26 

1905 

НИВА 

дѣло животы подводило. И ждали они съ нетерпѣніемъ всегда той счастливой минуты, когда молодой баринъ съ мамашей поссорится. Тогда у нихъ хоть на недѣльку, да харчи поправлялись. Но ссоры бывали рѣдко, примиреніе обыкновенно наступало быстро, а дѣлать было нечего или, вѣрнѣе, идти некуда-и, волей-неволей, у Воротниковыхъ работаешь. У нихъ, по крайности, хоть расчетъ вѣрный. 

И молили эти батраки Бога, чтобъ молодой баринъ да женился поскорѣй, почему-то свято уповая, что стоитъ молодой хозяйкѣ въ домѣ завестись, какъ сейчасъ же она старуху отстранитъ, и все пойдетъ по ладному, да по хорошему. 

Мечталъ объ этомъ же и Константинъ Федоровичъ, да ничего ни изъ батрачьихъ молитвъ, ни изъ барскихъ мечтаній путнаго не выходило. Продолжала властно править людьми Нина Сергѣевна, продовольствуя ихъ по вышерѣченной Ермолаевой системѣ. 

Верстъ шесть ѣхалъ Константинъ Федоровичъ своими землями и вдругъ картина сразу и круто измѣнилась. Словно въ другую страну попали. Сразу захирѣли хлѣба и земля потеряла свой прекрасный, культурный видъ. Это начались владѣнія другихъ помѣщиковъ, да пошли крестьянскія земли. 

Измѣнилось понемногу и настроеніе духа Константина Федоровича. Сначала онъ, посматривая на чужіе хлѣба, какъ-будто немного и радовался, что вотъ, дескать, у него все хорошо, а у другихъ все скверно, но потомъ, понемногу онъ этихъ, другихъ, жалѣть началъ, а дальше ему и самого себя жалко стало: всего-то вотъ у него много, все-то вотъ у него хорошо, а къ чему онъ все это копитъ, кого онъ этимъ порадуетъ? Нѣтъ у него ни жены, ни дѣтей, одна маменька! Да вѣдь и та не вѣкъ жить будетъ. 

А тутъ еще вдали засинѣлъ большой тополевскій паркъ, и на крутомъ берегу рѣки Уры красиво раскинулась веселая Пайна. Солнце играло на золоченомъ куполѣ богатаго сельскаго храма. А изъ-за поворота и бѣлый каменный барскій домъ выглянулъ. 

Весело когда-то жилось здѣсь старымъ помѣщикамъ, въ тѣ времена, когда Воротниковы еще въ захудалыхъ считались, а Тополевы на всю губернію гремѣли. Тогда дѣдушка Константина Федоровича къ дѣду нынѣшняго пайнскаго помѣщика чуть ли не на поклонъ ѣздилъ. Много времени съ тѣхъ поръ прошло, и многое круто измѣнилось. 

Теперь богачъ Воротниковъ ѣдетъ въ гости къ товарищу своего дѣтства Николаю Васильевичу, зная, что у того все заложено и перезаложено, тогда какъ у него, Воротникова, денегъ куры не клюютъ. 

Ѣдетъ онъ къ этому Тополеву, который у него нерѣдко не по тысячамъ, а по сотнямъ даже на скорую руку въ долгъ перехватываетъ, да съ большимъ трудомъ и всегда неаккуратно долги эти выплачиваетъ. Ссужаетъ Константинъ Федоровичъ своего друга, конечно, всегда безъ процентовъ, а потому всегда тихонько отъ маменьки, потому что Нина Сергѣевна безъ процентовъ и рубля никому не дастъ. 

Ѣдетъ богачъ къ бѣдняку, но знаетъ онъ, что бѣднякъ этотъ живетъ и шире, и краше его, богача. И не можетъ рѣшить Константинъ Федоровичъ-хорошо эти или худо. Съ одной стороны, какъ-будто и худо, или вѣрнѣе, глупо, потому что не глупо ли, въ самомъ дѣлѣ, деньги на разные пустяки мотать; а съ другой стороны, на что же можно и тратить деньги съ удовольствіемъ, какъ не на пустяки. 

Вѣдь, вотъ онъ дома одной телятиной съ изюмомъ питается, а у Тополевыхъ разные, какъ выражается маменька, разносолы всегда наготовлены. Но, вѣдь, и на телятинѣ онъ живъ и здоровъ-это съ одной стороны; а съ другой-вотъ онъ теперь ѣдетъ и не безъ удовольствія думаетъ, что его сегодня, навѣрное, хорошимъ обѣдомъ и ужиномъ покормятъ. Но это еще что! А главное какая про нихъ слава въ народѣ идетъ! «Первые хозяева по всей губерніи, а людей вокругъ себя голодомъ 

1905 

No 2. 

морятъ!» И все-то это скупость маменькина! И ничегото онъ съ этой скупостью подѣлать не можетъ, потому что слабъ онъ! А маменька-настойчива. И одно только средство есть—это жениться, да все хозяйство домашнее въ руки молодой жены передать. Но какъ жениться, когда и тутъ маменька поперекъ дороги становится. 

- Да! Внуковъ-то она не прочь имѣть, а вотъ-невѣстки, то-есть другой барыни, возлѣ себя въ домѣ ни за что не потерпитъ,-и почти со злобой шепчетъ Константинъ Федоровичъ, поддавая ходу ретивому Визирю, словно торопясь скорѣе до Пайны доѣхать и отъ своихъ назойливыхъ и непріятныхъ мыслей отдѣлаться. 

V. 

Три рослыхъ дворняжки съ заливчатымъ лаемъ бросились навстрѣчу Воротникову, когда онъ на своемъ кабріолетикѣ въѣхалъ на дворъ тополевской усадьбы. На этотъ лай выскочили откуда-то люди и изъ рукъ въ руки приняли воротниковскую лошадь. 

- Баринъ гдѣ?-отрывисто спросилъ Константинъ Федоровичъ. 

И получилъ въ отвѣтъ, что баринъ съ барыней по парку гуляютъ. 

- Эхъ!-вздохнулъ про себя Константинъ Федоровичъ и подумалъ: — «Неужто я-то никогда съ моей барыней по парку гулять не буду?» 

Но сейчасъ же вспомнивъ, что у нихъ въ Воротникахъ и парка-то никакого нѣтъ, сердито рѣшилъ, что въ сущности всѣ эти парки не что иное, какъ большая глупость. 

А изъ парка навстрѣчу ему уже шли молодые Тополевы. -- Ну, вотъ, Костя! Ну, вотъ молодецъ, что сегодня пріѣхать!-еще издали кричалъ ему Николай Васильевичъ. 

А Лидія Александровна привѣтливо улыбалась. 

Друзья дѣтства обнялись и расцѣловались. Затѣмъ, Воротниковъ какъ-то ужъ особенно неуклюже поцѣловалъ протянутую ему ручку молодой женщины, но всетаки при этомъ не упустилъ замѣтить, что ручка была бѣленькая, пухленькая и съ ямочками. 

- И пріѣхалъ-то какъ разъ во-время! Мы только идемъ завтракать! У насъ, вѣдь, теперь новый режимъ: мы теперь въ двѣнадцать завтракаемъ; въ шесть обѣдаемъ, а на ночь, знаешь, что-нибудь такое легонькое, молочное,-весело тараторилъ Николай Васильевичъ, подхвативъ Воротникова подъ руку. 



По-европейски,-вторила ему Лидочка. 

- Да, да! По-европейски! Вѣдь, ты знаешь, мы въ январѣ вѣнчались, а послѣ вѣнца прямо въ Ниццу уѣхали, потомъ полтора мѣсяца въ Парижѣ прожили, а лѣто ужъ вотъ думаемъ здѣсь! На осень въ Италію, а зиму-въ Петербургѣ. 

А хозяйствомъ-то когда же заниматься?-спросилъ отеломленный Воротниковъ. 

Но Николай Васильевичъ только расхохотался. 

- Хозяйствомъ? Ну, какой я, милый другъ, хозяинъ? Что я въ вашемъ хозяйствѣ смыслю? Я и имѣніе-то думаю все въ аренду сдать. И, знаешь, даже про тебя думалъ! Вотъ, не хочешь ли? Возьми?-болталъ Николай Васильевичъ. 

Но Воротниковъ нахмурился и отвѣтилъ: 

Я въ аренду ничего не беру. У меня и своего довольно. 

- Ну, что дѣлать! Придется съ Слюзинымъ сойтись!вздохнулъ Николай Васильевичъ. 

- Съ Слюзинымъ?-повторилъ Константинъ Федоровичъ и какъ-то презрительно хмыкнулъ.—Этотъ тебѣ тутъ нахозяйничаетъ! 

- Почему? Почему ты такъ думаешь?-такъ и вцѣпился въ него Тополевъ. 

- А потому, что нѣтъ хуже, когда земля въ купеческія руки попадетъ! И особенно-въ аренду. 

Они вошли въ это время уже въ столовую, гдѣ молоденькая, видимо петербургская горничная въ чепчикѣ ставила третій приборъ.