302 

1904 

Н И В А 

подкатилъ почтовый экипажъ, и изъ него вышелъ Бржиклецкій. На стукъ отворилъ мальчикъ-подростокъ лѣтъ пятнадцати и весь расползся въ улыбку. 

- Баринъ!-радостно воскликнулъ онъ. 

- Живъ, чертяга!- привѣтствовалъ его баринъ.Тащи чемоданъ изъ коляски, да приходи сюда живо. 

Малый былъ расторопный. Чемоданъ мигомъ внесенъ и отпертъ, ямщикъ отпущенъ, и самъ онъ стоялъ на вытяжку передъ бариномъ. 



Дрыхъ все время?-спросилъ баринъ. 

- Зачѣмъ. Дѣла много было. 

- Знаю. Все знаю. Разсказывай. 

- Ногу у Криптова отрѣзали. 





И это знаю. 

Малый удивился. 

Да вы откуда же пріѣхали, что знаете? 

Не твое дѣло. 

- Сегодня его перевезли сюда. Утромъ еще. Я видѣлъ его. Блѣдный такой и безъ очковъ. Лежитъ, спитъ все. У себя въ спальнѣ. 

- Фельдшеръ при немъ? 

- Былъ да ушелъ. Говоритъ, что и бабы довольно. 

- Хорошо. А дождь давно идетъ? 

- Первый только день. 

- Хорошо. Мнѣ нужно, чтобъ ты письма разнесъ. Я пойду въ казенную гостиницу ужинать, ты мнѣ туда и отвѣты принесешь. 

Писалъ Бржиклецкій довольно долго. Ночь совсѣмъ сгустилась. На улицѣ было такъ темно, что только привычному человѣку, да и то съ фонаремъ можно было пробраться, не попавъ въ канаву. Онъ позвалъ мальчика, далъ три письма и сказалъ: 

- Живо, одна нога здѣсь, другая тамъ. Чтобъ черезъ полчаса былъ въ казенной гостиницѣ съ отвѣтами. 

Не очень въ такую темь разбѣжишься, хошь бы вы фонарь свой дали. 

А я съ чѣмъ пойду, болванъ! Назадъ вмѣстѣ вернемся. 

Мальчикъ подвернулъ панталоны, вышелъ на крыльцо и пропалъ во мракѣ. Бржиклецкій вышелъ вслѣдъ за нимъ и, вытянувъ шею, прислушался, въ какую сторону онъ направился. Потомъ вернулся домой, вынулъ изъ стола ключъ, сунулъ его въ карманъ, сунулъ въ карманъ два небольшіе свертка, зажегъ потайной фонарь, заперъ за собою двери и тоже погрузился въ сырую душистую мглу дождливой южной ночи. 

Но онъ не пошелъ къ гостиницѣ, а повернулъ въ другую сторону. Шелъ онъ, не торопясь, у самой стѣнки, слегка пріоткрывъ створку фонаря и освѣщая только узкое пятнышко земли у самыхъ ногъ. Такъ прошелъ онъ пять домовъ, задвинулъ совсѣмъ фонарь и тихо перепрыгнулъ черезъ изгородь. 

Осторожно пробираясь по знакомой тропинкѣ, онъ дошелъ до раскрытаго настежь окна. Окно выходило въ кухню. Онъ осторожно приподнялся, опершись ногой о фундаментъ. Въ кухнѣ было жарко, лампа тускло горѣла въ углу. На столѣ у окна стояла чашка съ какимъ-то варевомъ, маленькая бутылка водки и налитая рюмка. Бржиклецкій всунулъ голову въ кухню, тамъ никого не было. Онъ прислушался-тишина. Онъ зналъ, что Матрена пьетъ и къ ночи всегда пьяна. Онъ осторожно придвинулъ къ себѣ рюмку, нащупалъ въ карманѣ пузырекъ, вытащилъ пробку и капнулъ нѣсколько капель. Водка стала какъ будто желтѣе. За дверью что-то стукнуло, онъ поставилъ на прежнее мѣсто рюмку и тихо спрыгнулъ. 

Но никто въ кухню не входилъ. Онъ отошелъ въ сторону и прижался къ тополю. Сердце его колотилось громко, руки дрожали. Не то, чтобы онъ не вѣрилъ въ дѣйствіе капель, но сознаніе, что онъ что-то дѣлаетъ такое, съ чѣмъ не раздѣлаешься скоро, если поймаютъ, приводило его въ нервное состояніе. 

1904 

No 16. 

Но ждалъ онъ недолго. Вскорѣ показалась отекшая фигура Матрены въ повойникѣ. Она подошла къ столу, хлебнула чего-то изъ ложки. Взяла рюмку и стала въ нее смотрѣть. Должно быть туда попала муха, потому что она что-то оттуда вынула и бросила на полъ. Потомъ она поднесла рюмку ко рту и, не торопясь, маленькими глотками выпила. 

«Если изслѣдовать то, что осталось на днѣ,-подумалъ онъ,-то, пожалуй, можно придти къ какому-нибудь неожиданному выводу. Если она еще разъ нальетъ рюмку и выпьетъ, тогда слѣда не будетъ». 

Онъ еще помедлилъ съ минуту. Она сѣла у стола, пододвинула тарелку и начала ѣсть. Но, съѣвши нѣсколько ложекъ, остановилась, утерлась и стала неподвижно смотрѣть на лампу. 

Бржиклецкій обошелъ уголъ дома. У третьей ставни отъ угла не было крючка, и она легко отворялась. Но страннымъ было то, что и окно, повидимому плотно затворенное на шпингалетъ, очень легко отворилось настежь, едва онъ просунулъ въ щель стамеску. Въ залѣ было темно и тихо. Онъ приподнялся на рукахъ, сѣлъ на подоконникъ, перекинулъ ноги и очутился въ комнатѣ. Сердце билось еще громче и дыханіе спиралось. 

Онъ зналъ, что дѣлаетъ. У Криптова въ комнатѣ былъ слабый свѣтъ. Онъ сбросилъ пальто и прямо пошелъ туда. Если бы Криптовъ не спалъ, онъ спросилъ бы его, какъ его здоровье, сказалъ бы, что толькочто пріѣхалъ, и показалъ бы все участіе, на какое только былъ способенъ. Но больной спалъ, лежа навзничь. Бржиклецкій тихо подошелъ къ самому изголо и назвалъ его по имени. Назвалъ онъ тихо, почти шопотомъ. Криптовъ не проснулся: онъ дышалъ тяжело и жарко. 

Бржиклецкій опустилъ руку въ карманъ пиджака. Оттуда онь вынулъ что-то завернутое въ платокъ. Темный четырехугольникъ мелькнулъ изъ- подъ бѣлаго платка и въ одно мгновеніе легъ на лицо спящаго. Тѣло вздрогнуло, какъ тогда у голубя. Онъ тотчасъ же сложилъ опять четырехугольникъ въ платокъ и сунулъ въ карманъ на прежнее мѣсто. Дыханіе у больного почти прекратилось. 

Теперь надо было дѣйствовать. Онъ подошелъ къ бюро за ширмами, взялъ ключъ, что онъ принесъ изъ дома, и увѣреннымъ быстрымъ движеніемъ открылъ лѣвый ящикъ. Тамъ въ папкѣ лежало четыре векселя. Онъ быстро глянулъ на подписи и такъ же быстро сунулъ ихъ въ карманъ. 

Замокъ щелкнулъ.-«Теперь, главное, не торопиться»,подумалъ онъ, и подошелъ къ кровати. Криптовъ лежалъ такъ же, какъ и прежде. Онъ тихо вышелъ въ залу, тихо надѣлъ пальто, потрогалъ, тутъ ли платокъ, подумалъ, не забылъ ли чего, ощупалъ ключъ, надѣлъ шляпу и перенесъ ногу черезъ подоконникъ. 

«А вдругъ кто- нибудь словитъ, или крикнетъ?»подумалъ онъ. 

Но никто не крикнулъ. Тихо-тихо онъ затворилъ рамы. Вслѣдъ за ними, безшумно, безъ скрипа затворились ставни. Онъ остановился и вздохнулъ свободно. 

Но вдругъ кровь хлынула ему въ голову. Гдѣ его фонарь? Куда онъ его дѣвалъ? Съ нимъ или безъ него онъ влѣзъ въ окно. Несомнѣнно безъ него. Такъ гдѣ же онъ? Если онъ поставилъ его куда-нибудь, то надо непрелѣнно найти. Оставить до завтра невозможно. Фонарь этотъ хорошо всѣ знаютъ. Онъ привезъ его изъ Москвы, и такого нѣтъ во всемъ городѣ. 

Онъ началъ припоминать, куда онъ могъ его поставить. Очевидно, гдѣ- нибудь подъ окномъ. Онъ даже ясно припомнилъ, что именно подъ окномъ. Онъ тихо, осторожно, ступая шагъ за шагомъ, сталъ смотрѣть между кустами, не блеснетъ ли гдѣ-нибудь кругленькій глазокъ верхняго отверстія. Но все было темно, и теплый дождь все моросилъ непрерывной сѣткой.