442
1904
VI.
нива
Въ незримой кузницѣ.
Романъ въ 2-хъ частяхъ.
И. Н. Потапенко.
(Продолженіе).
Въ отдѣльномъ домѣ, гдѣ помѣщалась кухня и жила усадебная прислуга, происходила особая исторія. Малаша послѣ сцены, устроенной Острогоновымъ, прибѣжала туда взволнованная, испуганная, съ поблѣднѣвшимъ лицомъ, дрожащая.
То, что сказалъ ей Острогоновъ, не было для нея новостью; еще сегодня утромъ онъ опредѣленно намекалъ на это, но она совсѣмъ не была готова къ тому, чтобы услышать это при господахъ. Это потрясло ес.
Къ тому же это сопровождалось разбитіемъ множества тарелокъ, благодаря чему ее до самой кухни преслѣдовала ругательствами ключница Марья Матвѣевна. Здѣсь же на нее напали товарищи и товарки, осыпавшіе ее насмѣшками и укорами.
Ну, да, какъ же, повѣнчается, дожидайся,-говорилъ кучеръ Евсей, молодой парень, въ глубинѣ души самъ мѣтившій на Малашу: они больше норовятъ этакъ-то, на шаромыжку...
-- Да оно ежели бы человѣкъ стоющій, а то Богъ знаетъ что... Такъ, не то на волка похожъ, не то на медвѣжонка,-говорила кухарка.
Почтенная судомойка, особа пожилая и знающая жизнь, говорила поучительнымъ тономъ:
И не выходи ты, Малаша, за барина... Баринъ, онъ, возьметъ съ тебя. что есть хорошаго, пока ты молода и съ лица прекрасна, а послѣ того въ кухарки тебя обернетъ...
Малаша, которая въ это время переживала муки и, конечно, не нуждалась въ подобныхъ совѣтахъ, долго слушала молча, но, наконецъ, не выдержала и вскипѣла. -- Молчите!.. Не спрашиваю я васъ, что мнѣ дѣлать, сама знаю, что дѣлать. Захочу-пойду, не захочу-не пойду. Вотъ и весь сказъ!-крикнула она и, схвативъ свой платокъ, выбѣжала изъ кухни, потомъ изъ двора и помчалась на деревню къ своимъ роднымъ.
Родичевъ вышелъ изъ своей засады черезъ четверть часа послѣ того, какъ убѣдился, что Заболотная уѣхала. На полянѣ около дома никого не было. Столъ, за которымъ недавно завтракали, стоялъ съ грязными тарелками и съ объѣдками. Некому было прибирать, не до того было всѣмъ.
Онъ поднялся въ домъ и нашелъ въ залѣ, гдѣ стоялъ рояль, сестеръ Чернецкихъ и Александра Васильевича.
А,-сказалъ Корниловъ, увидѣвъ его:-ты нашелся... а мы считали тебя пропавшимъ.
- Я сидѣлъ на берегу... Господа,-какимъ-то необыкновенно внушительнымъ голосомъ сказалъ Родичевъ:мнѣ кстати надо поговорить съ вами... А вотъ и Матюшинъ пришелъ,-прибавилъ онъ, увидѣвъ Петра, который не вошелъ въ комнату, а, оставаясь на террасѣ, облокотился на подоконникъ раскрытаго окна.
Говори, пожалуйста,- отвѣтилъ Александръ Васильевичъ.
- Дѣло въ томъ, господа, что я, конечно, глубоко сочувствую нашему общему дѣлу; я думаю, вы въ этомъ не сомнѣваетесь...
- До сихъ поръ не сомнѣвались,-сказала Даша.
Даша говоритъ только за себя, по обыкновенію сквозь зубы промолвилъ Петръ.
Ну, это все равно,- сказалъ Родичевъ.- Итакъ, я вполнѣ сочувствую, но... какъ бы это сказать яснѣе?.. но я не считаю себя вполнѣ готовымъ къ нему... Вотъ ты сказалъ, Александръ Васильевичъ, что я буду способствовать улучшенію способовъ обработки земли. Да, это моя спеціальность, потому что я учился въ земле
1904
No 23.
дѣльческой академіи; но вы очень хорошо знаете, господа, что эти знанія далеко не достаточны; я хочу поучиться еще, усовершенствоваться, и съ этой цѣлью хочу пожить гдѣ-нибудь за границей...
Всѣ повернулись къ нему и вопросительно взглянули на него. Рѣчь о заграницѣ со стороны Родичева, котораго привыкли видѣть безъ гроша въ карманѣ, показалась необыкновенной.
- Развѣ у тебя явились средства?- спросилъ Корниловъ.
-- Да, кой-какія...
- Призанялъ у госпожи Заболотной...- замѣтилъ Петръ.
Родичевъ окрысился.
- Не призанялъ, а просто... ну, просто я женюсь на ней... Господа... вотъ это я и хотѣлъ сказать...
Общее глубокое молчаніе было отвѣтомъ на это признаніе. Всѣмъ стало неловко, а больше всѣхъ самому Родичеву. Онъ прошелся разъ-другой по комнатѣ, постоялъ у окна, потомъ опять обратился къ Корнилову.
- Да, вотъ что, Александръ Васильевичъ, я хотѣлъ просить тебя: дай мнѣ, пожалуйста, экипажъ и лошадей, чтобы поѣхать въ городъ.
- Завтра я съ Петромъ ѣду въ городъ къ нотаріусу, и ты можешь поѣхать съ нами.
-- Нѣтъ, мнѣ надо сегодня... да впрочемъ, вотъ что: мнѣ нужно только лошадь, я съѣзжу верхомъ, вѣдь багажа у меня нѣтъ рѣшительно никакого... Надѣюсь, это можно?
Конечно.
И скоро?
- Хоть сейчасъ, Алексѣй Сергѣевичъ.
Такъ я сейчасъ и соберусь: я только схожу наверхъ...
И онъ тотчасъ же отправился въ свою верхнюю комнату, а черезъ нѣсколько минутъ былъ уже внизу. Петръ пошелъ во дворъ распорядиться насчетъ лошади.
- Ну, такъ я ѣду,-сказалъ Родичевъ, явившись въ лѣтнемъ пальто съ висѣвшей черезъ плечо сумкой, составлявшей все его имущество:—до свиданія!
Онъ сказалъ это какимъ-то глухимъ голосомъ и какъто нерѣшительно посмотрѣлъ на всѣхъ.
- Да вотъ еще что хочу я сказать вамъ, друзья!прибавилъ онъ, очень смущенный и видимо волнуясь.— Не сердитесь вы на меня! Если даже вамъ покажется, что я гадокъ... Ну, да, гадокъ, надо такъ прямо и говорить... такъ тоже не сердитесь... Объяснять не стоитъ, ибо слишкомъ это ничтожно... Но когда-нибудь я вамъ объясню, и вы увидите, что въ душѣ моей есть для всего этого оснозанія... Да еще вотъ что: спасибо тебѣ, Александръ Васильевичъ, за пріютъ и за довѣріе; могу сказать, что злоупотреблялъ я твоимъ гостепріимствомъ, но довѣріемъ не злоупотребилъ... И еще дамъ тебѣ совѣтъ, милый Корниловъ; поменьше довѣряй людямъ, которые сильнѣе тебя... Прощай!
Онъ подалъ руку Корнилову, тотъ принялъ ее и пожалъ по-пріятельски.
- Прощайте, милыя сестры Чернецкія: добрая снисходительная Даша и строгая безпощадная Валентина!
Онъ и обѣимъ дѣвушкамъ подалъ руку. Затѣмъ онъ обернулся къ окну, гдѣ стоялъ вернувшійся Матюшинъ.
- Что-жъ, прощай и ты, Петръ... Мой маленькій долгъ я тебѣ пришлю. Черезъ нѣсколько лѣтъ я вернусь сюда и посмотрю, какъ перемѣнятся ваши роли... Прощайте, господа. Въ послѣднюю минуту скажу вамъ правду: ты, Александръ Васильевичъ, добровольно хо