КОЛОКОЛА.
На красивой серебряной излучинѣ многоводной Окши раскинулся старенькій, тихенькій губернскій городокъ Древлянскъ, славящійся своими вишнями и безподобными антоновскими яблоками по всей Россіи. Въ ясные августовскіе дни, когда въ посвѣтлѣвшемъ уже небѣ курлыкаютъ, прощаясь съ родными мѣстами, журавли, и мелькаетъ уже въ зелени деревьевъ золотой листъ, и тянутся повсюду серебряныя нити паутины, надъ маленькимъ вокзаломъ городка, надъ его тихими пристанями, надъ всѣми его живописными окрестностями стоитъ густой сладкій ароматъ антоновки. И почему-то въ это время — отъ этого ли солнышка, отъ сладкаго ли духа антоновки, отъ курлыканья ли журавлей, или, можетъ быть, отъ всего этого вмѣстѣ, на душу спускается глубокій, ясный покой, и хочется блаженно улыбаться, и такъ легко вѣрится въ счастье... А весной весь городокъ опушится снѣгомъ вишневаго цвѣта, и запоютъ соловьи по садамъ и побурѣетъ снѣгъ, и нальются въ темной листвѣ темно-пурпуровыя ягоды и безчисленные воробьи поведутъ на сады неустанныя атаки и по всему городку загремятъ выстрѣлы садоводовъ, безуспѣшно отбивающихъ эти приступы, и опять какъ-то весело дѣлается на душѣ и отъ этой пальбы, отъ вида рдѣющихъ рубинами на солнышкѣ ягодъ, и отъ веселаго блеска полноводной Окши на красивой излучинѣ...
Отличительной чертой характера древлянцевъ — тихихъ, сонныхъ, лѣнивыхъ, — была ихъ большая привязанность къ родному городку и другъ
къ другу. Не то, что они не сплетничали никогда одинъ на другого, не клеветали, не ссорились, не судились, — нѣтъ, все это они продѣлывали исправно, какъ и всѣ, — но и сплетничая, и ссорясь, они все же испытывали другъ къ другу большую симпатію. «Какъ, и вы древлянскіе? » радостно восклицалъ какой-нибудь древлянецъ, встрѣтившись гдѣ-нибудь на чужбинѣ съ землякомъ, и сразу лицо его озарялось радостной улыбкой, и онъ звалъ земляка пить чай съ вишневымъ вареньемъ и угощалъ его чудесной антоновкой — «теща прислала». Помните, какой у нея садъ-то на Студеной горѣ? » — и оба съ наслажденіемъ погружались въ воспоминанія древлянской жизни, перебирали всѣхъ общихъ знакомыхъ и незнакомыхъ, и издали, на разстояніи, вся древлянская жизнь представлялась имъ удивительно милой, точно осыпанной бѣлымъ вишневымъ цвѣтомъ, точно вся пропитанная сладкимъ, чудеснымъ ароматомъ антоновки, который стоитъ надъ городкомъ въ то время, когда въ солнечной глубинѣ неба курлыкаютъ, прощаясь, журавли, а по опустѣвшимъ полямъ стелется серебристая паутина, и грустно перезваниваютъ старенькіе колокола старенькихъ островерхихъ колоколенокъ...
Но никто все же изъ всѣхъ древлянцевъ не любилъ такъ родныхъ мѣстъ, какъ Иванъ Аркадьевичъ Лопушковъ, старенькій учитель исторіи въ мѣстной гимназіи и предсѣдатель мѣстной археологической комиссіи. Ивану Аркадьевичу было за шестьдесятъ. Невысокаго роста, съ пріятнымъ брюшкомъ, весь въ добродушныхъ морщин
кахъ, съ большой серебряной бородой, онъ могъ только говорить о древлянской старинѣ и улыбался при этомъ ясной, дѣтской улыбкой. Въ одной изъ тихихъ зеленыхъ уличекъ у него былъ свой тихій, сѣренькій особнячокъ, конечно, съ садикомъ, въ которомъ, конечно, были и вишни, и антоновка, и старенькая зеленая бесѣдка, подъ черемухой, гдѣ Иванъ Аркадьевичъ любилъ въ теплое время попить чайку и поблагодушествовать въ тихой бесѣдѣ о старинкѣ.
Въ его просторномъ, но низкомъ и темноватомъ кабинетѣ висѣли по стѣнамъ въ потускнѣвшихъ отъ времени рамахъ старинныя лубочныя картинки, производствомъ которыхъ славился нѣкогда Древлянскъ; по запыленнымъ полкамъ въ строгомъ порядкѣ были разложены огромныя, зеленыя старинныя монеты, старинные кокошники крестьянокъ съ помутнѣвшими блестками, какой-то плоскій черный камень съ отпечатками слѣдовъ доисторическихъ птицъ, желтоватый черепъ съ застрявшей въ немъ полуистлѣвшей татарской стрѣлой, старая расписная посуда, старинная рѣзная прялка, а надъ всѣмъ этимъ на верхней полкѣ царила чудовищная, пуда на три, оранжевая тыква, которую Иванъ Аркадьевичъ самъ вырастилъ у себя въ огородѣ и которая свидѣтельствовала о прекрасномъ климатѣ и чудесной почвѣ древлянской земли. Въ углу, за книжнымъ шкапомъ, стоялъ даже цѣлый старинный оконный наличникъ съ удивительно причудливой рѣзьбой, гдѣ были и павлины съ невѣроятными хвостами, и невиданные цвѣты, и какія-то чудовища съ плоскими лицами и удиви
На красивой серебряной излучинѣ многоводной Окши раскинулся старенькій, тихенькій губернскій городокъ Древлянскъ, славящійся своими вишнями и безподобными антоновскими яблоками по всей Россіи. Въ ясные августовскіе дни, когда въ посвѣтлѣвшемъ уже небѣ курлыкаютъ, прощаясь съ родными мѣстами, журавли, и мелькаетъ уже въ зелени деревьевъ золотой листъ, и тянутся повсюду серебряныя нити паутины, надъ маленькимъ вокзаломъ городка, надъ его тихими пристанями, надъ всѣми его живописными окрестностями стоитъ густой сладкій ароматъ антоновки. И почему-то въ это время — отъ этого ли солнышка, отъ сладкаго ли духа антоновки, отъ курлыканья ли журавлей, или, можетъ быть, отъ всего этого вмѣстѣ, на душу спускается глубокій, ясный покой, и хочется блаженно улыбаться, и такъ легко вѣрится въ счастье... А весной весь городокъ опушится снѣгомъ вишневаго цвѣта, и запоютъ соловьи по садамъ и побурѣетъ снѣгъ, и нальются въ темной листвѣ темно-пурпуровыя ягоды и безчисленные воробьи поведутъ на сады неустанныя атаки и по всему городку загремятъ выстрѣлы садоводовъ, безуспѣшно отбивающихъ эти приступы, и опять какъ-то весело дѣлается на душѣ и отъ этой пальбы, отъ вида рдѣющихъ рубинами на солнышкѣ ягодъ, и отъ веселаго блеска полноводной Окши на красивой излучинѣ...
Отличительной чертой характера древлянцевъ — тихихъ, сонныхъ, лѣнивыхъ, — была ихъ большая привязанность къ родному городку и другъ
къ другу. Не то, что они не сплетничали никогда одинъ на другого, не клеветали, не ссорились, не судились, — нѣтъ, все это они продѣлывали исправно, какъ и всѣ, — но и сплетничая, и ссорясь, они все же испытывали другъ къ другу большую симпатію. «Какъ, и вы древлянскіе? » радостно восклицалъ какой-нибудь древлянецъ, встрѣтившись гдѣ-нибудь на чужбинѣ съ землякомъ, и сразу лицо его озарялось радостной улыбкой, и онъ звалъ земляка пить чай съ вишневымъ вареньемъ и угощалъ его чудесной антоновкой — «теща прислала». Помните, какой у нея садъ-то на Студеной горѣ? » — и оба съ наслажденіемъ погружались въ воспоминанія древлянской жизни, перебирали всѣхъ общихъ знакомыхъ и незнакомыхъ, и издали, на разстояніи, вся древлянская жизнь представлялась имъ удивительно милой, точно осыпанной бѣлымъ вишневымъ цвѣтомъ, точно вся пропитанная сладкимъ, чудеснымъ ароматомъ антоновки, который стоитъ надъ городкомъ въ то время, когда въ солнечной глубинѣ неба курлыкаютъ, прощаясь, журавли, а по опустѣвшимъ полямъ стелется серебристая паутина, и грустно перезваниваютъ старенькіе колокола старенькихъ островерхихъ колоколенокъ...
Но никто все же изъ всѣхъ древлянцевъ не любилъ такъ родныхъ мѣстъ, какъ Иванъ Аркадьевичъ Лопушковъ, старенькій учитель исторіи въ мѣстной гимназіи и предсѣдатель мѣстной археологической комиссіи. Ивану Аркадьевичу было за шестьдесятъ. Невысокаго роста, съ пріятнымъ брюшкомъ, весь въ добродушныхъ морщин
кахъ, съ большой серебряной бородой, онъ могъ только говорить о древлянской старинѣ и улыбался при этомъ ясной, дѣтской улыбкой. Въ одной изъ тихихъ зеленыхъ уличекъ у него былъ свой тихій, сѣренькій особнячокъ, конечно, съ садикомъ, въ которомъ, конечно, были и вишни, и антоновка, и старенькая зеленая бесѣдка, подъ черемухой, гдѣ Иванъ Аркадьевичъ любилъ въ теплое время попить чайку и поблагодушествовать въ тихой бесѣдѣ о старинкѣ.
Въ его просторномъ, но низкомъ и темноватомъ кабинетѣ висѣли по стѣнамъ въ потускнѣвшихъ отъ времени рамахъ старинныя лубочныя картинки, производствомъ которыхъ славился нѣкогда Древлянскъ; по запыленнымъ полкамъ въ строгомъ порядкѣ были разложены огромныя, зеленыя старинныя монеты, старинные кокошники крестьянокъ съ помутнѣвшими блестками, какой-то плоскій черный камень съ отпечатками слѣдовъ доисторическихъ птицъ, желтоватый черепъ съ застрявшей въ немъ полуистлѣвшей татарской стрѣлой, старая расписная посуда, старинная рѣзная прялка, а надъ всѣмъ этимъ на верхней полкѣ царила чудовищная, пуда на три, оранжевая тыква, которую Иванъ Аркадьевичъ самъ вырастилъ у себя въ огородѣ и которая свидѣтельствовала о прекрасномъ климатѣ и чудесной почвѣ древлянской земли. Въ углу, за книжнымъ шкапомъ, стоялъ даже цѣлый старинный оконный наличникъ съ удивительно причудливой рѣзьбой, гдѣ были и павлины съ невѣроятными хвостами, и невиданные цвѣты, и какія-то чудовища съ плоскими лицами и удиви