No 5.
1904
НИВА
- Вотъ почему они отъ меня морды воротятъ,-сказалъ онъ.
- Ну, Анюта, кажется, не отворачивалась...
- Будетъ объ этомъ,-сказалъ Медунцовъ.-Я пріѣхалъ по дѣлу: говорить о твоихъ же пострѣлятахъ.
Онъ вынулъ платокъ, надушенный одеколономъ, и провелъ себѣ по лбу.
- Слушай. Я тебя знаю. Ты-пустельга. Ты проворонила бабушкины деньги въ два года.
- Да, это было неблагоразумно,-подтвердила она.Но на эти деньги все-таки дѣло было сдѣлано: Костя написалъ блестящую диссертацію.
- Подкупили оппонентовъ?
- Нѣтъ. Работалъ онъ, не заботясь о насущномъ хлѣбѣ. А жили безумно. Отдѣльные вагоны брали при переѣздахъ. Конечно, это глупо было.
Ты теперь, скажешь, умнѣе стала?
Умнѣе.
- Ну, я этому не вѣрю.
- Какъ хотите.
Я узналъ, что по завѣщанію не дѣти являются законными наслѣдниками, а ты.
- Я не знаю завѣщанія. Очень можетъ быть. Я этимъ такъ мало интересуюсь.
Вотъ дура! Развѣ можно этимъ не интересоваться?
Вамъ-то что за дѣло до всего этого?
Сейчасъ скажу.
Онъ пододвинулъ стулъ.
- Ха! Ты хороша еще. Фигура, лицо-все сохранилось. Никто не скажетъ, что было двое дѣтей.
-- Ну, что же изъ этого слѣдуетъ?
- Новаго мужа себѣ заведешь.
Людмила вся вздрогнула и подняла глаза на отца. - Я не могу выйти замужъ.
Старикъ тоже встрепенулся.
- Это поставлено въ завѣщаніи условіемъ?
- Какой вздоръ, развѣ Костя былъ способенъ на это? Если-бъ онъ написалъ такое завѣщаніе, я на другой день вышла бы замужъ.
Зачѣмъ?
-- Чтобы доказать, что деньгами нельзя меня купить.
А теперь-то почему же ты не пойдешь замужъ?
Я не имѣю права.
Дала ему клятву?
Себѣ. Я должна воспитать дѣтей.
Старикъ расхохотался.
- Институтка! Полюбится какой-нибудь проходимецъ,
и всѣ твои клятвы полетятъ къ лѣшему.
- Не думаю.
- А я знаю, что полетятъ. Кровь заговоритъ. Въ тебѣ самой еще дьяволята сидятъ. Ха-ха!
- Довольно, отецъ.
Онъ сразу стихъ и нахмурился.
- Хорошо, довольно. Ну, такъ видишь. Я убѣжденъ въ томъ, что твоя пѣсенка не спѣта, и всегда найдется мерзавецъ, который польстится на твои деньги. Дай мнѣ договорить. Ты опять повезешь его за границу для диссертацій и всякой чепухи, а дѣти босикомъ пойдутъ по дорогѣ. Ну, я этого не допущу.
- Чего же вы хотите?
- Ты должна отказаться отъ наслѣдства въ ихъ пользу.
Теперь она расхохоталась.
- Зачѣмъ?
- Иначе я подниму дѣло. Я знаю содержаніе духовной. Твое прежнее поведеніе слишкомъ сомнительно. для того, чтобъ тебя можно было оставить опекуншей дѣтей.
- Уйди, папа, прошу тебя!-сказала Людмила, взявшись за голову.- Я много отъ тебя выносила, но теперь- силъ больше нѣтъ. Я могу сказать что-нибудь лишнее, уйди ради Бога. Если ты не уйдешь, уйду я.
1904
- Взростилъ дочку. Регана или Гонерилья...
83
- Ну, вы на Лира не похожи... Впрочемъ, тотъ тоже звалъ на судъ своихъ дочерей...
Медунцовъ всталъ, надѣлъ шляпу, постоялъ и молча заковылялъ къ двери.
- Три дня на размышленія,-сказалъ онъ.-А затѣмъ я приму мѣры.
Она не отвѣчала и молча ждала, пока онъ уйдетъ. Онъ хлопнулъ дверью и вышелъ.
XV.
Прошло три дня. Людмила не надумалась. Медунцовъ далъ телеграмму Конопельникову въ Воронежъ.
Еще прошло два дня. Погода разъяснилась совсѣмъ, постепенно на курорты стали стягиваться больные. Горизонтъ расчистился, и далекія снѣжныя горы прозрачнымъ кружевомъ поднялись на горизонтѣ. Медунцовъ сидѣлъ на балкончикѣ своего нумера, на самомъ припекѣ, и все смотрѣлъ на снѣжную массу горы. Разговаривалъ онъ только съ лакеемъ, малымъ съ опухлой физіономіей и рысьимъ взглядомъ. Сплетникъ лакей былъ профессіональный и зналъ подноготную о всѣхъ жильцахъ. Старикъ имъ заинтересовался.
«Хорошо бы такого дворника старшаго въ Петербургъ,-думалъ онъ:-да воровать ужъ очень, подлецъ, станетъ, за такимъ не услѣдишь».
- Я думаю, чай да сахаръ горстями таскаете?-допытывался онъ.
- Помилуйте, вашескородіе,-съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ презрѣнія возражалъ малый:-развѣ чай и сахаръ при большомъ дѣлѣ въ расчетъ входятъ? За главнымъ надо хозяину глядѣть, а что на чаѣ и сахарѣ утянутъ,объ этомъ и говорить-то не стоитъ. Извѣстно, буфетчица пять кусковъ положитъ на блюдце, а коридорный одинъ по дорогѣ въ карманъ опуститъ.
- Выверни-ка карманъ,- полюбопытствовалъ Медунцовъ.
Коридорный вывернулъ, но тамъ ничего, кромѣ грязнаго, залитаго кофейной гущей, платка не было.
Однажды разговоръ коснулся покойнаго Озупьева. Оказалось, Ксенофонтъ и его знаетъ.
- Обстоятельный, доходчивый человѣкъ былъ. Однако вотъ померъ и тетенькѣ моей одиннадцать рублей остался долженъ. Тетенька моя поставляли имъ яица, такъ какъ собственнаго куроводства не было у нихъ. Ну, толкнулись тетенька къ дочкѣ вашей, однако та долга не признала.
А заборныя книжки-то есть?
- Помилуйте, какія же заборныя книжки. На совѣсть дѣло дѣлали. Тетенька, извините, къ мировому подали.
- И чудесно!
Старикъ отъ радости даже по комнатѣ прошелся и руки потеръ.
А какъ зовутъ твою тетку-то?
Кислятина.
-- Такъ просто Кислятина?
- Такъ точно. Мужъ ихъ Кислятинъ былъ, токарь. Подь Нальчикомъ живутъ тетенька, тамъ же и имѣніе зятька вашего. Адвоката тетенька наняли. Адвокатъ на половинную сумму претензіи заявляетъ, да на судебныя издержки.
Какой же адвокатъ, мѣстный?
- Такъ точно. Господинъ Криптовъ.
- Это хорошо.
- Господинъ Криптовъ какой угодно процессъ могутъ выиграть. Удивительно дошлый спеціалистъ.
Какъ разъ во время этого разговора постучались въ дверь, и вошелъ Дамбіевъ.
Хо-хо! Одумались!-встрѣтилъ его старикъ.
- Я не отъ Людмилы Львовны, а отъ себя.
- Да мнѣ отъ васъ ничего не надо. Пошелъ отсюда вонъ!