No 22.
1904
НИВА
обращаясь къ ней.- Это преступленіе. Нельзя безнаказанно зарывать въ землю такое сокровище: у васъ талантъ, да какой... О, вы безумцы... вы безумцы, господа...-прибавилъ онъ съ сильной экспрессіей, обратившись ко всѣмъ.- Да, вы безумцы... вы ломаете и разбиваете вдребезги то драгоцѣнное, что подарила вамъ природа, то, чѣмъ она отличила васъ, своихъ избранниковъ, своихъ любимцевъ...
- Ха-ха-ха-ха-ха!-Это былъ звонкій и какой-то странный, какъ бы не вполнѣ искренній смѣхъ Даши, которая спускалась по ступенькамъ.-Какъ вы умѣете красиво говорить, Владиміръ Павловичъ!
Она спустилась съ террасы и подошла къ столу. Александръ Васильевичъ посмотрѣлъ на нее какимъ-то смутнымъ взглядомъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ какъ бы спрашивалъ ее о чемъ-то. Она сѣла на свое прежнее мѣсто, и опять водворилось молчаніе.
V.
Когда еще раздавалась музыка, Заболотная взяла Родичева за рукавъ и шепнула ему:
- Пройдемтесь въ садъ, Алексѣй Сергѣевичъ.
Родичевъ ничего не отвѣтилъ и сейчасъ же пошелъ, и они незамѣтно для другихъ скрылись въ гущинѣ деревьевъ.
Что вы такъ странно держитесь сегодня, точно васъ сковали путами?- промолвила Заболотная, когда они шагали рядомъ по узенькой аллеѣ, окаймленной высокими тополями.
- Да это такъ и есть,- откликнулся Родичевъ, и въ голосѣ его звучалъ какой-то странный оттѣнокъ какъ бы злости:-я дѣйствительно скованъ.
- Чѣмъ?
Родичевъ нахмурилъ брови и не отвѣтилъ.
Но чѣмъ же, чѣмъ, Алексѣй Сергѣевичъ?-настаивала Заболотная.-Вы должны сказать мнѣ это.
- Вы задаете мнѣ непріятный вопросъ и хотите, чтобы я далъ вамъ непріятный отвѣтъ, Варвара Ивановна,-сказалъ Родичевъ, и въ голосѣ его слышалось какое-то скрытое рычаніе.
Въ васъ сегодня чувствуется что-то истерическое... Это больше идетъ дамѣ, чѣмъ вамъ... Но я настаиваю: извольте отвѣтить- чѣмъ вы скованы? Прошу васъ, отвѣчайте. Мнѣ важно это знать... У насъ, должно-быть, немного времени. Вѣдь васъ сейчасъ позовутъ, какъ члена колоніи или артели,-прибавила она иронически.
Родичевъ сжалъ кулаки и сильно сдавилъ свои челюсти.
Да-съ, сказалъ онъ сквозь зубы: колонія или артель... я презираю и то, и другое...
Да? воскликнула Заболотная, и въ глазахъ ея почему-то заблестѣла радостная искорка.
- Ну, да, да, да... конечно, еще бы нѣтъ!.. Если бы у меня были хоть куриныя крылья, я сумѣлъ бы перелетѣть черезъ этотъ заборъ, которымъ эти милыя дѣти такъ заботливо и добросовѣстно обносятъ себя... Колонія, артель... обученіе мужиковъ... уплата вѣкового долга... чортъ возьми!.. Все это можно дѣлать только изъ крайней необходимости, а они дѣлаютъ по доброй волѣ. Уплата долга!.. Но я предпочитаю дѣлать долги, чѣмъ платить ихъ...
Ну, полно, перестаньте нервничать... Вы мнѣ такимъ не нравитесь. Будьте мужчиной, Алексѣй Сергѣевичъ. Ну, вотъ, я ловлю васъ на словѣ. Вы хотите дѣлать долги? Такъ ладно, сдѣлайте первый: возьмите у меня денегъ.
- О, что вы, что вы? Развѣ это возможно? Почему? На какомъ основаніи? воскликнулъ Родичевъ и даже остановился, какъ бы пораженный ея предложеніемъ.
- Ахъ, мой другъ, не ищите основаній,-промолвила Заболотная:- ихъ вообще трудно бываетъ разыскать. Вѣдь вы должны бы быть богатымъ, а вдругъ оказались бѣднымъ. На какомъ основаніи? Разберите-ка...
1904
423
- Ничто не дѣлается безъ основаній, Варвара Ивановна.
Ну, такъ устройте такъ, чтобы явилось основаніе...
- Вы очень хорошо знаете, что оно могло бы быть только одно...
-- Ну, продолжайте... я хотѣла бы узнать это...
- Оно могло бы быть только одно, и на это вы, конечно, не пойдете.
Почему?
Потому что это было бы глупо. Богатая, свободная, властная дѣлать все, что ни захотите, вы не ограничите себя добровольно, вы не подрѣжете себѣ крылья изъ-за...
- Изъ-за?- спросила Заболотная и посмотрѣла на него, вдругъ загорѣвшимися, жадными глазами.
- Изъ-за оборванца!- мрачно и злобно отвѣтилъ Родичевъ.
- Послушайте... О!..
И она обѣими руками цѣпко ухватилась за его руки. - Послушайте, это неправда, и не къ чему такъ говорить... такой языкъ мнѣ не нравится. Вы разорены не по вашей винѣ... вы могли бы быть богатымъ, а я... напротивъ, могла бы быть бѣдной... все случайно!.. И вашъ пріѣздъ сюда случайность, и наша встрѣча тоже случайность, и то, что я полюбила васъ, вѣдь это...
- Варвара Ивановна, такъ это правда?-воскликнулъ Родичевь, и лицо его вдругъ просіяло.
Тогда она придвинулась къ нему, какъ только можно было близко, и стала вплотную, такъ, что ея грудь касалась его груди. Она смотрѣла въ его красивые глаза и наслаждалась его близостью. Онъ чувствовалъ ея волненіе, ея трепетъ и въ сущности не нуждался уже въ отвѣтѣ. Она вся, однимъ своимъ видомъ, отвѣчала на его вопросъ. Она говорила дрожащимъ, прерывающимся голосомъ:
- Какъ же неправда? Развѣ это не видно? Развѣ ты слѣпой? Ну... скорѣй же, скорѣй обвѣнчаемся и уѣдемъ отсюда... туда, куда ты рвешься—я знаю, за границу, въ Парижъ... Мы съ тобой богаты, денегъ у насъ много, не скоро проживемъ ихъ... А эти несчастные пусть здѣсь изводятся... О, я сразу замѣтила, что ты умнѣе ихъ всѣхъ, что ты говоришь имъ въ тонъ только такъ, для виду: я сразу намѣтила тебя своей жертвой... такъ?
- Такъ... конечно, такъ!-воскликнулъ Родичевъ съ глазами, горѣвшими отъ восторга, потому что это объясненіе, котораго онъ до сихъ поръ никакъ не могъ добиться, и даже уже терялъ надежду на него, раскрыло передъ нимъ необозримые горизонты.
Но вдругъ имъ послышалось, что тамъ, на полянѣ, около дома, гдѣ только-что завтракали, какъ будто поднялся какой-то странный шумъ, говоръ возвышенныхъ голосовъ, а музыки больше не было слышно. Они оба прислушались.
- Тамъ что-то случилось!-сказала Варвара Ивановна и слегка отстранилась отъ него.
- Пойдемъ, узнаемъ... а потомъ ты уѣзжай... намъ вмѣстѣ неудобно,-промолвилъ Родичевъ.
- Да, да... а ты не засиживайся... Здѣсь въ трехъ верстахъ есть деревня Томиловка, тамъ у меня знакомый батюшка, я у него остановлюсь и подожду! Оттуда вмѣстѣ поѣдемъ... Не правда ли?
- Конечно. Я не заставлю ждать себя долго...
Они уже шли и очень быстро; возвышенные голоса стали явственнѣе. Они различали ихъ, но имъ казалось, что между ними былъ незнакомый, и онъ-то говорилъ больше другихъ, точно сердился или жаловался на что-то.
Въ самомъ дѣлѣ, пока они въ глубинѣ сада выясняли свои отношенія, на полянѣ, около дома, произошло нѣчто новое и важное. Послѣ Дашиной музыки разговоръ какъ-то не клеился. Всѣ говорили принужденно, а больше молчали. Вдругъ быстро появился Егоръ Акимовичъ и,