802 

1904 

НИВА 

Въ незримой кузницѣ. 

Романъ въ 2-хъ частяхъ. 

И. Н. Потапенко. 

(Продолженіе). 

Шла новая пьеса, къ которой такъ усиленно готовилась Наташа. Роль у нея была не самая главная, но благодарная, съ выигрышными моментами; главную же роль играла Маринина, на которую она такъ жаловалась. 

Дарья Николаевна сидѣла въ партерѣ и поражалась необыкновеннымъ явленіемъ: Маринина подавляла Наташу не столько своими способностями, сколько тѣмъ внѣшнимъ блескомъ, какимъ всегда сопровождалось ея появленіе на сценѣ. Ее всегда встрѣчали букетомъ и ужъ непремѣнно въ срединѣ пьесы подавали вѣнокъ или корзину. 

Публика любитъ, когда актеру подаютъ цвѣты и вѣнки, и въ это время всегда много аплодируютъ ему, и вотъ тутъ-то Наташа всегда стушевывалась. Ея поклонники были истинные любители искусства, по большей части люди бѣдные. Они не могли тратиться на цвѣты, которые такъ дороги въ столицѣ. 

И вотъ вышла Маринина и получила свой обычный букетъ. Затѣмъ появилась Наташа. И вдругъ ей подаютъ чудовищную по величинѣ и красотѣ корзину цвѣтовъ. Она, растерянная, но въ то же время и сіяющая, принимаетъ. Кончился актъ, ей опять несутъ цвѣты. Во второмъ актѣ вѣнокъ, въ третьемъ цвѣточная подушка... 

Дарья Николаевна съ изумленіемъ раскрываетъ глаза и ничего не понимаетъ. Въ антрактѣ она бѣжитъ въ уборную къ Наташѣ и узнаетъ только, что бѣшенству Марининой нѣтъ предѣловъ: она не можетъ вынести, чтобы «этой дѣвчонкѣ» подавали больше цвѣтовъ, чѣмъ ей. 

Уборная Наташи завалена цвѣтами. Публика, обрадовавшись, что на чей-то счетъ можетъ почтить артистку, которая въ сущности всѣмъ нравилась, шумитъ въ ея честь безъ конца. 

- Но кто же это, кто?-спрашивала Дарья Николаевна у Наташи. 

А Наташа обшарила уже всѣ подношенія и нигдѣ не нашла никакихъ указаній. Друзья Марининой разбѣжались по городу, разыскивая въ цвѣточныхъ магазинахъ готовыя корзины, и даже притащили одну, но это уже не могло измѣнить впечатлѣнія. Наташа Корнилова сегодня была тріумфаторшей. Спектакль превратился въ ея праздникъ. 

Но кто, кто?-это оставалось неизвѣстнымъ. Была минута, когда у Наташи мелькнула догадка: «Неужели онъ?» Но эту догадку пришлось отвергнуть, и она даже не высказала ее матери. Если бы это было такъ, онъ находился бы въ театрѣ, и Дарья Николаевна уже встрѣтилась бы съ нимъ, но его не было здѣсь. 

Такъ это и не разъяснилось. И результатомъ этого событія явилось только то, что Маринина отказалась отъ своей роли въ этой пьесѣ, и роль была передана другой актрисѣ. 

А Наташа въ этотъ вечеръ уже вся была во власти этихъ цвѣтовъ, этого успѣха, который они ей сдѣлали, и того неизвѣстнаго, который думалъ о ней. 

Черезъ два дня пьеса шла во второй разъ, и ей поднесли другіе цвѣты, но не меньше. Успѣхъ былъ еще больше, потому что въ пьесѣ не было Марининой, которая всегда мѣшала ей. 

Прошло еще нѣсколько дней. Однажды Наташа, вернувшись съ репетиціи, еще будучи въ передней, услышала оживленный говоръ въ гостиной. Кто-то говорилъ съ ея матерью, но это не былъ Александръ Васильевичъ: рано еще ему было вернуться со службы. 

Она вошла, но на порогѣ остановилась и вдругъ почувствовала, что сердце ея начало биться какъ-то неправильно. 

1904 

No 41. 

- Вы?-воскликнула она, увидѣвъ передъ собой Матюшина. 

- По крайней мѣрѣ я въ этомъ до сихъ поръ не сомнѣвался!-отвѣтилъ тотъ. 

- И давно вы здѣсь? 

- Всего только тридцать часовъ. Вчера пріѣхалъ, но до того былъ разбитъ дорогой, что не могъ явиться. И главно-- досадно, что прозѣвалъ ваши первые выходы въ новой роли, гдѣ, какъ говорятъ, вы выступали съ такимъ тріумфомъ... Вѣдь я продолжаю неизмѣнно оставаться вашимъ первымъ поклонникомъ. 

- О, вы дѣлаете ваши поклоны изъ такого далека, что мы ихъ здѣсь видѣть не можемъ...-отвѣтила Наташа. 

-- Ну, не скажите. Иногда поклоны изъ далека бываютъ дѣйствительнѣе. Надо только умѣть ихъ чувствовать. Но теперь ужъ я не пропущу не одного вашего спектакля. Вѣдь здѣсь я буду околачиваться цѣлый мѣсяцъ. 



По дѣламъ? 

- О, конечно. Я весь состою изъ дѣлъ... Мы еще открыли каменноугольныя копи — только не въ Корниловкѣ, а гораздо дальше, на югѣ. Вотъ я и пріѣхалъ, въ качествѣ директора компаніи, кой о чемъ хлопотать. 

- Ахъ, я совсѣмъ забыла,-воскликнула Дарья Николаевна:–Петръ Егорычъ просилъ чаю. Сейчасъ я это устрою. 

- Да, мама, и я буду пить чай, у меня страшная жажда,-сказала Наташа. 

Дарья Николаевна торопливо ушла. Они остались вдвоемъ. Матюшинъ какъ-то пристально посмотрѣлъ на Наташу и сказалъ ей: 

Вы еще интереснѣй сдѣлались. Это удивительно! 

Лицо Наташи вдругъ сдѣлалось серьезнымъ, даже хмурымъ. 

- Петръ Егоровичъ, скажите, что именно правда изъ того, что вы здѣсь разсказали про себя? — промолвила она, отвѣчая ему такимъ же пристальнымъ взглядомъ. 

Матюлинъ усмѣхнулся, и глаза его какъ-то странно прищурились. 

- Что я открылъ каменноугольныя копи и состою директоромъ компаніи, это совершенная правда. 

- И только? 

Что вы стали еще интереснѣе... Это безусловная истина. 

- Такъ, значитъ... 

- Боже мой,-произнесъ Матюшинъ, вдругъ значительно понизивъ голосъ:-неужели же надо еще говорить это? Да кто же, кто посмѣлъ бы занять мѣсто вашего перваго поклонника? Я здѣсь двѣ недѣли, не пропустилъ ни одного вашего спектакля, я, какъ воръ, прятался въ глубинѣ закрытой ложи, гдѣ сидѣлъ одинъ-одинешенекъ, а вы не чувствовали, что близко сидитъ вашъ врагъ... 

Когда Дарья Николаевна вернулась съ извѣстіемъ, что въ столовой уже приготовленъ чай, она очень была удивлена перемѣной, происшедшей въ гостиной. Наташа сидѣла въ креслѣ, и лицо ея, за нѣсколько минутъ передъ ть оживленное, было какъ-то болѣзненно блѣдно. Дарья Николаевна подошла къ ней. 

-- Что это съ тобой, Наташа? Ты вдругъ поблѣднѣла! Ты чувствуешь себя не хорошо? —промолвила она. 

- Нѣтъ, ничего, ничего...-какимъ-то смутнымъ голосомъ отвѣтила Наташа. 

Наталья Александровна просто утомлена. Ее, должно-быть, заморили репетиціями,-объяснилъ Матюшинъ. 



Да, да, вы меня извините, Петръ Егоровичъ, я