402 

1904 

НИВА 

разберутъ наслѣдники, а что касается твоей просьбы, то я ста рублей тебѣ не дамъ. Рублей пятнадцать еще пожалуй...-презрительно прибавилъ онъ. 

- Ста рублей не довѣряешь?!-съ волчьей усмѣшкой спросилъ Родичевъ. 

- По совѣсти говоря-нѣтъ. 

- Очень жаль... ну, что-жъ, давай пятнадцать; съѣзжу въ городъ и куплю себѣ брюки и сапоги. 

Петръ Егорычъ съ самымъ серьезнымъ видомъ вынулъ кошелекъ, отсчиталъ пятнадцать рублей и передалъ ихъ Родичеву. 

- Вотъ, изволь! 

Мерси,- промолвилъ Родичевъ и быстрымъ привычнымъ жестомъ опустилъ деньги въ карманъ жилета, а затѣмъ, какъ ни въ чемъ не бывало, опять откинулся на спинку кресла и попрежнему протянулъ свои ноги.Эхъ, эхъ,-декламировалъ онъ, безпечно засовывая руки въ карманы брюкъ:-великолѣпные мои родители!.. Вы, возившіе меня въ роскошныхъ экипажахъ по парижскимъ бульварамъ, вы, передавшіе мнѣ, вмѣстѣ съ вашей благородной кровью, вкусъ къ изящному и дорогому, если-бъ вы видѣли мое паденіе!.. Ахъ, да, скажи ради Бога, что это затѣиваетъ Корниловъ? Онъ не въ шутку отдаетъ землю мужикамъ? 

А ты развѣ замѣтилъ въ немъ склонность къ такого рода шуткамъ?-спросилъ Петръ. 

- Но, однакожъ, это глупо. Согласись, что это глупо. - Какъ? Ты это находишь? Ты говоришь это!-воскликнулъ Петръ Егоровичъ.-А мнѣ рисуется картина: ты, забравшись на табуретъ, ораторствуешь на сходкѣ, и я слышу твои слова: «Друзья, подадимъ другъ другу руки, сомкнемся тѣснѣе и понесемъ все наше умственное и нравственное достояніе народу, этому богатырю, просыпающемуся послѣ многовѣкового сна...» Ха-ха-ха! Это твои слова, которыя ты такъ любилъ повторять на сходкахъ. 

- Ха-ха!- откликнулся и Родичевъ.- Ну, да, да: умственное и нравственное достояніе... это такъ. Что же касается достоянія предковъ въ видѣ семисотъ десятинъ земли съ превосходнымъ лѣсомъ, съ рыбными озерами и тому подобное, то это глупо, и я никогда не говорилъ, что это не глупо. 

Вблизи послышались шаги, и тотчасъ же изъ-за деревьевъ вышли и появились на полянѣ передъ домомъ Александръ Васильевичъ и Щегловитовъ. 

У Корнилова былъ утомленный видъ; онъ вынулъ изъ кармана платокъ и старательно вытиралъ потъ съ лица. 

Юный владѣлецъ Корниловки, несмотря на свой высокій ростъ и стройность, казался такимъ слабымъ рядомъ съ своимъ дядей, лицо котораго и вся фигура дышали здоровьемъ, силой, самоувѣренностью и какой-то необыкновенной полнотой душевнаго мира. 

- А,- воскликнулъ Щегловитовъ, обращаясь очевидно къ Родичеву:- добраго утра, добраго, но слишкомъ поздняго для члена будущей трудовой колоніи или артели: я, право, не знаю, какъ это будетъ называться... Въ деревнѣ надо вставать вмѣстѣ съ солнцемъ, m-r Родичевъ,- прибавилъ онъ, подойдя очень близко къ Родичеву и подавая ему руку. 

Родичевъ быстро поднялся и, почтительно поклонившись, пожалъ ему руку. Корниловъ въ это время говорилъ съ Матюшинымъ. 

- Неужели Чернецкія до сихъ поръ не пріѣхали?спросилъ онъ въ высшей степени озабоченнымъ тономъ.-Кажется, пора. 

- Да вѣдь ты назначилъ имъ къ завтраку, а теперь только немного больше одиннадцати,-замѣтилъ Петръ. 

Впрочемъ, это кстати. Намъ съ тобой, Петръ Егоровичъ, надо кой-что рѣшить вдвоемъ. Ты приготовилъ проектъ? 

Онъ у тебя въ кабинетѣ. Мы можемъ заняться имъ,-отвѣтилъ Матюшинъ. 

1904 

No 21. 

- Извините, дядя, я васъ оставлю на четверть часа,сказалъ Корниловъ, обращаясь къ Щегловитову, и они вмѣстѣ съ Матюшинымъ стали подниматься по ступенькамъ на террасу. 

- О. сдѣлай милость,- сказалъ ему вслѣдъ Щегловитовъ.-Да, кстати, вели тамъ Силѣ или Марьѣ Матвѣевнѣ принести мнѣ чего-нибудь холоднаго. 

- А я вамъ нуженъ?-спросилъ Родичевъ, повернувъ голову въ направленіи къ дому. 

Корниловъ этого вопроса не слышалъ, потому что ушелъ впередъ, а Петръ обернулся и отвѣтилъ: 

- Нѣтъ, ужъ мы какъ-нибудь безъ тебя обойдемся!и въ голосѣ его явно звучало пренебреженіе. 

Они скрылись въ домѣ. Щегловитовъ отыскалъ другое помѣстительное кресло и расположился въ немъ. Родичевъ усѣлся на прежнемъ мѣстѣ. 

Щегловитовъ вынулъ изъ кармана изящный портсигаръ изъ превосходной англійской кожи съ тисненіемъ и протянулъ его Родичеву, но тотъ поблагодарилъ и отказался. Тогда Владиміръ Павловичъ закурилъ папиросу. 

- Вы имъ не нужны, m-r Родичевъ,-сказалъ онъ, необыкновенно изящно, тонкой струйкой выпуская дымъ изо рта:-я думаю, и вовсе вы имъ не нужны... 

- Почему же вы такъ думаете?-съ замѣтнымъ любопытствомъ спросилъ Родичевъ. 

- Почему я такъ думаю? Такъ мнѣ кажется. А многолѣтнее наблюденіе надъ людьми даетъ мнѣ право довѣрять своимъ мнѣніямъ. Смотрю я на нихъ-сюда входятъ: мой племянникъ, молодой Матюшинъ и, если смѣю такъ выразиться, ихъ дамы, mesdemoiselles Чернецкія, ну, и конечно этотъ необыкновенно законченный типъ, господинъ Острогоновъ... У нихъ въ глазахъ огонь, а въ рѣчахъ вѣра и сила убѣжденія. Они заблуждаются, это мое искреннее мнѣніе, но это все равно, они заблуждаются отъ души, у нихъ все идетъ отсюда, изнутри. А вы вѣдь тутъ случайно, m-r Родичевъ, единственно потому, что ваши родители разорились раньше, чѣмъ вы выросли... Вотъ они, все это общество, собираются тутъ, какъ они говорятъ, служить народу, и вы съ ними. Но вѣдь, между нами (право же, я имъ этого не скажу), вы въ глубинѣ души все это презираете. 

Родичевъ съ нѣкоторымъ безпокойствомъ завертѣлся на своемъ мѣстѣ. 

- Мнѣ кажется, Владиміръ Павловичъ, я не имѣлъ чести объяснять вамъ мои настоящія убѣжденія,-сказалъ оть:-но если вы обладаете даромъ ясновидѣнія... 

Тутъ Щегловитовъ не далъ ему докончить и перебилъ его. 

- Да полноте, полноте,-дружескимъ тономъ сказалъ онъ, кивая ему головой: — мы съ вами, m-r Родичевъ, люди одного склада, только я въ счастливыхъ условіяхъ, а вы- въ печальныхъ, вотъ и вся разница. Я люблю комфортъ, люблю барскую обезпеченную жизнь, свободу жить, гдѣ и какъ мнѣ нравится: въ Парижѣ, въ Севильѣ, въ Щегловитовкѣ; я люблю это и осуществляю, а вы... только любите, ибо не имѣете возможности осуществлять... Я знавалъ вашихъ батюшку и матушку, т-г Родичевъ. Ахъ, какъ красиво они умѣли жить! Какъ они блистали! И знаете, въ этомъ есть что-то художественное, что они не оглядывались, не считали грошей и исчерпали всѣ свои возможности до тла. Да, да. Въ этомъ разрушительномъ шествіи, какъ это ни странно, было какое-то творчество... А что? Загрустили! Вотъ то-то и есть. Я говорю, что мы съ вами люди одного склада, и, право же, право, вы имъ не нужны, вамъ тутъ нечего дѣлать. 

- Какъ это странно,- неискренно отозвался Родичевъ:-а гдѣ же я нуженъ и что мнѣ, по-вашему, дѣлать? 

-- Но мало ли что, мало ли что! Поступите на службу, у васъ навѣрно найдутся тетушки, кузины, которыя васъ вытянутъ; наконецъ, женитесь выгодно. Вы- Родичевъ, это чего-нибудь стоитъ. Что-жъ, это