782 

1904 

ЭПИЛОГЪ. I. 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

Ранній вечеръ петербургской зимы началъ спускаться на землю, когда жители столицы далеко еще не кончили своихъ дневныхъ занятій. Въ конторахъ, школахъ, въ канцеляріяхъ работали при зажженныхъ лампахъ, на улицахъ, съ трудомъ проникая сквозь сѣрую темноту сумерекъ, слабо свѣтили огни фонарей. 

Въ нижнемъ этажѣ большого угрюмаго казеннаго зданія въ небольшой комнатѣ съ отдѣльнымъ отъ всѣхъ другихъ помѣщеній ходомъ, въ который вели нѣсколько каменныхъ ступенекъ внизъ, за длиннымъ столомъ, накрытымъ темно-зеленой толстой клеенкой, сидѣлъ Александръ Васильевичъ въ вицъ-мундирѣ своего вѣдомства. 

Вицъ-мундиръ на немъ былъ сильно потертый, выцвѣтшій, потерявшій фасонъ. Лицо его густо обросло и имѣло видъ запущенной рощи, которую много десятковъ лѣтъ не расчищали. Посѣдѣвшіе волосы на головѣ замѣтно порѣдѣли. 

Онъ сидѣлъ надъ толстой тетрадью, половина страницъ которой уже была исписана его неровнымъ капризнымъ, по очертаніямъ буквъ похожимъ на дѣтскій, почеркомъ. Тутъ же на столѣ лежала раскрытая книга въ желтой оберткѣ съ французскимъ заглавіемъ и толстый лексиконъ. 

Онъ писалъ быстро, отъ времени до времени заглядывая въ книгу и только изрѣдка открывая лексиконъ и отыскивая тамъ какое-нибудь рѣдко встрѣчающееся слово. 

1904 

No 40. 

такая же шапочка на головѣ. Въ лѣвой рукѣ она держала муфту, а въ правой- портфель съ надписью: «Musique». 

- Ты работаешь?-спросила Дарья Николаевна, не подошла къ столу, а опустилась на стулъ около стѣны. 

- Кончаю... Послѣднія страницы... Вотъ всего только три осталось,-отвѣтилъ Корниловъ, не поднявъ головы и даже не взглянувъ на нее. 

А я страшно устала... Сегодня у меня семь уроковъ,-промолвила Дарья Николаевна, стараясь поудобнѣе опереться на спинку стула. 

- Да, сегодня вѣдь четвергъ,-твой самый трудный день...-откликнулся Александръ, ни на секунду не переставая работать. Онъ научился дѣлать это, разговаривая. Иногда онъ даже давалъ какую-нибудь справку, не переставая писать. За четыре года сидѣнія въ архивѣ голова его, помимо его воли, усвоила довольно много архивныхъ свѣдѣній. Нѣкоторыя дѣла онъ зналъ наизусть, и, чтобы отвѣчать на вопросы сверху, ему часто не было надобности уходить въ глубь архива. 

У меня тоже спина разболѣлась,-сказалъ онъ.Вѣдь я съ одиннадцати часовъ сижу, почти не разгибая ея. Зато весь конецъ готовъ... Сейчасъ занесу въ редію, можетъ-быть, и расплатятся сегодня. 

- Я получила на двухъ урокахъ за мѣсяцъ- всего тридцать пять рублей,—сообщила Дарья Николаевна.— У Ильменскихъ уже слѣдуетъ за полтора, никакъ не могу получить. Это возмутительно. 

- О, ты очень строга, Даша... Надо потерпѣть. Люди падаютъ и поднимаются. 

- Да, падаютъ одни, а поднимаются другіе... А третьи только говорятъ хорошія слова!.. 

Иногда отворялась дверь, и торопливо входилъ какойнибудь маленькій чиновникъ или писецъ, или даже курьеръ, сверху, изъ канцеляріи, съ листомъ бумаги, на которомъ было проставлено названіе дѣла съ указаніемъ года и нумера. Тогда Александръ Васильевичъ не безъ досады оставлялъ свою тетрадь и книгу, вставалъ и отправлялся въ сосѣднія комнаты и на нѣсколько минутъ исчезалъ въ глубинѣ архива, а потомъ возвращался оттуда съ цѣлымъ дѣломъ. Тутъ являлся архивный служитель съ особой архивной метелкой, искусно смахивалъ съ обложки дѣла накопившуюся на немъ пыль,разыскивалась и выписывалась потребная «справка», присланный уходилъ, дѣло относилось обратно въ архивъ, а Корниловъ опять садился за свою тетрадь, и опять въ этомъ укромномъ уголкѣ казеннаго зданія водворялась тишина. 

Было уже половина пятаго. Весь казенный домъ утопалъ въ вечернихъ огняхъ. Страницы желтой книги подходили къ концу, правая часть ихъ становилась все тоньше и тоньше, и вотъ уже осталось всего нѣсколько листиковъ. 

И по мѣрѣ приближенія къ концу, рука Корнилова, державшая перо, какъ-то быстрѣе и нервнѣе двигалась по бумагѣ, буквы выходили все больше и неуклюже: въ ихъ очертаніи сказывалось нетерпѣніе. 

Въ передней послышался женскій голосъ. Корниловъ поднялъ голову, на одну секунду на лицѣ его выразился вопросъ, а затѣмъ, какъ бы понявъ, что это, онъ тотчасъ же опустилъ голову и продолжалъ свое дѣло. 

Можно?-спросилъ женскій голосъ въ полуотворенную дверь. 

- Конечно, Даша, конечно... Войди... 

Вошла Дарья Николаевна. На ней была плотно стягивавшая ея талію кофта изъ поддѣльнаго барашка и 

- Ихъ дѣла очень плохи!-сказалъ Корниловъ. 

Когда плохи дѣла, не слѣдуетъ брать уроки музыки. Музыка, это-предметъ роскоши. 

- Ты сегодня дурно настроена, Даша. 

- Нѣтъ, я просто устала. Постарайся, чтобъ тебѣ дали денегъ въ редакціи. Я за этимъ и зашла. 

- А что? Развѣ нужно именно сегодня? 

Наташѣ необходимо платье. Она выступаетъ въ новой роли... Ей непремѣнно надо блеснуть... Ты знаешь, какъ ей не везетъ въ эти двѣ послѣднія зимы... Ее затираютъ... 

Александръ Васильевичъ на минуту прекратилъ свое писанье и поднялъ голову. 

- Ты называешь это «не везетъ»? А не проще ли сказать: не хватаетъ таланта? 

- Не знаю я,-съ выраженіемъ легкой досады возразила Дарья Николаевна:—талантъ есть, а много ли, мало ли, хватаетъ ли, не хватаетъ ли,-кто это можетъ опредѣлить? Мы видимъ совершенныя бездарности, которыя занимаютъ видныя мѣста при помощи чего-то другого... 

- Даша, мнѣ страшно слушать это отъ тебя... Неужели ты хотѣла бы, чтобы это «что-то другое» было у нашей дочери? 

- Я хочу, чтобы у моей дочери было счастье, котораго у меня не было...—раздражительно отвѣтила Дарья Николаевна:-для нея счастье- успѣхъ... А впрочемъ, Александрь, не будемъ толковать объ этомъ... Мы вѣдь не согласны. Лучше кончай и выйдемъ вмѣстѣ. Впрочемъ тебѣ не по дорогѣ, ты не домой, а въ редакцію,-такъ я пойду одна. 

И она поднялась и направилась къ двери.