No 24. 

1904 

НИВА 

Усилились мѣщане, которые взяли въ свои руки всю торговлю, прибавилось чиновниковъ, сталъ замѣтенъ новый классъ, которому еще не было названія-люди, по образованію и уму поднявшіеся выше податного сословія, но не добравшіеся еще до привилегированнаго. Выросли реальное училище и женская гимназія. А главное: исчезъ духъ помѣщичьей жизни. Былъ губернаторъ, было «дворянское собраніе», но не было ни баловъ, ни танцовальныхъ вечеровъ, на какіе было бы прилично ѣздить дворянамъ. 

Помѣщики почти не жили въ своихъ усадьбахъ, а въ городѣ и подавно. Всѣ разъѣхались, кто въ одну изъ столицъ, кто за границу. Учредились два новыхъ клуба, одинъ для чиновниковъ, другой для разныхъ сословій; въ обоихъ играли въ карты и пили водку. 

А въ дворянскіе дома, которые сохранились съ своими львами и флюгерами на крышѣ и бесѣдками въ палисадникѣ, впустили жильцовъ, большею частью чиновниковъ, которые вели скромный и аккуратный образъ жизни. Но внѣшній колоритъ города остался почти неизмѣненнымъ. 

Въ городъ пріѣхали около часу и, хотя всѣ были голодны, отправились прямо къ нотаріусу. 

Здѣсь Щегловитовъ присутствовалъ при совершеніи довѣренности, которую Корниловъ давалъ молодому Матюшину. Онъ задумчиво сидѣлъ и слушалъ то, что громко читалъ нотаріусъ. Тамъ было предусмотрѣно все, и на все давалось неограниченное право. 

Слушай, Александръ,-отведя Корнилова въ сторону, тихо сказалъ ему Щегловитовъ:- я внимательно слушаю и вижу, что ты въ сущности вполнѣ отказываешься отъ своихъ правъ... 

- Я, дядя, безусловно довѣряю Петру,- отвѣтилъ Корниловъ.-А развѣ вы думаете, что онъ не заслуживаетъ такого довѣрія? 

- О, нѣтъ, избави Богъ! Петръ-славный малый, и въ честности его я ни на минуту не сомнѣваюсь: онъ такъ же честенъ, какъ и его отецъ, который, какъ ты видѣлъ, образцово управлялъ твоимъ имѣніемъ. Но все же, все же я думаю, что для твоихъ цѣлей нѣтъ необходимости въ такой широкой довѣренности. 

Но, дядя, разъ я довѣряю человѣку, то довѣряю вполнѣ, и всякое ограниченіе въ этомъ случаѣ было бы для него обиднымъ. 

Почему Владиміру Павловичу пришли въ голову скептическія мысли? Сомнѣвался ли онъ въ корректности Петра Матюшина? Нѣтъ, онъ въ самомъ дѣлѣ считалъ Матюшиныхъ безусловно честными людьми и довѣрялъ имъ вполнѣ. И не могъ онъ привести никакихъ основаній для своего сомнѣнія. 

А между тѣмъ, когда онъ слушалъ довѣренность, что-то стало тревожить его, и самъ онъ опредѣлить не могъ, что это. Можетъ-быть, ему не нравилось поведеніе Матюшина, который во все время сдѣлки у нотаріуса не проронилъ ни слова. Петръ сидѣлъ и слушалъ, и лицо его было лишено какого бы то ни было выраженія. Оно походило на маску. Онъ смотрѣлъ куда-то вдаль, и ни разу глаза его не встрѣтились съ глазами Корнилова и Щегловитова. 

Формальности были соблюдены, Корниловъ подписалъ довѣренность. Еще четверть часа подождали они, чтобы все вписано было въ книги, расписались и вышли. 

- Теперь подумаемъ о поддержаніи нашихъ жизней,- сказалъ Щегловитовъ, нарочито шутливымъ тономъ, какъ бы желая въ душѣ своей шуткой заглушить непріятное чувство, которое грызло его.-И такъ какъ въ этомъ отношеніи выбора нѣтъ, то намъ остается отправиться въ «Дворянскую гостиницу». 

Дѣйствительно, въ городѣ былъ одинъ только приличный ресторанъ при «Дворянской гостиницѣ», гдѣ были и хорошія комнаты. Остальныя гостиницы походили на постоялые дворы, а рестораны при нихъ-на харчевни. 

1904 

463 

Гостиница стояла на той же главной улицѣ, гдѣ помѣщался и нотаріусъ, и имъ оставалось сдѣлать всего сотни двѣ шаговъ. Они зашли туда и поднялись во второй этакъ, гдѣ былъ ресторанъ. 

Щегловитовъ заказывалъ завтракъ, получивъ отъ обоихъ спутниковъ полномочіе руководствоваться своимъ вкусомъ. 

Публики было немного, да и у нея былъ какой-то сонный видъ. Вдругъ Корниловъ замѣтилъ, что сидѣвшая за отдѣльнымъ столикомъ довольно высокая фигура поднялась и направилась къ нимъ. А черезъ минуту фигура была уже около ихъ стола. 

Всѣ трое съ величайшимъ любопытствомъ оглядѣли ее. Это былъ Родичевъ, но по внѣшнему виду нисколько не похожій на того, съ которымъ они разстались вчера. 

На немъ была не особенно изящная и плохо сидѣвшая, но совершенно свѣжая пиджачная пара—стального цвѣта, вполнѣ свѣжая рубаха, красивый цвѣтной галстухъ, завязанный свободнымъ бантомъ. Ноги его были обуты въ лакированныя ботинки. Щеки были начисто выбриты, волосы на головѣ подстрижены. 

- А, m-r Родичевъ!-хотя и не безъ оттѣнка усмѣшки, но все же любезно воскликнулъ Щегловитовъ:-вотъ вы гдѣ оказались... 

Онъ хотѣлъ сказать: «и вотъ въ какомъ видѣ», но остановился и только внимательно оглядѣлъ его съ ногъ до головы. 

Во время пути Корниловъ разсказалъ ему о вчерашнемъ прощанiи съ Родичевымъ. Тѣмъ не менѣе перемѣна была такъ велика, что вызвала въ немъ нѣкоторое удивленіе. 

Родичевъ поздоровался со всѣми и тотчасъ же присѣлъ къ ихъ столу. 

- Какъ, однако, ты умудрился такъ скоро переодѣться,-замѣтилъ Корниловъ. 

А, да, да!-весело и, нимало не смущаясь, подхватиль Родичевъ. — Менѣе чѣмъ въ двадцать четыре часа. Пришлось купить все готовое, этого я терпѣть не могу!-говорилъ онъ, какъ-то помимо своей воли впадая въ тонь богатаго и избалованнаго человѣка.-Въ здѣшнихъ магазинахъ,-продолжалъ онъ:-все приготовлено для толстыхъ и неуклюжихъ людей, какіе большею частью тутъ обитаютъ. Пришлось влѣзть въ чужую шкуру. 

- Ну, а дальше что будетъ?-спросилъ Петръ. 

- А дальше, мой милый Петръ Егоровичъ,- отвѣтилъ Родичевъ, какъ-то иронически усмѣхаясь:—дальше пойдетъ все, какъ по-маслу. Черезъ четыре дня я вступаю въ бракъ съ Варварой Ивановной Заболотной. Мы хотимъ избѣжать шума и потому вѣнчаемся въ деревнѣ Путивлевкѣ, неподалеку отъ васъ. Тамъ у Варвары Ивановны попъ знакомый. Засимъ мы уѣзжаемъ за границу. Вотъ и все. А вы, друзья мои, какъ? 

- Мы только-что отъ нотаріуса,- отвѣтилъ за другихъ Щегловитовъ.-Вотъ Александръ подписалъ довѣренность на имя Петра Егоровича. 

- Мм... довѣренность... да!-двусмысленно замѣтилъ Родичевъ.- Впрочемъ, вѣдь это было предусмотрѣно. Такъ! 

- Пойдемъ къ буфету, Петръ,- предложилъ Корниловъ. 

Петръ сейчасъ же поднялся, видимо очень охотно, и они пошли. Щегловитовъ остался съ Родичевымъ. - Почему вы такимъ особеннымъ тономъ говорили о довѣренности?—спросилъ Родичева Владиміръ Павловичъ. 

- А, все равно...-отвѣтилъ Родичевъ.-Съ нѣкотораго времени я вѣрю въ судьбу; конечно, — прибавилъ онъ съ усмѣшкой:-довѣренности я ей не далъ бы. Подлая, она меня слишкомъ долго держала въ тискахъ, но все же поправила ошибку. Да, такъ я вѣрю въ судьбу и думаю, что, кому судьба быть съѣденнымъ, тотъ обязательно будетъ съѣденъ такъ или иначе.