— Можно... А какъ съ курдами, поладили?
— Ништо... Дома-то они смирные... Не то, что на дорогѣ гдѣ... За бабъ опять же, за своихъ, опасаются...
— Чего же имъ опасаться?
— Да оно какъ сказать... Дома у нихъ тѣсные, жилья мало... тѣсновато ребятамъ-то... Ежели они гдѣ артачиться будутъ, сейчасъ ихъ всѣхъ на одну половину, на бабскую, согнать можно... Ему важничать-то и негдѣ будетъ.
Есаулъ улыбнулся.
— Чудно у нихъ, ваше в-іе, устроено... Хочь бы наша хозяйка, къ примѣру: рожу ужасти какую имѣетъ, а все закрывается, быдто кто ее сглазить хотитъ.
— Ладно, ступай...
Вахмистръ ушелъ, а есаулъ легъ на постель и скоро задремалъ, подъ сдержанный говоръ курдовъ, расположившихся у дома Мухтара за излюбленнымъ на востокѣ развлеченіемъ — единоборствомъ фаланги и скорпіона.
— Якши, Якши... сквозь сонъ слышится есаулу, погрузившемуся въ мечты о красавицѣ Зюли. Каждый день, когда она идетъ къ ручью съ
кувшиномъ на плечѣ, есаулъ выходитъ изъ своей горницы и долго провожаетъ взглядомъ ея стройную, точеную фигуру, окутанную топкимъ цвѣтнымъ покрываломъ. Узкая нож
ка, едва замѣтная въ складкахъ покрывала, перетянутая у щиколодки лентой, стягивающей широкіе шаровары, легко ступаетъ по раскаленному песку; нѣжныя линіи обнаженной руки, поддерживающей кувшинъ на плечѣ, живо представляются ему во снѣ и кажется ему, что вотъ налетитъ изъза скалы порывъ рѣзкаго вѣтра, откинетъ въ сторону чадру и обнажитъ ея лицо — смуглое, тонкое, съ большими глазами, подернутыми какой-то особенной, знойною влагой.
Онъ видѣлъ такія лица у здѣшнихъ айсарокъ 1), отличающихся большой красотой. Но Зюли, ему кажется, должна быть еще красивѣе — недаромъ о ней говоритъ молва, не даромъ старый Мухтаръ, съ тѣхъ поръ, какъ умерла его любимая жена, не сводитъ глазъ съ ея покоевъ...
1) Айсары — потомки древнихъ ассирійцевъ, жившихъ въ Азербейджанѣ, персидскомъ Курдистанѣ и Сиріи.
Поздно ночью вернулись казаки съ охоты, не привезя ни одной козы, за что вахмистръ не упустилъ случая обругать ихъ чалдонами, но они не приняли это за должное.
— Не иначе, какъ турка сюда подается, — доложили они.
— Это тебѣ коза въ догонку крикнула?
— Зачѣмъ... Больно кругомъ курдъ нахальный сталъ: ни тебѣ дороги не дадутъ, ни коня къ водопою не пустятъ; въ сосѣдней деревнѣ, такъ, поскандалили съ ими. Стрѣляли они... — О? Много?
— Нѣ... не много... Раза три, да и то зря выпалили...
— Надо командиру сказать, — рѣшилъ вахмистръ и направился къ дому Мухтара.
Луна стояла высоко и безоблачное, звѣздное небо, казалось искрилось ея холоднымъ, серебристымъ свѣтомъ. Рѣзкія тѣни домовъ и оградъ, черными пятнами легли на блѣдную, холодную землю. Кругомъ тишина — слышно только, какъ шумитъ бурный потокъ, разсыпаясь брызгами при ударѣ о
Раненые.
Рис. М. Мизернюка.
— Ништо... Дома-то они смирные... Не то, что на дорогѣ гдѣ... За бабъ опять же, за своихъ, опасаются...
— Чего же имъ опасаться?
— Да оно какъ сказать... Дома у нихъ тѣсные, жилья мало... тѣсновато ребятамъ-то... Ежели они гдѣ артачиться будутъ, сейчасъ ихъ всѣхъ на одну половину, на бабскую, согнать можно... Ему важничать-то и негдѣ будетъ.
Есаулъ улыбнулся.
— Чудно у нихъ, ваше в-іе, устроено... Хочь бы наша хозяйка, къ примѣру: рожу ужасти какую имѣетъ, а все закрывается, быдто кто ее сглазить хотитъ.
— Ладно, ступай...
Вахмистръ ушелъ, а есаулъ легъ на постель и скоро задремалъ, подъ сдержанный говоръ курдовъ, расположившихся у дома Мухтара за излюбленнымъ на востокѣ развлеченіемъ — единоборствомъ фаланги и скорпіона.
— Якши, Якши... сквозь сонъ слышится есаулу, погрузившемуся въ мечты о красавицѣ Зюли. Каждый день, когда она идетъ къ ручью съ
кувшиномъ на плечѣ, есаулъ выходитъ изъ своей горницы и долго провожаетъ взглядомъ ея стройную, точеную фигуру, окутанную топкимъ цвѣтнымъ покрываломъ. Узкая нож
ка, едва замѣтная въ складкахъ покрывала, перетянутая у щиколодки лентой, стягивающей широкіе шаровары, легко ступаетъ по раскаленному песку; нѣжныя линіи обнаженной руки, поддерживающей кувшинъ на плечѣ, живо представляются ему во снѣ и кажется ему, что вотъ налетитъ изъза скалы порывъ рѣзкаго вѣтра, откинетъ въ сторону чадру и обнажитъ ея лицо — смуглое, тонкое, съ большими глазами, подернутыми какой-то особенной, знойною влагой.
Онъ видѣлъ такія лица у здѣшнихъ айсарокъ 1), отличающихся большой красотой. Но Зюли, ему кажется, должна быть еще красивѣе — недаромъ о ней говоритъ молва, не даромъ старый Мухтаръ, съ тѣхъ поръ, какъ умерла его любимая жена, не сводитъ глазъ съ ея покоевъ...
1) Айсары — потомки древнихъ ассирійцевъ, жившихъ въ Азербейджанѣ, персидскомъ Курдистанѣ и Сиріи.
Поздно ночью вернулись казаки съ охоты, не привезя ни одной козы, за что вахмистръ не упустилъ случая обругать ихъ чалдонами, но они не приняли это за должное.
— Не иначе, какъ турка сюда подается, — доложили они.
— Это тебѣ коза въ догонку крикнула?
— Зачѣмъ... Больно кругомъ курдъ нахальный сталъ: ни тебѣ дороги не дадутъ, ни коня къ водопою не пустятъ; въ сосѣдней деревнѣ, такъ, поскандалили съ ими. Стрѣляли они... — О? Много?
— Нѣ... не много... Раза три, да и то зря выпалили...
— Надо командиру сказать, — рѣшилъ вахмистръ и направился къ дому Мухтара.
Луна стояла высоко и безоблачное, звѣздное небо, казалось искрилось ея холоднымъ, серебристымъ свѣтомъ. Рѣзкія тѣни домовъ и оградъ, черными пятнами легли на блѣдную, холодную землю. Кругомъ тишина — слышно только, какъ шумитъ бурный потокъ, разсыпаясь брызгами при ударѣ о
Раненые.
Рис. М. Мизернюка.