202 

1905 

НИВА 

Навстрѣчу жизни. 

Романъ В. А. Тихонова. 

(Продолженіе). 

Черезъ четверть часа офиціантъ позвалъ его внизъ, въ рубку. Тамъ, на одномъ изъ концовъ стола стоялъ приборъ, сковорода солянки, бутылка водки и рюмка. 

Водку уберите!-сказалъ Воротниковъ, бывшему тутъ же офиціанту:-а дайте мнѣ лучше... 

- Пива прикажете?-договорилъ за него услужливый «человѣкъ». 

Ну, хоть пива,-согласился Константинъ Федоровичъ. 

И принялся завтракать. 

ѣлъ онъ безъ всякаго аппетита, но послѣ соленой рыбы съ удовольствіемъ выпилъ холоднаго пива и, расплатившись, опять вышелъ наверхъ. 

Около пяти часовъ пароходъ причалилъ къ монастырской пристани. Монастырскіе послушники, въ черныхъ подрясникахъ и круглыхъ шапочкахъ, встрѣчали богомольцевъ. 

- Можно имѣть номеръ въ гостиницѣ?-обратился Константинъ Федоровичъ къ одному изъ нихъ. 

Пожалуйте,-отвѣтилъ тотъ, низко кланяясь, и пошелъ впередъ на берегъ. 

Въ монастырской гостиницѣ Воротникову отвели небольшую комнатку съ выбѣленными известкой стѣнами, узенькой кроватью, съ деревяннымъ столикомъ и табуреткой. 

А подушку и одѣяло можно достать?-спросилъ Константинъ Федоровичъ. 

- Раздобуду!-отвѣтилъ отецъ-гостиникъ. 

Въ ожиданіи всенощной, Воротниковъ пошелъ бродить по монастырскому кладбищу. Онъ зналъ, что гдѣ-то здѣсь погребенъ одинъ изъ его родичей и сталъ отыскивать могилу и нашелъ ее, сверхъ ожиданія, очень скоро. На большой, покосившейся плитѣ, обнесенной старой, ржавой желѣзной оградкой, имѣлась сильно вытертая уже надпись: «Здѣсь... прахъ... Божія... секундъмаіора... Льва Іульян... Воротникова... скон... прѣля... 1793... житія 68 лѣтъ. Праведни... упокоеваю...», разобралъ Константинъ Федоровичъ и подумалъ: 

«Такъ вотъ прадѣдушка Левъ Ульяновичъ! Къ тебѣ твой правнукъ пришелъ. Помолись вмѣстѣ съ нимъ!» И потомъ подумалъ: 

«А могилу-то бы слѣдовало привести въ порядокъ». 

И сейчасъ же отправился отыскивать завѣдывавшаго кладбищемъ. А вмѣстѣ съ этимъ инокомъ онъ отправился къ отцу казначею и внесъ двѣсти рублей на исправленіе и охраненіе могилы. 

«Итого-семьсотъ!-мысленно подсчиталъ онъ сегодняшнее пожертвованіе.-А вдругъ она откажетъ? Тогда вѣдь тѣ пятьсотъ-то рублей даромъ пропали». 

Но, поймавъ себя на эти мысли, онъ покраснѣлъ даже и сейчасъ же пошелъ въ храмъ, ко всенощной. 

Константинъ Федоровичъ рѣдко бывалъ въ церкви и къ религіи былъ вообще довольно равнодушенъ, но на этотъ разъ онъ молился и молился горячо. Онъ просилъ Бога, чтобы Онъ вразумилъ и просвѣтилъ его, и чтобы Людмила дала согласіе быть его женой, потому что если она будетъ его женой, онъ искренно обѣщалъ дѣлать много добра, заботиться о бѣдныхъ, вообще стать хорошимъ человѣкомъ. 

Послѣ всенощной, онъ въ трапезной напился чаю, потомъ прошелъ въ свою комнату и, почти не раздѣваясь, легъ на узенькую, жесткую постель и уснулъ, скоро и крѣпко. 

А на утро проснулся рано съ какимъ-то испугомъ въ сердцѣ: «Сегодня, вѣдь, рѣшится все»,-думалъ онъ, и 

1905 

No 11. 

ему казалось, что отъ этого рѣшенія будетъ зависѣть жизнь или смерть. 

Затѣмъ, онъ отправился къ ранней обѣднѣ, отстоялъ ее, причемъ молился еще горячѣе, чѣмъ вчера, даже слезы закипѣли у него въ глазахъ. А послѣ обѣдни поспѣшилъ на пристань, гдѣ стоялъ пароходъ, готовый уже отчалить. 

Ни ѣсть, ни пить Константинъ Федоровичъ не могъ. Задумчиво бродилъ онъ взадъ и впередъ по палубѣ, то заглядывая внизъ, въ машину, то смотря черезъ бортъ на несущіяся мимо парохода струйки воды. 

А пароходъ, какъ на зло, шелъ противъ теченія гораздо медленнѣе. Но вотъ вдали показался городъ, и сердце Константина Федоровича мучительно заныло. 

Когда онъ сошелъ съ пристани и сѣлъ на извозчика, то стукъ колесъ по мостовой едва не заставилъ его вскрикнуть: такъ болѣзненно были напряжены его нервы. 

Подъѣзжая къ гостиницѣ «Римъ», Константинъ Федоровичъ соображалъ, что сейчасъ ему нужно будетъ перемѣнить крахмальную рубашку, почиститься и ѣхать на дачу къ Полтининымъ. 

- Ужасно! Ужасно!-бормоталъ онъ про себя. 

Взявъ внизу ключъ и шагая черезъ ступеньку, вбѣжалъ онъ въ свой коридоръ. Рука его дрожала, когда онъ отпиралъ дверь номера. Въ комнатѣ его охватило затхлымъ, застоявшимся воздухомъ. Сбросивъ шляпу и пальто, онъ осмотрѣлся, и вдругъ бѣлое пятно на преддиванномъ столѣ привлекло его вниманіе. Онъ подошелъ и замеръ отъ ужаса: это было письмо. На конвертѣ не было ни марки, ни адреса, кромѣ его имени, отчества и фамиліи. 

Сердце его не билось, когда онъ распечатывалъ это письмо. На листочкѣ толстой, слоновой бумаги было написано крупнымъ и твердымъ почеркомъ: 

«Глубокоуважаемый Константинъ Федоровичъ! Чтобы не томить васъ напрасно, я вамъ пишу сегодня же. Мой отвѣтъ рѣшителенъ и неизмѣненъ: я не могу быть ваше женой. Простите. Людмила Полтинина». 

Воротниковъ прочелъ разъ, два, три. Потомъ выронилъ письмо изъ рукъ, тяжело опустился на кресло, закрылъ лицо ладонями и замеръ. 

XXV. 

Прибывъ въ губернскій городъ, четверо потылинцевъ, то-есть Чибисовъ, Курманаевъ, Тополевъ и Лыкошинъ, всѣ, конечно, остановились въ гостиницѣ «Римъ» и, едва занявъ номера, сейчасъ же справились о Константинѣ Федоровичѣ Воротниковѣ. 

Вторую ночь не ночуетъ-съ. Вчера пріѣхали послѣ полудня, пробыли у себя въ комнатѣ съ полчаса, ушли и вотъ опять до сихъ поръ нѣтъ,-отвѣчалъ имъ управляющій гостиницей. 

Всѣ потылинцы встревожились и каждый по-своему. Павелъ Изановичъ Чибисовъ прямо-таки растерялся: онъ всю дорогу сочинялъ разныя убѣдительныя рѣчи, которыми онъ долженъ былъ пронять Константина Федоровича и вернуть его на путь истины. Онъ даже представлялъ себѣ, какъ войдетъ къ Воротникову въ номеръ, разведетъ руками и скажетъ: 

- Me voila! Можете себѣ представить, не ждали? 

А затѣмъ уже примется убѣждать его одуматься, вспомнить, что онъ дворянинъ и т. д., и т. д., и т. д. 

И вотъ теперь, сидя въ своемъ номерѣ передъ зеркаломъ за макильяжемъ, онъ растерянно твердилъ: 

- Ну, что же мнѣ дѣлать? Ну, что же мнѣ дѣлать теперь? 

И по разсѣянности выводилъ одну бровь выше другой. Передъ нимъ, въ стаканѣ съ чистой водой, лежали