482 

1904 

VIII. 

нива 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

Въ то время, когда Александръ Васильевичъ Корниловъ передавалъ въ городѣ молодому Матюшину полную, безъ всякихъ ограниченій, довѣренность на его наслѣдственное имущество, въ самой Корниловкѣ происходили кой-какія, съ виду незамѣтныя, подготовительныя событія. 

Дѣло въ томъ, что Александръ Васильевичъ сперва имѣлъ намѣреніе собрать мужиковъ и, объявивъ имъ сущность своего рѣшенія, спросить ихъ, будутъ ли они довольны, если осуществленіе самого дѣла будетъ поручено молодому Матюшину. Но затѣмъ намѣренія его перемѣнились. 

Самъ онъ такъ крѣпко вѣрилъ въ Петра Егоровича и такъ цѣнилъ его душевныя качества, что одна мысль о томъ, что кто-нибудь можетъ быть противъ него, казалась ему невозможной. Главное же дѣло было въ томъ, что такого рода опросъ былъ бы прямой обидой для Петра. Это походило бы на какой-то публичный судъ ему, всенародную провѣрку его доброкачественности. 

И Корниловъ рѣшилъ иначе: послѣ того, какъ довѣренность будетъ сдѣлана и передана Петру, онъ просто объяснитъ крестьянамъ свой планъ. 

Этотъ планъ далеко не былъ тайной для обитателей деревни Корниловки. Хотя самъ Александръ Васильевичъ ни съ кѣмъ изъ нихъ не говорилъ объ этомъ, но слуги, наполнявшіе усадьбу, слышали господскіе разговоры и, конечно, передавали ихъ своимъ землякамъ. Можно себѣ представить, какіе разсказы получались изъ этого. Говорили, что молодой баринъ въ Питерѣ поступилъ въ какое-то тайное общество, которое считаетъ грѣхомъ владѣть землей. Ходили разсказы такого рода, будто Корнилову явился во снѣ нѣкій святой старецъ и объявилъ, что за грѣхи его родителей наслѣдственная земля его предана проклятію. Многіе послѣ этихъ разсказовъ, услышавъ о намѣреніи Корнилова отдать землю крестьянамъ, подумывали и о томъ, можно ли еще брать такую заколдованную землю, не будетъ ли это грѣхомъ. 

Наконецъ, большую смуту въ умахъ произвело быстро распространившееся свѣдѣніе о томъ, что одинъ изъ пріѣхавшихъ вмѣстѣ съ Корниловымъ баръ, котораго мужики часто видѣли на полѣ и въ саду то съ косой, то съ граблями, то съ лопатой, предложилъ Мокѣевой дѣвкѣ Малашѣ выйти за него замужъ. Передъ этимъ обстоятельствомъ вся деревня просто становилась втупикъ, и никто даже не пытался давать ему какоелибо объясненіе. 

И вотъ какъ разъ въ то самое время, когда путаница въ головахъ обывателей Корниловки дошла до своей высшей точки, старый Матюшинъ, Егоръ Акимычъ, нашелъ своевременнымъ пролить свѣтъ въ головы своихъ земляковъ. 

Егора Акимыча въ деревнѣ не очень любили, но уважали, какъ человѣка аккуратнаго, зажиточнаго, пользовавшагося неизмѣннымъ довѣріемъ господъ и сумѣвшаго и господское имѣніе поправить, и свои дѣла устроить. Такіе люди въ деревнѣ очень почитаются, потому что для всякаго ясно, что они умные люди, гораздо умнѣе тѣхъ, кто не сумѣлъ заслужить господскаго довѣрія и воспользоваться имъ. 

Какъ только господа уѣхали въ городъ, Егоръ Акимычъ надѣлъ свой праздничный кафтанъ и фуражку и отправился на ближнее крестьянское поле, гдѣ, какъ онъ зналъ, мужики снимали раннее сѣно. Онъ пришелъ туда съ видомъ человѣка гуляющаго и, остановившись, началъ болтать съ мужиками. 

1904 

No 25. 

- А наши-то господа въ городъ поѣхали,-сообщилъ онъ между прочимъ. 

- Вона! Погулять, стало-быть...- отозвались койкакіе мужики.—Что господамъ дѣлать тутъ въ деревнѣ?.. Извѣстно, въ городѣ веселѣй. 

- Какой тамъ! Не до гульбы нынче,-сказалъ Егоръ Акимычъ.-Вы, братцы мои, будьте наготовѣ. Не сегодня-завтра васъ призовутъ. 

- А, такъ, значитъ, это будетъ?.. Вотъ про которое болтаютъ... А мы думали, зря... Это будто землю отъ господъ отберутъ, да мужикамъ дадутъ. 

- Ай, ай, ай!... Вѣдь вотъ умный ты мужикъ, а вздоръ болтаешь... Ну, прямо, басни. Ничего такого нѣтъ и быть не можетъ... Кто же это отбирать станетъ? Развѣ собственность у человѣка отобрать можно, развѣ у тебя можно отобрать твою землю? Эхъ, вы, дурандасы бородатые... всякому слуху вѣрите, всякой сказкѣ, словно бабы. 

- А что же это такое будетъ, Егоръ Акимычъ?-полюбопытствовали мужики, со смиреніемъ принявъ его отповѣдь. 

- А то будетъ, что Александръ Васильевичъ, баринъ нашъ, стало-быть, человѣкъ доброты неописуемой, и пожелалъ онъ землю вамъ въ аренду на полныя двадцать лѣтъ отдать по контракту, стало-быть, прямо можно сказать, за грошъ. Тамъ что-то по рублику съ чѣмъ-то за десятину. 

- Да ну? 

- Да ужъ это я вѣрно говорю. Лгать не стану... Вы вотъ теперь у мѣщанина Гвоздева, который тутъ по сосѣдству свою паутину раскинулъ, небось, по восьми рублевиковъ землю берете, а въ хорошій годъ и до десяти и до двѣнадцати доходитъ,-а тутъ прямо за грошъ. Да еще на двадцать лѣтъ! Стало-быть, и поухаживать за нею и унавозить ее не жаль. Поняли? И слушайте вы это... И, какъ онъ, Александръ Васильевичъ, въ своемъ великомъ довѣріи къ сыну моему, Петру Егорову, на его усмотрѣніе все это дѣло передаетъ, то сынъ мой, какъ онъ всякимъ наукамъ обученъ, придумалъ вамъ еще иныя доходныя статьи... Ужъ я не могу въ точности разсказать это, а только вамъ это выгодно будетъ... Поняли? 

-- Да коли выгода, такъ зачѣмъ же не понять? Выгоду, это мы завсегда понимать можемъ... выгода, она всякому видна... 

- То-то видна, а раньше вотъ всѣ на нее глядѣли. да никто ея не видалъ; ну, такъ вотъ и ждите... и-это я вамъ по совѣсти говорю: Петра моего держитесь. Онъ вамъ глупаго не предложитъ. 

- Да ужъ это что, Егоръ Акимычъ! Это ужъ извѣстно... Ты у насъ умный мужикъ, такъ, стало-быть, и Петру твоему не изъ чего, выходитъ, глупымъ быть. 

- Ну, вотъ... ну, и насчетъ выгоды этой самой болтать не слѣдуетъ... потому могутъ спохватиться и обратно взять... поняли? 

Послѣ этой «случайной бесѣды» по деревнѣ пошелъ оживленный разговоръ. Вдругъ все стало какъ-то проясняться. «Егоръ Акимычъ сказалъ»-это былъ доводъ чрезвычайно вѣскій; противъ этого довода никто не смѣлъ возражать. 

Намъ, братцы, Петра Егорова надобно держаться... онъ намъ выгоду снискалъ...—болтали между собой мужики, и мысль эта, что «надо Петра Егорова держаться», очень быстро привилась и созрѣла, какъ самая доступная и ясная; и изъ всего того, что толковалъ въ этотъ день Егоръ Акимычъ, они лучше всего усвоили эту мысль. 

Изъ города вернулись часовъ около восьми. Дорога по