Иллюстрации Г. Гольца
ющий грабитель взметнулся вверх по переулку и до меня лишь донеслось вместе с новым порывом мартовского ветра:
— „Экранную Лапу помни-то! Мерсите!!
Я забыла бы маленького налетчика, если опять случайно уже при ярком свете мигающих фонарей Госкино и среди перекрестного шума арбатской площади не услыхала бы знакомый ломкий голос:
— По башке табуретом хрякнули, а он ни глазу. Видать, комик. Гарри Пиль, тот кувыркался бы. А этот, как вешали его или стреляли, не видал. Должно, чесался опять... Подайте, гражданка, на хле-еб!
Схватила его за рукав.
— „Экранная Лапа! Стой! Да не бойся ты, чудак! Куда ты!..
На этот раз уже я уговаривала „Экранную Лапу“ не комкать свою шляпченку, выразить мне твердое гражданское доверие и, наконец, притти по данному ему адресу.
Соседи, узнав о предстоящем визите беспризорного элемента, пытались протестовать. Три дня зловеще и настороженно дергались при каждых полагающихся мне по квартирному штату восьми звонках. В коридоре вихрем носились встревоженные тени и пугливо хватались за висящие шубы, пыхтящий примус, прошлогодние калоши, дрова, коллективную крысоловку и даже за электрические лампочки под потолком. Ждали.
„Экранная же „Лапа позвонил тихонечко один разик и вошел робко, слегка косясь на коридорный пикет.
В комнате „Лапа потыкал пишущую машинку, благосклонно выслушал стихи о многопольном севообороте ив громкоговорителя, равнодушно прошел мимо граммофона и прямо уставился на стоящую в углу на трех ножках кинокамеру.
Хмуро спрашивал и слушал объяснения, сосредоточенно морща лоб с лиловым синяком над тонкой бровью.
Англо-американские кино-журналы на столике просматривал быстро, изредка обращаясь за моими подтверждениями к фотографии Мери Пикфорд, Дугласа Фербенкса, Гарри Пиля, Гарольда Ллойда, Руфь Ролан, Вестера Китона,
Послюнявив несколько страниц, (Экранная Лапа вдруг добродушно оживился.
—- Похож этот, как есть похож. На меня. Зря рожу скривил-то. Беспри
зорный?„Ложи галеты, холера длинная, а то грызть начну!
М
АРТОВСКИЕ с голубизной сумерки. Гололедица. Московский извилистый, как лисья нора, переулок; неуютная пустынная щель, приютившая лишь двух влюбленных кошек и истошные мольбы невидимого извозчика к своей упавшей лошади, очевидно удобно развалившейся на ледяной дорожной кровати.
Неожиданно и очень наступательно выросла передо мной беспризорная растрепанная фигура.
— Кинуться бежать? Скользко и неубедительно, Рассказать о трудовой жизни? Все равно, не успею. Убьет, Ясно, убьет!
По последней беспризорной моде: куском трамвайной рельсы в живот.
Беспризорный подросточек - малютка заорал, как взрослый разбойник:
— Затопоталась! Ворона благодетельная! Отдай, говорю! Не видал, как брала, что ли? Чего сумку мнешь? Ложи газеты, холера длинная, а то грызть начну!
Какие-то особенно странные нотки в голосе малыша, странное требование его заставили меня скорее протянуть ему только что купленные в киоске газеты и кино-журналы и машинально раскрыть сумку. Но дернув, неуклюже и торопливо, бумажную пачку, начина
ющий грабитель взметнулся вверх по переулку и до меня лишь донеслось вместе с новым порывом мартовского ветра:
— „Экранную Лапу помни-то! Мерсите!!
Я забыла бы маленького налетчика, если опять случайно уже при ярком свете мигающих фонарей Госкино и среди перекрестного шума арбатской площади не услыхала бы знакомый ломкий голос:
— По башке табуретом хрякнули, а он ни глазу. Видать, комик. Гарри Пиль, тот кувыркался бы. А этот, как вешали его или стреляли, не видал. Должно, чесался опять... Подайте, гражданка, на хле-еб!
Схватила его за рукав.
— „Экранная Лапа! Стой! Да не бойся ты, чудак! Куда ты!..
На этот раз уже я уговаривала „Экранную Лапу“ не комкать свою шляпченку, выразить мне твердое гражданское доверие и, наконец, притти по данному ему адресу.
Соседи, узнав о предстоящем визите беспризорного элемента, пытались протестовать. Три дня зловеще и настороженно дергались при каждых полагающихся мне по квартирному штату восьми звонках. В коридоре вихрем носились встревоженные тени и пугливо хватались за висящие шубы, пыхтящий примус, прошлогодние калоши, дрова, коллективную крысоловку и даже за электрические лампочки под потолком. Ждали.
„Экранная же „Лапа позвонил тихонечко один разик и вошел робко, слегка косясь на коридорный пикет.
В комнате „Лапа потыкал пишущую машинку, благосклонно выслушал стихи о многопольном севообороте ив громкоговорителя, равнодушно прошел мимо граммофона и прямо уставился на стоящую в углу на трех ножках кинокамеру.
Хмуро спрашивал и слушал объяснения, сосредоточенно морща лоб с лиловым синяком над тонкой бровью.
Англо-американские кино-журналы на столике просматривал быстро, изредка обращаясь за моими подтверждениями к фотографии Мери Пикфорд, Дугласа Фербенкса, Гарри Пиля, Гарольда Ллойда, Руфь Ролан, Вестера Китона,
Послюнявив несколько страниц, (Экранная Лапа вдруг добродушно оживился.
—- Похож этот, как есть похож. На меня. Зря рожу скривил-то. Беспри
зорный?„Ложи галеты, холера длинная, а то грызть начну!
М
АРТОВСКИЕ с голубизной сумерки. Гололедица. Московский извилистый, как лисья нора, переулок; неуютная пустынная щель, приютившая лишь двух влюбленных кошек и истошные мольбы невидимого извозчика к своей упавшей лошади, очевидно удобно развалившейся на ледяной дорожной кровати.
Неожиданно и очень наступательно выросла передо мной беспризорная растрепанная фигура.
— Кинуться бежать? Скользко и неубедительно, Рассказать о трудовой жизни? Все равно, не успею. Убьет, Ясно, убьет!
По последней беспризорной моде: куском трамвайной рельсы в живот.
Беспризорный подросточек - малютка заорал, как взрослый разбойник:
— Затопоталась! Ворона благодетельная! Отдай, говорю! Не видал, как брала, что ли? Чего сумку мнешь? Ложи газеты, холера длинная, а то грызть начну!
Какие-то особенно странные нотки в голосе малыша, странное требование его заставили меня скорее протянуть ему только что купленные в киоске газеты и кино-журналы и машинально раскрыть сумку. Но дернув, неуклюже и торопливо, бумажную пачку, начина