No 36.
1904
НИВА
Петербургѣ есть адресный столъ. А о своемъ переѣздѣ въ Петербургъ Александръ Васильевичъ писалъ мнѣ. Ты скажи, что я пріѣхалъ только сегодня.
- Ну, ладно... Это мнѣ ничего не будетъ стоить. Такъ ѣдемъ.
- Я только захвачу пальто.
Родичевъ пошелъ къ себѣ, и они встрѣтились на лѣстницѣ. Затѣмъ они поѣхали на острова.
По дорогѣ Родичевъ усиленно разспрашивалъ про Корниловыхъ, про Валентину, даже про Острогонова и Силу, и явно избѣгалъ разспросовъ о себѣ самомъ. Въ ресторанъ они пріѣхали ранѣе остального общества. Матюшинъ сдѣлалъ это нарочно. Обѣдъ, положимъ, былъ заказанъ заранѣе, но онъ хотѣлъ еще самолично убѣдиться, что все въ порядкѣ.
Корниловы пріѣхали въ полномъ составѣ. Василій и не подумалъ отказываться. Такія развлеченія, какъ обѣдъ и ужинъ, онъ признавалъ вполнѣ и даже обнаруживалъ наклонности гастронома, предпочитая тонкія и пикантныя блюда.
Присутствіе Родичева произвело необыкновенный эффектъ; его здѣсь никакъ не ожидали. И Родичевъ, съ своей стороны, выражалъ удовольствіе по поводу свиданія со старыми друзьями; но все-таки была замѣтна какая-то осторожность, которая проявлялась во взаимныхъ разспросахъ. Родичевъ отъ Матюшина не успѣлъ еще узнать о положеніи Корниловыхъ и о причинахъ ихъ переѣзда въ Петербургъ, но на основаніи прошлаго, того, что произошло еще при немъ, онъ предполагалъ, что положеніе это не улучшилось, а скорѣе ухудшилось. Объ этомъ свидѣтельствовали и скромныя платья Дарьи Николаевны и Наташи.
Александръ Васильевичъ съ своей стороны получилъ сомнительное впечатлѣніе отъ внѣшности Родичева. Какъто онъ присмирѣлъ и, главное, сдѣлался скучнымъ. Не было прежняго балагурства, прежней самоувѣренности. Была какая-то сдержанность во всемъ и осторожность въ словахъ, точно онъ боялся сказать лишнее, проговориться.
Дня два послѣ этого Родичевъ приходилъ къ Корниловымъ и все говорилъ, что онъ ждетъ свою жену, а потомъ вдругъ пересталъ ходить, да и Матюшинъ. несмотря на то, что Алексѣй Сергѣевичъ продолжалъ жить въ той же гостиницѣ, не встрѣчался съ нимъ. Онъ уходилъ рано и возвращался поздно.
Но однажды они сошлись у подъѣзда, когда оба возвращались домой. Это было около двухъ часовъ ночи. При тускломъ ночномъ освѣщеніи лѣстницы Матюшину показалось, что у Родичева лицо хмурое, что онъ какъто еще больше похудѣлъ.
- А, наконецъ-то! Куда же ты исчезъ?-спросилъ Матюшинъ.
Родичевъ видимо былъ недоволенъ этой встрѣчей и какъ-то весь съежился.
- Да такъ...-неопредѣленно отвѣтилъ онъ.-Дѣла разныя...
- Дѣла съ утра до вечера?-слегка удивился Матюшинъ. Они уже шли по коридору.
Да, да, дѣла...- бормоталъ какъ бы про себя Родичевъ, а затѣмъ вдругъ, словно его прорвало, заговорилъ совсѣмъ другимъ голосомъ.
- Чортъ знаетъ!- воскликнулъ онъ такъ громко, что рисковалъ разбудить жильцовъ гостиницы.-Все это чепуха... Никакихъ дѣлъ вовсе нѣтъ... Все чепуха... Послушай, Матюшинъ, ты намѣренъ спать?
Нисколько!-отвѣтилъ Матюшинъ.
Не зайти ли намъ поужинать въ ресторанъ? Здѣсь хорошо кормятъ.
Матюшинъ съ большимъ любопытствомъ посмотрѣлъ на него.
- Ужинать? А у тебя есть аппетитъ?
- Нѣтъ, совсѣмъ не то, не въ этомъ дѣло... А про
1904
703
сто я... Мнѣ надоѣло... Мнѣ противно разыгрывать неподходяцую роль... Мнѣ хочется облегчить душу и разсказать кому-нибудь правду...
- Какую правду? Пугаться мнѣ или нѣтъ?-спросилъ Матюшинъ, не желавшій сходить съ шутливой почвы. - Ахъ, ну... Однимъ словомъ, правду обо мнѣ, о моихъ отношеніяхъ къ женѣ и о моемъ положеніи. Оно не такъ блестяще, какъ я изображалъ, оно совсѣмъ не такое, какъ было... Ахъ, все перемѣнилось... Все... Я еще надѣялся, что вотъ теперь поправлю, но ничего не удалось... Пойдемъ, сядемъ гдѣ-нибудь за столикомъ. - Пожалуй, пойдемъ.
Они повернули обратно и пошли другимъ коридоромъ въ ресторанъ. Въ этотъ поздній часъ ночи посѣтителей здѣсь было немного. Они выбрали столикъ въ отдаленномъ углу. Лакей подошелъ къ нимъ и предложилъ имъ какія-то блюда и какое-то вино. Они согласились.
- Ну, ну, въ чемъ дѣло, Алексѣй Сергѣевичъ, въ чемъ дѣло?—спрашивалъ Матюшинъ, когда лакей пересталъ надоѣдать имъ.
- Да именно въ томъ дѣло, что мои отношенія съ Варварой Ивановной испортились. Понимаешь ли, совсѣмъ испортились... До того испортились, что она... Ну какь бы это сказать повѣжливѣй... Не хочетъ признавать меня.
- То-есть не даетъ тебѣ денегъ?
Ну, вотъ это самое. Я думаю, ты, какъ человѣкъ умный, и самъ сразу догадался.
- Не то, чтобы догадался, а подозрѣвалъ: нумерокъ, занимаемый тобою, подозрителенъ.
- Да, чортъ возьми... Пять лѣтъ тому назадъ я пріѣзжалъ сюда по нѣкоторымъ дѣламъ моей жены и останавли въ этой же гостиницѣ. Тогда я занималъ нумеръ, который рядомъ съ твоимъ — въ три комнаты, съ балкономъ на улицу, и платилъ по семнадцати рублей въ сутки. А теперь въ четвертомъ этажѣ, нумерокъ съ ширмочкой для кровати, въ полтора рубля... какова разница!
Изъ дальнѣйшаго разсказа его выяснилось, что «разница» дѣйствительно—колоссальная. Но все дѣло было чрезвычайно просто. Родичевъ, тотчасъ по переѣздѣ за границу, началъ «пошаливать», но ему довольно счастливо удавалось скрывать это отъ Варвары Ивановны. Денегъ она давала ему вволю, и онъ этими деньгами оплачивалъ счета нѣсколькихъ парижанокъ одновременно. Но однажды это было замѣчено. Произошелъ рядъ бурныхъ сцеть, были поставлены ультиматумы. Но Алексѣй Сергѣевичъ слишкомъ полагался на безумную влюбленность въ него жены и распустился въ конецъ. Про его похожденія стали говорить въ русскихъ кружкахъ Парижа. Варвара Ивановна взбѣсилась и закрыла для него свой бумажникъ. Тогда и Родичевъ взбѣсился и сталъ дѣлать долги. Кончилось полнымъ разрывомъ и изгнаніемъ его изъ роскошной квартиры на Avenue Hoche. Онъ получилъ деньги на проѣздъ въ Россію и на первое обзаведеніе всего пять тысячъ франковъ, «сумма», какую онъ недавно еще тратилъ на одинъ ужинъ. И вотъ онъ здѣсь, сидитъ и выжидаетъ. А Варвара Ивановна между тѣмъ заглянула «въ свои сундуки» и увидѣла, что красавецъмужъ успѣлъ основательно разстроить ея дѣла.
Думала она сперва, что съумѣетъ собственными силами поправить свои дѣла, но очень скоро убѣдилась, что тутъ нуженъ мужской умъ, что «бабій умъ» тутъ ничего не подѣлаетъ. И тогда она вспомнила о своемъ тверскомъ имѣніи, единственномъ, оставшемся непроданнымъ изъ всего наслѣдія отъ ея мужа, а кстати и о тамошнемъ управляющемъ, котораго еще покойный мужъ рекомендовалъ ей, какъ необыкновенно дѣльнаго человѣка, и пріѣхала въ Тверь. Что тамъ произошло между ними, какого рода сближеніе, неизвѣстно, но результатъ былъ тотъ, что, пріѣхавъ въ Петербургъ вмѣстѣ съ управляющимъ, она потребовала отъ Родичева разводъ и предло