702 

1904 

XIII. 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

Матюшинъ пріѣхалъ на желѣзнодорожный съѣздъ, который долженъ былъ продолжиться двѣ недѣли. Онъ остановился въ гостиницѣ, вставалъ рано и всю первую половину дня посвящалъ дѣламъ. 

Дѣлъ у него было много. Въ качествѣ директора мѣстнаго желѣзнодорожнаго общества и къ тому же энергичнаго и знающаго человѣка, онъ входилъ въ сношенія съ множествомъ лицъ и учрежденій. 

Наемный экипажъ стоялъ у подъѣзда гостиницы съ утра. Онъ выходилъ въ восемь часовъ и до часу ѣздилъ по городу. Потомъ онъ наскоро завтракалъ и съ двухъ часовъ присутствовалъ въ засѣданіяхъ съѣзда. Къ обѣду онъ освобождался и съ этого момента почти все время отдавалъ Корниловымъ. 

Онъ обѣдалъ у нихъ, а вечеромъ бралъ ложу въ какомъ-нибудь театрѣ и звалъ туда всѣхъ. Ему удалось даже два раза затащить въ театръ Василія, но тотъ явственно скучалъ. Театральное зрѣлище ничего не шевелило въ его душѣ. Онъ неизмѣнно посѣщалъ университетскія лекціи, а дома сидѣлъ въ своей комнатѣ, обложеннный юридическими книгами. 

Со времени пріѣзда Матюшина въ домѣ было очень весело, вечера стали длинные и шумные; но Василій не обращалъ на это вниманія. Онъ былъ въ домѣ точно жилецъ, пользующійся квартирой и столомъ. Даже въ матеріальномъ отношеніи онъ мало зависѣлъ отъ родныхъ: ему за выдающіеся успѣхи дали стипендію, на которую онъ одѣвался и покупалъ книги. 

Однажды Матюшинъ, заѣхавъ домой на минуту передъ съѣздомъ и проходя мимо доски, на которой были выписаны фамиліи пріѣзжихъ, случайно взглянулъ на нее и остановился. Рядомъ съ No 118 стояло знакомое имя: Родичевъ. 

«Неужели это онъ, нашъ европеецъ?» подумалъ Петръ Егоровичъ и сейчасъ же мысленно рѣшилъ, что тутъ нѣтъ ничего удивительнаго. 

Но это сильно заинтересовало его, и онъ зашелъ въ контору гостиницы. 

Кто этотъ Родичевъ, который занимаетъ No 118?спросилъ онъ. Конторщикъ заглянулъ въ книгу и отвѣтилъ. 



Они-потомственные дворяне. 

А зовутъ какъ? 

Опять конторщикъ справился въ книгѣ и отвѣтилъ: 

Зовутъ Алексѣемъ Сергѣевичемъ. 

- А! И давно онъ живетъ здѣсь? 

- Съ недѣлю... 

- Такъ вотъ что: сейчасъ мнѣ некогда, пожалуйста возьмите эту карточку, передайте г. Родичеву и скажите, что я въ половинѣ шестого буду дома. 

Затѣмъ онъ уѣхалъ въ засѣданіе съѣзда. Онъ никакъ не могъ въ этотъ день опоздать, потому что долженъ былъ говорить рѣчь по тарифному вопросу, который онъ въ послѣдній годъ спеціально изучалъ. Вообще на съѣздѣ онъ сразу занялъ выдающееся мѣсто. По каждому возникавшему вопросу всѣ непремѣнно хотѣли знать его мнѣніе. Взгляды его были самостоятельны, просты и хорошо обоснованы. Говорилъ онъ сжато и ясно. 

Но если бы не эта предстоявшая рѣчь, онъ остался бы и разыскалъ бы Родичева. Не питая къ Алексѣю Сергѣевичу ни малѣйшаго расположенія, онъ очень интересовался имъ. Его занимала «эволюція», которая, по его мнѣнію, должна была произойти въ жизни этого родовитаго красавца. Близко зная обстоятельства, сопровождавшія жизнь самого Корнилова, онъ смотрѣлъ 

1904 

No 36. 

на карьеру Родичева, какъ на дополненіе къ той жизни, какъ на одинъ изъ важныхъ характерныхъ штриховъ, которые иногда своеобразно освѣщаютъ всю картину. 

Онъ поѣхалъ въ засѣданіе, произнесъ тамъ дѣльную рѣчь, сорвалъ уже привычные для него лавры и ровно къ половинѣ шестого поспѣшилъ въ гостиницу. У него былъ въ распоряженіи часъ времени. Въ половинѣ седьмого онь долженъ былъ быть въ ресторанъ Эрнеста на Каменноостровскомъ проспектѣ, куда онъ пригласилъ обѣдать всю семью Корниловыхъ. 

Пріѣхавъ въ гостиницу, онъ поднялся во второй этажъ. Въ двери, которая вела въ его комнату, въ замочной скважинѣ онъ нашелъ свернутую трубочкой карточку. Онъ вынулъ ее, отперъ дверь и вошелъ къ себѣ. На карточкѣ была французская надпись: «Alexis Rodischeff-13. Avenue Hoche. Paris», и затѣмъ приписка карандашомъ: «Очень радъ съ тобой встрѣтиться. Пожалуйста пришли за мной, когда вернешься». 

Матюшинъ позвонилъ лакея и послалъ его въ No 118. Черезъ двѣ минуты явился Родичевъ. 

- Ну, я на съѣздѣ.-сказалъ Матюшинъ послѣ взаимныхъ привѣтствій:-а чѣмъ объяснить твое присутствіе въ Петербургѣ? 

- Ахъ, это очень запутанная исторія, послѣ разскажу,-отвѣтилъ Родичевъ, и при этомъ глаза его смотрѣли какъ-то не прямо. 

«Что-то у нихъ не въ порядкѣ»,-подумалъ Петръ Егоровичъ. 



А жена твоя гдѣ?-спросилъ онъ. 

- А видишь ли, она проѣхала въ Тверскую губернію. Тамъ у нея есть небольшое имѣніе, тоже оставленное ей локойнымъ первымъ мужемъ... То-есть ты не можешь себѣ представить, сколько онъ оставилъ ей этого добра... Она пріѣдетъ сюда на-дняхъ... 

-- Ты изъ Парижа? 

- Мм... да... Оттуда... 

И всѣ отвѣты Родичева были неопредѣленны, неувѣренны. Да и видъ у него былъ далеко не такой побѣдоносный, какъ тогда, когда онъ явился въ губернскій городъ и въ Сорниловку. Лицо его какъ-то высохло и замѣтно постарѣло. Въ его изящной бородкѣ стали стремительно пробиваться бѣлые волосы, а на головѣ ясно обозначилась лысина. 

Даже въ костюмѣ замѣтна была какая-то поношенность. Все было цѣло и прилично, но не было той поразительной свѣжести и первосортности, какими онъ блисталъ тогда: не было этого ни въ одеждѣ, ни въ немъ самомъ. 

Ко всему этому Петръ Егоровичъ пристегнулъ и то обстоятельство, что Родичевъ занималъ въ гостиницѣ скромный нумерокъ, всего въ полтора рубля. Это какъто мало вязалось съ его широкимъ размахомъ. 

«Все не такъ, все не такъ»,-думалъ Матюшинъ, но рѣшилъ до поры до времени не допытываться. 

- Ты здѣсь два дня уже и до сихъ поръ не разыскалъ Корниловыхъ!-сказалъ онъ.-Развѣ ты уже пересталъ любить ихъ? 

- Ахъ, нѣтъ... Конечно, нѣтъ... Но... Но я просто не зналъ ихъ адреса... А гдѣ они? Какъ они живутъ? 

- Хочешь ихъ повидать? Это легко сдѣлать, если ты примешь мое приглашеніе: мы сегодня обѣдаемъ съ ними у Эрнеста на островахъ, ну, такъ вотъ и поѣдемъ туда вмѣстѣ. 

- Мерси, мерси... Я съ удовольствіемъ... Только ты какъ-нибудь выгороди меня... Въ самомъ дѣлѣ, неловко. что я ихъ не отыскалъ. Вѣдь всякому извѣстно, что въ