая Последнего в Москве, в Кремле, парадный выход, блестящий хвост генералов, попов, царского двора. Встречи на ули
цах „обожаемого монарха жидкой толпой, густо разбавленной полицейскими и шпиками.
Все это заснял специально выписанный из Парижа знаменитый изобретатель кино-съемочного аппарата Люмьер. Жаль, что не был снят другой эпизод, сопровождавший коронацию—катастрофа на Ходынке.
120-метровая съемка коронации Николая это первая съемка эпохи царизма. Позднее, с 1906 г. царь завел себе своего съемщика, и почти вплоть до войны снимались все события из жизни „царствующих особ , прием парадов, пребывание в Ливадии и т. д.
НОВАЯ эпоха—1905 год.
Генеральная репетиция великой революции. Кинематограф и в это время еще существовал у нас как роскошь.
Регулярной съемки кино-хроники еще не было. А между тем, как величавы и поучительны были бы подлинные съемки революционного движения 1905 г.!
Революция была подавлена. И в это время была сделана первая и единственная съемка русской революции.
В этой съемке, как в капле воды, отразилась эпоха первой революции, символика ее кровавого поражения. Эта единственная съемка — похороны Баумана, погибшего от руки охранника.
Вождя московских рабочих провожала десятитысячная толпа. На этот раз снимал Патэ, уже имевший свою фирму в Москве. Снимали малоопытные операторы (вернее — механики Гудсон и Гансея); снимали по условиям того времени с одного места (у Арбата и Никитских ворот) общим планом, и честно склеили ее в том порядке, как снял аппарат эту бесконечную процессию. Хроника эта даже шла, как говорят кино-работники, современники этого события — в московских кино-театрах один-два дня, пока растерявшаяся полиция не пришла в себя. Лента была конфискована и — по одной версии — сожжена, по другой — могла остаться в делах и архивах московского генерал-губернатора иля охранки.
Пока мои попытки установить точно, осталась ли эта хроника и где она могла храниться, не привели ни к каким результатам. Может быть, Истпарту или Музею Революции удастся довершить эти поиски.
1917 ГОД. Февральская революция была довольно подробно
зафиксирована кинематографом. В смысле символических вех эпохи важна одна из первых съемок февральской революции. Это — величественные похороны жертв „почти бескровной“ революции. Тени погибших революционеров реют над невиданным зрелищем похорон в этой картине.
ОКТЯБРЬ 1917 года. Великая пролетарская революция. Мотив по
ражения революции в 1905 году в хронике похорон Баумана, мотив последнего печального Кортежа жертв и мотив раздумья над неизвестным будущим в похоронах жертв февральской революции — заменяются иными. Восстание, борьба, решительная атака на старый мир. У Смольного, Под Гатчиной. Последний решительный бой. Мне выпало счастье вместе с тов. Новицким снимать в горячие ДНИ Октября.
Вот четыре рубежа, четыре эпохи в нашей кино-хронике за 25 лет.
И все они вместе, эти первые и характерные съемки каждой эпохи, характеризуют движение, перевалы, борьбу и достигнутые результаты.
Четыре эпохи это еще не картина, но это заявка на картину,— если удастся разыскать съемку похорон Баумана.
Г. Болтянский
Съемка присяги на Красной площади
Фот. П. Новицкого
К
ИНО-хроника в России начала сниматься раньше всего. Здесь речь будет итти о четырех эпохах,— нашедших свое отражение в кинохронике.
Конец XIX столетия и начало. XX. Эпоха чувствовавшего себя еще прочно царизма, эпоха помещичьего кнута, земских начальников, усиленной охраны, жандармов, шпионов и провокаторов, камергеров и фрейлин, попов, союза русского народа и беспощадного подавления революционного движения.
У нас осталась от этой эпохи одна съемка, символизирующая „величие царизма, вершину его власти.
Это было в 1896 г. Кинематограф только что родился. И уже царизм использовал его для своей летописи. Пышное, торжественное коронование Николая Последнего в Москве, в Кремле, парадный выход, блестящий хвост генералов, попов, царского двора. Встречи на ули
цах „обожаемого монарха жидкой толпой, густо разбавленной полицейскими и шпиками.
Все это заснял специально выписанный из Парижа знаменитый изобретатель кино-съемочного аппарата Люмьер. Жаль, что не был снят другой эпизод, сопровождавший коронацию—катастрофа на Ходынке.
120-метровая съемка коронации Николая это первая съемка эпохи царизма. Позднее, с 1906 г. царь завел себе своего съемщика, и почти вплоть до войны снимались все события из жизни „царствующих особ , прием парадов, пребывание в Ливадии и т. д.
НОВАЯ эпоха—1905 год.
Генеральная репетиция великой революции. Кинематограф и в это время еще существовал у нас как роскошь.
Регулярной съемки кино-хроники еще не было. А между тем, как величавы и поучительны были бы подлинные съемки революционного движения 1905 г.!
Революция была подавлена. И в это время была сделана первая и единственная съемка русской революции.
В этой съемке, как в капле воды, отразилась эпоха первой революции, символика ее кровавого поражения. Эта единственная съемка — похороны Баумана, погибшего от руки охранника.
Вождя московских рабочих провожала десятитысячная толпа. На этот раз снимал Патэ, уже имевший свою фирму в Москве. Снимали малоопытные операторы (вернее — механики Гудсон и Гансея); снимали по условиям того времени с одного места (у Арбата и Никитских ворот) общим планом, и честно склеили ее в том порядке, как снял аппарат эту бесконечную процессию. Хроника эта даже шла, как говорят кино-работники, современники этого события — в московских кино-театрах один-два дня, пока растерявшаяся полиция не пришла в себя. Лента была конфискована и — по одной версии — сожжена, по другой — могла остаться в делах и архивах московского генерал-губернатора иля охранки.
Пока мои попытки установить точно, осталась ли эта хроника и где она могла храниться, не привели ни к каким результатам. Может быть, Истпарту или Музею Революции удастся довершить эти поиски.
1917 ГОД. Февральская революция была довольно подробно
зафиксирована кинематографом. В смысле символических вех эпохи важна одна из первых съемок февральской революции. Это — величественные похороны жертв „почти бескровной“ революции. Тени погибших революционеров реют над невиданным зрелищем похорон в этой картине.
ОКТЯБРЬ 1917 года. Великая пролетарская революция. Мотив по
ражения революции в 1905 году в хронике похорон Баумана, мотив последнего печального Кортежа жертв и мотив раздумья над неизвестным будущим в похоронах жертв февральской революции — заменяются иными. Восстание, борьба, решительная атака на старый мир. У Смольного, Под Гатчиной. Последний решительный бой. Мне выпало счастье вместе с тов. Новицким снимать в горячие ДНИ Октября.
Вот четыре рубежа, четыре эпохи в нашей кино-хронике за 25 лет.
И все они вместе, эти первые и характерные съемки каждой эпохи, характеризуют движение, перевалы, борьбу и достигнутые результаты.
Четыре эпохи это еще не картина, но это заявка на картину,— если удастся разыскать съемку похорон Баумана.
Г. Болтянский
Съемка присяги на Красной площади
Фот. П. Новицкого