386 

1904 

НИВА 

сдѣлать ей предложеніе. Счастье семейное, конечно, въ руцѣ Божіей, и я не могъ ему противорѣчить, чтобы не огорчить его; но сколькоя могу судить по первому впечатлѣнію, видѣвши Машеньку всего одинъ разъ,- она совсѣмъ ему не пара; очень проМ. И. Глинка (1842 г.). стовата, и ни по образованію, ни по уму нисколько къ нему не подходитъ: пустенькая дѣвушка. Онъ слишкомъ уменъ, чтобы этого не понять. Одна только красота, но красота безъ нравственныхъ качествъ, безъ тонкаго, гибкаго ума,-ничто, какъ цвѣтокъ безъ аромата, завянетъ, и всему конецъ. И зачѣмъ сейчасъ: хлопъ, 

и жениться?» 

Женитьба предшествовала появленію перваго chef d oeuvre a Глинки, появленію на сценѣ «Жизни за Царя», объ успѣхѣ которой авторъ такъ писалъ матери: «Теперь, послѣ шести представленій, я рѣшительно могу сказать, что успѣхъ далеко превзошелъ всѣ мои ожиданія, и опера моя все болѣе и болѣе правится публикѣ. Не стану описывать всѣхъ подробностей перваго представленія (Кукольникъ пишетъ о немъ слѣдующее въ своемъ «Дневникѣ»: «Великое событіе въ области русскаго художества- совершилось! Русскій театръ былъ свидѣтелемъ неописаннаго восторга, не только восторга, но и умиленія; я самъ видѣлъ, какъ плакали многія дамы и мужчины, даже и самъ Царь прослезился»), ни моихъ чувствъ; я теперь вполнѣ вознагражденъ за всѣ труды и страданія, и ежели еще не во всѣхъ намѣреніяхъ успѣлъ, то надѣюсь осуществить и прочія мои намѣренія». Считаемъ необходимымъ упомянуть о благородномъ поступкѣ дирижера тогдашней оперы, Кавоса, поставившаго произведеніе Глинки, несмотря на то, что въ то время шла его собственная опера на тотъ же сюжетъ: «Иванъ Сусанинъ». 

Вотъ что занесъ въ свои «Воспоминанія» Арнольдъ по поводу бесѣды его съ Кавосомъ по этому предмету: «-Итакъ, намъ придется осенью поставить новую оперу: «Смерть за Царя» (опера Глинки по совѣту Жуковскаго была потомъ переименована въ «Жизнь за Царя»).- И какой ея сюжетъ?-Тотъ самый, который содержится въ моей собственной оперѣ «Иванъ Сусанинъ».- И вы, г. Кавосъ, протежировали ее?-Все имѣетъ свое время, сынокъ мой (они говорили по-итальянски); старые должны всегда уступить мѣсто тѣмъ, кто помоложе. Къ тому же его музыка лучше моей, и тѣмъ болѣе, что высказываетъ истинно-народный характеръ». Это явленіе весьма рѣдкое въ музыкальномъ мірѣ. 

Сцена Вани предъ монастыремъ, написанная по мысли Петровой-Воробьевой, какъ извѣстно, была прибавлена впослѣдствіи къ бенефису О. А. Петрова; объ этой сценѣ Петрова разсказываетъ въ своихъ «Воспоминаніяхъ», что она сочинена Глинкой въ одинъ присѣстъ. Романсъ «Ночной зефиръ» былъ написанъ такимъ же образомъ *). Любопытную помѣтку находимъ въ «Дневникѣ» Кукольника: «Новая наша сцена прошла отмѣнно хорошо. Петрова пѣла на диво. Миша весьма доволенъ, Царь тоже, публика тоже. Ничего, что это 

*) Впрочемъ, самъ Глинка гдѣ-то говоритъ въ своихъ «Запискахъ», что «писать ноты мнѣ стоило меньше труда, чѣмъ подписывать мое имя». 

1904 

No 20. 

musique des cochers, какъ говорятъ остряки-аристократы (Глинка на это замѣтилъ, что «иные дворовые судятъ умнѣе своихъ господъ»), все-таки опера все болѣе и болѣе нравится. А остряки пусть забавляются; сами ничего создать не умѣютъ, а смѣяться всякій можетъ». 

Много любопытныхъ данныхъ находимъ мы въ запискахъ нашего геніальнаго композитора и въ воспоминаніяхъ современниковъ, касающихся эпохи созданія «Руслана». Вотъ одно изъ воспоминаній Сѣрова, характеризующее проникновеніе Глинки своимъ твореніемъ; на разспросы Сѣрова объ особенностяхъ музыки «Руслана», Глинка ему такъ отвѣтилъ: «Есть кое-что. Есть, напр., гамма изъ шести цѣлыхъ тоновъ. Она очень дика въ эффектѣ и служитъ у меня вездѣ, гдѣ является Черноморъ. Да и вообще стараюсь даже бывалые эффекты привести не такъ, какъ у другихъ, совсѣмъ поинаковому. Есть у меня буря, только не такъ, какъ въ «Barbiere», «Теллѣ» и другихъ разныхъ операхъ; будетъ вой вѣтра, какъ въ русской печной трубѣ». 

О самой оперѣ позволимъ себѣ привести отрывокъ изъ отзыва Берліоза въ «Journal des Debats»: «Эта опера, фантастическаго и полувосточнаго характера, такъ не похожа на «Жизнь за Царя», что можно подумать, что она написана другимъ композиторомъ. Талантъ автора является здѣсь зрѣлѣе и могущественнѣе. «Русланъ», безъ сомнѣнія, есть шагъ впередъ, новая фаза въ развитіи Глинки. Въ первой его оперѣ, сквозь мелодіи, запечатлѣнныя свѣжимъ правдивымъ колоритомъ національности, слышно было все-таки вліяніе Италіи; во второй же оперѣ, когда обратишь вниманіе на важную роль оркестра въ ней, на красоту гармонической основы, на мастерство инструментовъ, чувствуешь, напротивъ, вліяніе Германіи. Талантъ Глинки въ высшей степени гибокъ и разнообразенъ; его стиль обладаетъ рѣдкимъ 

М. И. Глинка (1853 г.). 

М. И. Гланка, Съ натуры рисовалъ В. В. Самойловъ въ Парижѣ, А. М. Шеста кова Глинк 

1853. 

Рис. съ натуры извѣстнаго артиста В. В. Самойлова.