746 

1904 

НИВА 

смотрѣлъ на меня, и, клянусь честью, его взглядъ изслѣдовалъ меня съ точки зрѣнія, годенъ ли я для занятія должности хранителя архива.-«И, когда это будетъ готово, вы сообщите мнѣ»,-прибавилъ Аркановъ. Валеріанъ Никодимовичъ поклонился и вышелъ съ глубокимъ убѣжденіемъ, что будущій хранитель архива это я. Я, конечно, полюбопытствовалъ узнать, что это за должность такая, и оказалось, что должность эта для тебя создана. Представь себѣ: приходить въ одиннадцать и даже можно въ двѣнадцать часовъ въ архивъ и сидѣть тамъ. Ты можешь читать романъ, можешь даже сочинять его, если умѣешь, можешь бесѣдовать съ своими друзьями, можешь даже спать. Изрѣдка къ тебѣ будутъ приходить за какой-нибудь справкой, но въ этомъ такъ рѣдко бываетъ надобность, что это можно не принимать въ расчетъ. Мы, русскіе, очень мало справляемся съ прошлымъ, и разъ въ мѣсяцъ тебѣ будутъ сдавать бумаги и дѣла, вышедшія изъ употребленія, для пріобщенія къ тѣмъ, которыя хранятся. Ты ихъ будешь вносить въ книгу, проставлять соотвѣтствующіе нумера, и дѣлу конецъ. И за это ты будешь получать сто тридцать три рубля и тридцать три копейки ежемѣсячно и къ празднику какія-то тамъ еще наградныя! Ну, развѣ я не правъ, что это мѣсто для тебя создано? 

Можетъ-быть, дядя... Благодарю васъ очень... Да, вы правы!.. Пора перестать прекраснодушничать... Что-жъ я теперь долженъ сдѣлать? 

- Ахъ, да, я забылъ прибавить, что вчера получилъ отъ Валеріана Никодимовича увѣдомленіе о томъ, что мѣсто хранителя архива уже свободно, съ предложеніемъ сообщить званіе, имя, отчество и фамилію кандидата. Я, разумѣется, тотчасъ сообщилъ и теперь думаю, что ты долженъ представиться Арканову. 

Представиться? съ усмѣшкой сказалъ Корниловъ: Это что-же? Что-нибудь особенное? Можетъ-быть, стать на колѣни или лежать во прахѣ? Я вѣдь еще никогда въ жизни никому не представлялся. 

- Ха-ха-ха! Нѣтъ, ничего такого, просто надѣнь фракъ и въ пріемные часы Арканова отправься къ нему. Онъ тебя приметъ съ радостью, «какъ родного сына»ха-ха-ха!... Вы скажете другъ другу нѣсколько ничего не значащихъ словъ, и этимъ все кончится. Ты что же, торопишься?-спросилъ Щегловитовъ Корнилова, который поднялся съ мѣста. 

- Нѣтъ, но мы, вѣдь, сегодня еще увидимся, дядя. Вѣдь вы обѣдаете у насъ? 

Благодарю, если тамъ не предстоитъ встрѣча, которую я предпочелъ бы избѣжать. 

- Эта встрѣча невозможна послѣ вчерашняго. А когда вы уѣзжаете, дядя? 

Вечеромъ того дня, когда ты въ первый разъ проведешь служебные часы въ архивѣ. 

- О, дядя, вы слишкомъ, слишкомъ добры... 

А, мой другъ,-сказалъ Владиміръ Павловичъ, взявъ его руку и дружески пожимая ее своими обѣими руками:-я могъ бы быть и долженъ бы быть гораздо добрѣе... Но въ самомъ дѣлѣ, въ самомъ дѣлѣ, ты такъ еще склоненъ къ фантастичности, что я не увѣренъ въ тебѣ и я не уѣду, пока не увижу тебя хранителемъ архива... - Благодарю, дядя... благодарю!.. 

Щегловитовъ отпустилъ его. Александръ Васильевичъ вышелъ на улицу. Все это было такъ неожиданно, онъ ожидалъ совсѣмъ другого. Дядя о немъ похлопоталъ. Что-жъ, это очень мило съ его стороны, по-родственному. И какъ настойчиво! Видно, низко стоитъ его репутація, какъ годнаго для дѣла человѣка! 

Дядя знаетъ, что у него въ распоряженіи всего шестьсотъ рублей, принимаетъ въ расчетъ, что у него на отвѣтственности жена и дѣти, которыя не привыкли голодать, и все же думаетъ, что онъ способенъ уклониться отъ занятія мѣста, которое ему предлагаютъ. 

Что-жъ, мѣсто завидное: ничего не дѣлать и получать 

1904 

No 38. 

жалованье. Какъ разъ въ пору для разорившагося дворянина-идеалиста. Въ концѣ концовъ, дворянинъ-идеалистъ нуждается въ поддержкѣ со стороны государства... Государство, при посредствѣ г. Арканова, котораго онъ и въ лицо не видалъ, будетъ платить ему пенсію-за что? За то, что онъ когда-то благородно мечталъ, не сумѣлъ примѣнить свои благородныя мечты къ жизни, разорился и не смогъ ни къ чему пристроить себя. 

«Хранитель архива»,-въ прежнее время это называлось «архиваріусомъ»... Архиваріусъ въ казенномъ учрежденiи!.. Могъ ли онъ предполагать во времена отдаленныя, что онъ кончитъ свое земное поприще архиваріусомъ при казенномъ учрежденіи? Еще, пожалуй, ему станутъ давать чины и другія награды и ордена, и онъ когда-нибудь сдѣлается какимъ-нибудь асессоромъ или совѣтникомъ съ значкомъ въ петлицѣ. Боже мой! Что можетъ быть болѣе жалкаго, чѣмъ его судьба!.. 

Реформаторъ, передовой боецъ, широкимъ, смѣлымъ взмахомъ крыльевъ взлетавшій чуть не къ самому солнцу, и вдругъ со всего размаха падающій въ самую лужу мелкой практической обыденности: отъ такого-то до такого часа на службѣ, вицъ-мундиръ, начальство, жалованье, наградныя, чины, ордена... Стыдно, стыдно передъ прошлымъ, передъ той высокой идеей, которая когда-то согрѣвала его душу. Что сталось съ нею? Она отошла къ другимъ, а его... его она теперь даже не согрѣваетъ. 

«Между нами все кончено»,-саркастически сказалъ онъ себѣ. 

Вдругъ онъ остановился, пораженный. Онъ шелъ по тротуару Невскаго проспекта и какъ разъ въ это время, закончивъ свои думы, поднялъ голову. Онъ проходилъ мимо подъѣзда, который велъ въ магазинъ оптика. Онъ увидѣлъ, что на извозчичьемъ экипажѣ подъѣхали дама и господинъ. Оба они сошли на землю и быстро прошли въ магазинъ. На господина онъ почти не обратилъ вниманія. Замѣтилъ только, что онъ брюнетъ, высокій и, кажется, красивый, но его вниманіе приковала дама. Стройная, тонкая, одѣтая съ изящной простотой, она шла съ какимъ-то необыкновенно открытымъ, яснымъ лицомъ и на ходу весело болтала съ сопровождавшимъ ее господиномъ. Онъ слышалъ ея говоръ, ея смѣхъ, разглядѣлъ ея прекрасные синіе глаза, ея свѣтлые волосы. 

Они прошли, скрылись въ магазинѣ, за ними захлопнулась дверь, а онъ все стоялъ, какъ будто его ноги приросли къ землѣ. 

Онъ узналъ ее. Онъ не могъ усомниться въ этомъ. Если бы онъ не видѣлъ ея лица и фигуры, то ему довольно было бы услышать ея голосъ и смѣхъ,-онъ такъ хорошо зналъ ихъ. 

Она осталась такою же молодой, стройной и красивой, въ ея лицѣ сквозила та же увѣренность и сознаніе своей силы. 

. Такъ она здѣсь-развилась, расцвѣла, сдѣлала очевидно успѣхи въ жизни и заняла какое-то положеніе. И онъ не зналъ, что ему дѣлать-уйти ли, чтобъ сдѣлать эту встрѣчу случайной, чтобы она никогда не повторчлась, чтобы опять на цѣлый рядъ лѣтъ потерять ее изъ виду,-или остаться, чтобы увидѣть ее еще разъ и, можетъ-быть, быть узнаннымъ. 

Но зачѣмъ? Вѣдь все миновало. Если тогда, несмотря на столько общихъ точекъ прикосновенія, они разошлись въ самомъ главномъ, то теперь, послѣ столькихъ лѣтъ равлуки, ихъ радіусы разошлись уже слишкомъ далеко другъ отъ друга. 

И пусть она его узнаетъ-что онъ скажетъ ей? Что онъ посвятилъ свою жизнь мелочной, будничной борьбѣ за существованіе, что онъ опустился, сузился, что, наконецъ, онъ-архиваріусъ!.. 

Нѣтъ, лучше бѣжать! Но онъ не бѣжалъ, какъ будто его ноги не хотѣли слушаться его воли. Онъ оставался у окна магазина и смотрѣлъ туда; но тамъ была витрина, выставленныя вещи совершенно закрывали внут