642 

1904 

VIII. 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

На другой день въ корниловской усадьбѣ съ утра закипѣла своеобразная работа. Давно уже ничего подобнаго не видѣли стѣны корниловскаго дома. 

Силѣ Семенычу еще съ вечера было объявлено, что рѣшено переѣзжать въ городъ, и онъ взялъ на себя всѣ труды по уборкѣ и укладкѣ вещей. Онъ снималъ занавѣси, перетиралъ и бережно укладывалъ старинныя вещицы, пережившія въ домѣ нѣсколько поколѣній владѣльцевъ. Даже укладкой бѣлья занимался все тотъ же Сила Семеновичъ, потому что и въ этой области онъ зналъ счетъ всему, а Даша не имѣла объ этомъ точнаго представленія. 

Всѣ поднялись очень рано. Даже Валентина на этотъ разъ отказалась отъ своего обычнаго путешествія въ деревню. Въ десять часовъ былъ поданъ старый экипажъ, а вдобавокъ къ нему еще пришла съ фабрики матюшинская одноколка и на ней самъ Петръ Егоровичъ. Всѣ иѳѣхали къ Щегловитову. Дѣти же остались подъ надзоромъ кухарки. 

Здѣсь произошла совершенно неожиданная встрѣча, которую на свой собственный страхъ приготовилъ Владиміръ Павловичъ. Еще вчера онъ послалъ экипажъ къ старому Чернецкому, приложивъ записку, въ которой нросилъ его пріѣхать «ради важнаго дѣла», могущаго доставить ему высокое удовлетвореніе. 

И Чернецкій, который неизмѣнно сохранялъ уваженіе къ Щегловитову, нѣкогда такъ искусно утѣшавшему его, пріѣхалъ. Здѣсь Владиміръ Павловичъ познакомилъ его съ событіями, и старикъ поэтому не спалъ всю ночь, ожидая гостей изъ Корниловки. 

А когда они пріѣхали, произошла трогательная сцена. Старикъ плакалъ отъ радости, обнималъ и благодарилъ Александра Васильевича, благословлялъ Дашу и отъ всего этого до того ослабѣлъ, что уже не могъ присутствовать въ церкви. Но, дѣйствительно, онъ получилъ высокое удовлетвореніе, такъ какъ осуществилась, наконецъ, его тайная мечта, отъ которой онъ никогда не отказывался. 

Владиміръ Павловичъ уже сговорился съ церковнымъ причтомъ и все приготовилъ для обряда. Отъ него отправились въ церковь, и произошло вѣнчаніе. Матюшинъ и Родичевъ держали вѣнцы. 

День былъ праздничный, и потому, несмотря на принятыя мѣры, въ церкви набралось порядочно народа, и всѣ съ величайшимъ любопытствомъ смотрѣли на эту пару и не понимали, почему женихъ, такой извѣстный и богатый помѣщикъ, одѣтъ въ простой сѣренькій пиджакъ, а невѣста въ обыкновенное коричневое платье. 

Послѣ вѣнчанія зашли къ Щегловитову и приняли отъ него роскошный завтракъ. За завтракомъ появилось даже шампанское, но оно было выпито безъ тостовъ. 

Прямо отсюда всѣ, кромѣ Щегловитова и Родичева, поѣхали обратно. Дамы захватили съ собой и старика Чернецкаго, который непремѣнно хотѣлъ присутствовать при переѣздѣ въ городъ. Корниловъ сѣлъ съ Матюшинымъ въ одноколку. 

Подъѣзжая къ усадьбѣ, они отдѣлились. Экипажъ направился въ самую усадьбу, а Корниловъ съ Матюшинымъ взяли другую дорогу и поѣхали на рыбный заводъ, гдѣ обиталъ Егоръ Акимычъ. 

Отсюда Александръ Васильевичъ пріѣхалъ веселый и довольный. Формальная сдѣлка была назначена черезъ три дня въ городѣ, а пока Егоръ Акимычъ подъ расписку выдалъ двѣ тысячи, и Александръ Васильевичъ чувствовалъ себя такъ, какъ будто у него выросли крылья. 

1904 

No 33. 

Всѣхъ денегъ обѣщалъ ему дать старикъ Матюшинъ тридцать тысячъ подъ залогъ всего имѣнія. 

Въ Корниловкѣ происходила дѣятельная уборка вещей, а Александръ Васильевичъ въ тотъ же день на ночь отправился въ городъ пріискивать квартиру. Съ нимъ поѣхалъ и Родичевъ, который такъ заинтересовался всѣми этими экстренными перемѣнами, что рѣшилъ остаться еще на нѣсколько дней. Да и Щегловитову приходилось отложить свой отъѣздъ. Неловко было выказать такое невниманіе къ племяннику въ столь важный для него моментъ, когда онъ вступалъ съ своей семьей въ новую жизнь. 

Они пріѣхали въ городъ поздно и остановились въ дворянской гостиницѣ, а на другой день принялись объѣзжать городъ. 

Корниловъ былъ необыкновенно оживленъ. 

Торопливость, съ которой Корниловъ старался какъ можно скорѣе устроить переѣздъ въ городъ, какъ-то мало гармонировала съ его обыкновенно нѣсколько вялымъ, здумчивымъ и мечтательнымъ характеромъ. Но она вполнѣ объяснялась его особеннымъ душевнымъ состояніемъ. 

Объясненіе съ Дашей, результатомъ котораго было прощаніе, какъ казалось, навсегда съ Вѣрой Михайловной, являлось кульминаціоннымъ пунктомъ его жизни. Все это минуло. Онъ какъ бы стряхнулъ съ плечъ своихъ все минувшее, цѣлыхъ девять лѣтъ, въ продолженіе которыхъ ноша на его плечахъ наростала. 

Хорошо это вышло: не надо сводить счета, копаться въ мелочахъ, искать виноватаго и упрекать другъ друга. Все разомъ зачеркнуто. Неудача добросовѣстно признана обѣими сторонами. Они оба еще молоды и могутъ поправить то, что казалось непоправимо испорченнымъ. 

Но въ иныя минуты въ пылу хлопотъ все же онъ испытывалъ на себѣ вліяніе прошлаго. Иногда онъ вспоминалъ о своей идеѣ, которую покидалъ гдѣ-то тамъ, внутри каменныхъ стѣнъ, окружавшихъ корниловскую усадьбу, о своемъ «великомъ служеніи народу». служеніи, которое такъ плохо удалось ему, сердце его сжималось отъ боли, и онъ спрашивалъ себя: почему же это такъ произошло? Вѣдь идея попрежнему остается высокой, а служеніе народу великимъ дѣломъ, а вотъ они добровольно отказываются отъ нихъ, покидаютъ ихъ, покидаютъ то, надъ чѣмъ такъ много и страдали, и радовались, и перекочевываютъ въ городъ, гдѣ будутъ вести обычную жизнь всѣхъ, кто никогда не пылалъ «высокими идеями» и не думалъ о «великомъ служеніи». Жить, какъ всѣ, изо дня въ день, думать о пищѣ и питьѣ, о маленькихъ интересахъ существованія, о дѣтяхъ, вотъ чго добровольно берутъ они вмѣсто того «высокаго», о чемъ мечтали... 

Это было больно и отъ этого хотѣлось поскорѣй избавиться. И ему казалось, что избавленіе наступитъ тогда, когда «фактъ совершится», и онъ старался поскорѣй совершить фактъ. 

Три дня возился онъ въ городѣ, отдѣлывая квартиру и подбирая обстановку. Родичевъ ни на минуту не покидалъ его и во всемъ раздѣлялъ его труды. 

Самъ онъ благополучно покончилъ свои дѣла, продалъ имущество и получилъ деньги. На третій день въ городъ пріѣхалъ Егоръ Акимычъ, они совершили закладную у нотаріуса, и Александръ Васильевичъ получилъ всѣ деньги сполна. 

Въ этотъ день Корниловъ оставилъ Родичева въ городѣ и поѣхалъ въ деревню, чтобы привести оттуда Дашу и дѣтей.