522 

1904 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

Во дворѣ встревожились собаки, вышелъ работникъ и, увидѣвъ городской экипажъ и тройку, а можетъ-быть и знакомаго кучера, повѣрилъ въ добрыя намѣренія пріѣзжихъ и, не опрашивая ихъ, растворилъ ворота. Только когда экипажъ остановился у крыльца, Родичевъ спросилъ, дома ли Владиміръ Павловичъ, и получилъ утвердительный отвѣтъ. 

Онъ вышелъ изъ экипажа, поднялся на крыльцо и вошелъ въ сѣни. Въ это время дверь извнѣ отворилась, и на порогѣ появился самъ Щегловитовъ въ домашнемъ пиджакѣ. Ужъ простите, ради Бога,-промолвилъ Родичевъ:чуть не прямо изъ Европы къ вамъ, да еще ночевать... 

- Какъ? Родичевъ? Алексѣй Сергѣевичъ?-воскликнулъ Щегловитовъ.- Да я радъ, право, радъ... пожалуйте, прошу... и ужинъ, и ночлегъ къ вашимъ услугамъ,-говорилъ Щегловитовъ, взявъ гостя за руки, и потащилъ его въ комнаты.- Но какимъ образомъ?спрашивалъ онъ.-Вѣдь мы съ вами въ послѣдній разъ видѣлись въ апрѣлѣ, въ Монте-Карло, и вы ничего не говорили о томъ, что собираетесь сюда. 

Я и не собирался, но вышло такъ, что нужно было покончить здѣсь съ кое-какой недвижимостью. 

- А почтенная Варвара Ивановна гдѣ? 

Она осталась въ Парижѣ... О, ее оттуда не вытащишь... Какъ здѣсь у васъ хорошо!-говорилъ Родичевъ, осматривая комнату.- Вы привозите съ собою сюда Европу... 

- О-о, она у меня здѣсь разъ навсегда заведена!не безъ самодовольства отвѣтилъ Щегловитовъ. 

Въ самомъ дѣлѣ, все въ домѣ Щегловитова было устроено удобно и красиво. Каждая комната представляла какой-нибудь подходящій стиль, каждая вещица была выдержана, и все здѣсь дышало вкусомъ, удобствомъ и уютомъ. 

Самъ Щегловитовъ мало измѣнился. Волосы въ бородѣ и усахъ нѣсколько побѣлѣли, но глаза его смотрѣли почти молодо, и весь онъ дышалъ здоровьемъ, бодростью и какой-то особенной крѣпостью, которая производила пріятное впечатлѣніе. 

Онъ скомандовалъ освѣтить столовую, принести ужинъ и самоваръ, повелъ туда гостя, и начался разговоръ. Сперва Родичевъ разсказывалъ о своихъ дѣлахъ, а Щегловитовъ слушалъ его, а затѣмъ пріѣзжій замѣтилъ: 

- А вы, можетъ-быть, думаете, что я къ вамъ прямымъ путемъ изъ города? 

А то какъ же? Зачѣмъ же вамъ было ѣхать не прямымъ путемъ?-промолвилъ Щегловитовъ. 

- Да ѣхалъ я прямо къ вамъ, такъ и сказалъ еще въ городѣ кучеру. Но вдругъ на полдорогѣ меня потянуло прокатиться мимо фабрики въ Корниловкѣ и мимо самой усадьбы, сдѣлалъ крюкъ, выполнилъ свое глупое желаніе и впалъ-было въ унылое настроеніе. Но кучеръ своимъ свистомъ и прибаутками разогналъ его. 

-- Щегловитовъ нахмурился и тихонько вздохнулъ. 

Да, да, да...-промолвилъ онъ, поникнувъ головой:хорошо намъ съ вами, намъ, милымъ эгоистамъ, умѣющимъ разгонять свое уныніе свистомъ да прибаутками ямщика... Хорошо, говорю, намъ, милый мой Родичевъ... А есть натуры глубокія, которыя обладаютъ несчастной способностью впадать въ чувства, словно въ бездонную яму, изъ которой ихъ никакими канатами не вытащишь... Вы затронули грустную тему, Алексѣй Сергѣевичъ. 

- Что дѣлать! Я не могъ не затронуть ея. Вы это должны понимать, Владиміръ Павловичъ. 

- Да, да, конечно... васъ все это должно изумлять и потрясать... Но каково же мнѣ, который, какъ самому 

1904 

No 27. 

себѣ, доялъ этимъ людямъ и это довѣріе навязалъ своему племяннику!... Вѣдь вы помните, помните... 

- Еще бы не помнить! Вы такъ гордились вашимъ управителемъ. 

- Да, гордился... А когда все случилось, я сталъ думать и пришелъ къ заключенію, что съ моей стороны это было не болѣе, какъ наше дворянское барское нерадѣніе... Просто мнѣ было спокойнѣе жить за границей, чѣмъ самому вникать въ довѣренные мнѣ интересы малолѣтняго родственника. Собственно отсюда, въ большинствѣ случаевъ, проистекаетъ наше довѣріе, и выходитъ, что я ограбилъ своего племянника. 

- О, что вы, что вы! 

- Нѣтъ, вы меня не утѣшайте и не смягчайте... я самъ этого себѣ никогда не прощу. 

- Но какъ это произошло? Какъ могло это произойти? - Да я самъ теряюсь въ этихъ вопросахъ. Вѣдь я, какъ вы знаете, шесть лѣтъ не былъ здѣсь... Племянникъ ничего не писалъ мнѣ о дѣлахъ, я ничего не зналъ и благодушествовалъ. Пріѣзжаю, и вдругъ... Ахъ, нѣтъ, нѣтъ... Знаете, мнѣ удалось до сихъ поръ сохранить свои силы и бодрость, хотя я уже очень не молодъ,но отъ этого я могу постарѣть... да, да... Я это чувствую. И знаете, что: я очень радъ вашему пріѣзду... мнѣ пріятно, очень пріятно. Но не будемте говорить объ этомъ, позвольте мнѣ быть эгоистомъ. Вы сами увидите и, должно-быть, поймете гораздо лучше, чѣмъ я, потому что вы по возрасту и по духу ближе стояли къ нимъ. А теперь давайте, поговоримъ о томъ краѣ, который мы оба такъ нелицепріятно любимъ... Ну, что тамъ теперь? Неужели Варвара Ивановна осталась въ Парижѣ? Вѣдь тамъ теперь духота и вонь... Да и Парижа никакого тамъ нѣтъ, онъ весь выѣхалъ... Это уже самопожертвованіе... 

- Нѣтъ, она въ окрестностяхъ... У насъ вѣдь своя вилла въ Сенъ-Клу... 

И разговоръ всецѣло перешелъ на преимущества заграничной жизни. Оба увлеклись, заболтались и только послѣ полуночи разошлись спать. 

II. 

На другой день утромъ Щегловитовъ предложилъ Родичеву свою коляску и кучера, а самъ отказался ѣхать съ нимъ. 

- Вѣдь вы проведете тамъ, должно-быть, весь день, а мнѣ тяжело съ ними быть такъ долго. Не слѣдуетъ предаваться угрызеніямъ совѣсти такъ долго. Я ѣзжу туда обыкновенно на полчаса. Итакъ, мой кучеръ отвезетъ васъ и вернется, а подъ вечеръ пріѣду я и возьму васъ. Вѣдь вы ночевать тамъ не будете? У нихъ негдѣ, ихъ это стѣснитъ. 

Родичевъ согласился и поѣхалъ. Часовъ въ десять утра, когда на небѣ сіяло яркое солнце и было жарко, какъ въ лѣтнюю пору, хотя былъ уже конецъ августа, онъ подъѣхалъ къ корниловской усадьбѣ. 

Ворота были затворены. Во дворѣ не раздавался лай собакъ, пріѣздъ посторонняго человѣка никого тамъ не обезпокоилъ. 

Кучеръ слѣзъ съ козелъ и отворилъ ворота, потомъ сѣлъ на свое мѣсто, и экипажъ гулко вкатился во дворъ. 

Въ то самое время, когда Родичевъ вышелъ изъ экипажа и направился по знакомому пути къ террасѣ, изъ-за угла вышла высокая, стройная дѣвушка въ черномъ платьѣ. Увидѣвъ знакомый экипажъ и кучера Владиміра Павловича, она сдѣлала движеніе, но вдругъ замѣтила, что навстрѣчу ей идетъ не Щегловитовъ, а кто-то другой, и остановилась.