722 

1904 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

- Прежде всего я позволю себѣ спросить васъ, Владиміръ Павловичъ,-сказалъ Родичевъ:-по какой это причинѣ вы такъ явно лишили меня своей благосклонности? 

- Развѣ?-съ искусственнымъ удивленіемъ воскликнулъ Щегловитовъ.-Можетъ-быть, вамъ это показалось. Нѣтъ, я замѣтилъ это сразу. Когда мы встрѣчались съ вами за границей, а особенно у васъ въ деревнѣ, вы были несравненно любезнѣе. Владиміръ Павловичъ. 

Щегловитовъ подумалъ нѣсколько секундъ. Видите ли, уважаемый Алексѣй Сергѣевичъ, если хотите знать правду, я... Ну, какъ вамъ это сказать... Я дѣйствительно нѣсколько охлажденъ... Да... Дѣло въ томъ, что я сейчасъ изъ Парижа. Тамъ я видѣлся со многими знакомыми и узналъ отъ нихъ, что вашъ домъ, ваше имя оставили тамъ воспоминаніе, не дѣлающее чести истинно-дворянскому имени... Я не говорю о вашихъ семейныхъ дѣлахъ. Я не смѣю вмѣшиваться въ ваши отношенія съ вашей почтенной супругой, но эта исторія съ итальянцемъ, съ похищеніемъ какой-то драгоцѣнной вещи, и на романической подкладкѣ, съ заявленіемъ полиціи, съ замѣтками въ газетахъ, отъ этого, извините меня, пахнетъ грязью. Простите. 

Я съ вами совершенно согласенъ. Но прошу васъ вѣрить, что я тутъ ни при чемъ. Я самъ являюсь жертвой. Мое имя треплется помимо моей воли. 

Но вы развѣ озаботились о томъ, чтобы принять какія-нибудь мѣры? 

Въ такомъ случаѣ, вы, вѣроятно, не знаете, что я совершенно разошелся съ моей женой?.. 

- Да? 

Щегловитовъ даже остановился, до такой степени для него это было ново. 



Такъ что вы уже не вмѣстѣ? 

Я еще изъ Парижа уѣхалъ одинъ. Въ настоящее время она здѣсь, но я живу въ другой гостиницѣ, и вообще... Между нами нѣтъ ничего общаго. 

- Ну, да, если такъ... То это даетъ дѣлу совершенно другое освѣщеніе... Тогда я извиняюсь... извиняюсь. 

И онъ протянулъ Родичеву руку, которую тотъ пожалъ съ чувствомъ. 

Щегловитовъ продолжалъ: 

Видите ли, уважаемый Алексѣй Сергѣевичъ, я большую часть своей жизни провелъ въ Европѣ, и мнѣ приходилось съ горечью наблюдать, что наши дворяне, живущіе тамъ, къ сожалѣнію, выдѣляютъ изъ своей среды нѣкоторый-не скажу значительный-но все же замѣтный процентъ такихъ, которые не берегутъ достоинства своего сословія... Особенно замѣтно это въ такихъ мѣстахъ, какъ вотъ Ницца, гдѣ по сосѣдству имѣется проглатывающее цѣлыя состоянія казино... Я наблюдалъ, наблюдалъ съ горечью. Были неблаговидные поступки... И всякій разъ, когда я слышу дворянское имя, замѣшанное въ подобной исторіи, мнѣ дѣлается больно, и я радъ, что хотя въ моихъ глазахъ это дѣло освѣтилось благопріятно для васъ. Значитъ, вы порвали? 

- Да... Но теперь наши отношенія вступили въ совсѣмъ особую стадію. Моя жена требуетъ отъ меня развода. 

А! Зачѣмъ же ей? Она, кажется, въ такомъ возрастѣ... 

О, возрастъ ей не препятствуетъ искать новой любви, новаго брака... 

- Это почти чудовищно!.. Странно! Она производила на меня довольно пріятное впечатлѣніе... Ну, вы, конечно, очень рады развестись съ ней и взять обратно свое имя!... 

1904 

No 37. 

- Да, конечно... Вотъ приходится начинать жизнь съ начала. Помните, вы когда-то говорили, что разорившіеся дворяне иногда поправляютъ свои дѣла женитьбой; я женился, но дѣлъ своихъ не поправилъ... 

- Ну, это ужъ, значитъ, вы не сумѣли... Мы, дворяне, еще многаго не умѣемъ. Можетъ-быть, это и къ лучшему. Ахъ, мой извозчикъ, кажется, уже потерялъ терпѣніе... Я надѣюсь, что мы съ вами еще увидимся... Простите мнѣ, я совершенно разбитъ. А все-таки мнѣ пріятно, что я узналъ это. Ну да, вы правы: вы тутъ являетесь жертвой. Съ этимъ ничего не подѣлаешь. 

Онъ пожалъ руку Родичеву, сѣлъ въ экипажъ и уѣхалъ. Родичевъ остался совсѣмъ растерянный. Какой неожиданный оборотъ принялъ его разговоръ съ Щегловитовымь! Оно, конечно, пріятно произвести на такого почтеннаго человѣка и чечатлѣніе благородства. Но вѣдь это совсѣмъ не то, чего онъ желалъ. Въ его положеніи не до благородства. 

Теперь Щегловитовъ убѣжденъ, что онъ добровольно разошелся съ Варварой Ивановной, что онъ жаждетъ развода, «чтобы взять обратно у нея свое имя». Какая нелѣпость!.. А о двадцати тысячахъ и о своемъ желаніи требовать больше онъ ужъ и заикнуться не могъ. Это никоимъ образомъ не подходило подъ благородный стиль, въ которомъ онъ волей-неволей разрисовалъ свою личность. 

И вотъ надежда на помощь Щегловитова исчезла. Какъ же быть? А рубли въ его карманѣ истощаются съ каждымъ днемъ. Еще недѣля, одна только недѣля, и онъ не будетъ имѣть права жить въ гостиницѣ. 

Нѣтъ, каково благородство этого правомѣрнаго дворянина, такъ заботящагося о чести своего сословія! Онъ интересуется чѣмъ угодно. Его радуетъ, что дворянское имя Родичевыхъ будетъ отнято у недостойной носительницы его и будетъ возвращено по принадлежности. Но онъ и не подумалъ спросить: «А что же ты, носитель дворянскаго имени, будешь теперь кушать?» Это его ни на секунду не заинтересовало. Самъ онъ по этой части обезпеченъ. У него есть имѣніе и доходъ, и онъ спокойно можетъ съ честью донашивать свое звонкое имя. 

И Родичевъ вдругъ взбѣсился и на Щегловитова, и на его сочувствіе, и на дворянское достоинство,-на все то, что само по себѣ, можетъ-быть, и прекрасно, и благородно, но нисколько не улучшаетъ его положенія. 

«Нѣтъ,-сказалъ онъ себѣ.-Отъ нихъ ничего не дождешься. Самъ не сумѣлъ устроить свою судьбу, такъ нечего уповать на другихъ. Вотъ мнѣ теперь даютъ денетъ, хотя мало, но потомъ, можетъ-быть, и этого не дадутъ... Можетъ-быть, теперь,—продолжалъ онъ свои мрачныя разсужденія:-когда меня очень ужъ прижала къ стѣнѣ судьба, можетъ-быть, я образумлюсь и сумѣю справиться хоть съ малымъ капиталомъ... Надо, чортъ возьми, становиться на ноги... Не буду же я такой курицей, какъ этотъ Корниловъ, который добровольно далъ себя ощипать этому хищному молодцу, Матюшину, общипать ради идеи... Идеи, чортъ возьми, пропади онѣ, всѣ идеи на всемъ свѣтѣ... Поторгуемся,-можетъ, еще что-нибудь выторгуемъ...» 

Онъ пришелъ домой въ бѣшеномъ настроеніи. Сѣлъ за столъ, вооружился перомъ и бумагой и написалъ своей женѣ крупными и рѣшительными буквами: 

«Желаю получить тридцать тысячъ». 

Онъ отослалъ письмо, а на другой день получилъ отвѣтъ: 

«Двадцать пять и ни копейки больше». 

- Ну,-сказалъ онъ себѣ:-все же выторговалъ. Что-жъ,