286
1905
НИВА
ковь пожертвовать. Что-жъ, пускай жертвуетъ. Ему будетъ почетъ, а вамъ облегченіе... Вотъ она и вся суть дѣла!..
Мужики уже почти всѣ взялись за шапки, чтобы снять ихъ и благодарственно поклониться Григорію Афанасьевичу; нѣкоторые даже высказали словами благодарность, и дѣло было бы улажено въ ту же минуту. Но тутъ произошло одно обстоятельство, которое повернуло его совсѣмъ въ другую сторону.
Выступилъ изъ толпы мужичокъ небольшого роста, худощавый и хилый на видъ, но съ живыми блестящими глазами. Одѣтъ онъ былъ не бѣднѣе другихъ въ старый, затасканный полушубокъ. Его звали Охримъ Борода, хотя, по странному противорѣчію судьбы, бороды-то настоящей у него и не было, а на ея мѣстѣ росли жидкіе, коротенькіе волосёнки. Хозяинъ онъ былъ средней руки, на сходахъ бывалъ рѣдко и говорилъ мало. Велъ трезвый образъ жизни и не любилъ разговаривать съ пьяными, которыхъ всегда на мірскихъ собраніяхъ было довольно.
Онъ выступилъ впередъ и сказалъ какимъ-то опредѣленнымъ, убѣжденнымъ голосомъ:
-- Нѣтъ, міръ, это не по правилу будетъ... Это надо обождать...
Чего ждать-то? спросилъ его кто-то, видимо недовольный противорѣчіемъ.
- А для того и ждать, что не по правилу...
Какое тутъ можетъ быть правило?-сказалъ писарь.
А я скажу. Я не скрою... Такое можетъ быть правило, что риза, она только по видимости о. Макарію назначается, а ежели по душѣ, такъ это выходитъ-самому Богу. Такъ ужъ тутъ старшины одного мало. Богъ
1.
Средь полей широкихъ, Гдѣ Осколъ протекъ, Былъ у края степи Срубленъ городокъ. Пушкари, стрѣльчата, Съ Дону казаки Слободами сѣли Вдоль Осколъ-рѣки. Въ городѣ, на горкѣ, Божій храмъ стоялъ... Колоколъ на вѣче Горожанъ скликалъ. А съ высокой башни, Много лѣтъ подъ рядъ, Молча въ степь глядѣлся Пушечный нарядъ. Только въ ночь Христову, Какъ раздастся звонъ, Пушка слала въ степи Свой могучій стонъ. А татаръ не слышно Было никогда: Въ степь ушла далеко Дикая орда.
11.
Колоколъ полночный Подъ шатромъ небесъ Вѣсть понесъ святую, Что Христосъ воскресъ. Простонала пушка... Стонъ былъ вѣстовой: Шли въ степи татары Черною стѣной.
1905
No 15.
для всѣхъ, стало-быть, и для Него всѣ должны... Вотъ оно правило-то какое!..
- Такъ откуда же взять?-спросилъ кто-то.
- А ужъ откуда хочешь... Вотъ кожухъ сними да продай, а коли кожуха нѣтъ-рубаху, а Богъ тебѣ сторицею воздастъ. Григорій Афанасьевичъ мужикъ почтенный, и всѣ мы его уважаемъ, и голова онъ намъ, это вѣрно. А только ему эти деньги дать, все одно, что рукой махнуть, а, между прочимъ, честь большая. А ты— нѣтъ, ты потрудись для Бога, такъ это дѣйствительно заслуга будетъ. Все село должно! Все село! — энергично и повелительно закончилъ Охримъ Борода.
И эти слова произвели такое глубокое впечатлѣніе на слушателей, что даже самъ Григорій Афанасьевичъ согласился съ ними. Было рѣшено пока собрать половину и сдѣлать только одну свѣтлую ризу. Какъ ни трудно было березневатовцамъ добыть капиталъ, а все же они его сколотили. Церковному старостѣ было поручено похлопотать, гдѣ слѣдуетъ, въ городѣ, самъ о. Макарій выбралъ парчу, и стали шить ризы.
Онѣ были готовы мѣсяца за два до Пасхи, но о. Макарій рѣшилъ явиться въ нихъ передъ народомъ въ первый разъ только въ день Пасхи. И вся деревня это знала и ждала этого.
Вотъ почему такимъ вдохновеннымъ голосомъ о. Макарій провозгласилъ на утренѣ первое «Христосъ Воскресе», вотъ почему такъ стройно пѣлъ деревенскій хоръ и вотъ почему у всѣхъ березневатовцевъ были такія торжественныя лица.
Свѣтлмя ризы — это была трудовая лепта всего села.
Колоколъ и Пушка.
(Курское преданіе).
Но никто не видѣлъ Вороговъ вдали: Всѣ вокругъ собора Крестнымъ ходомъ шли.
Вотъ горятъ слободки, Какъ сухой костеръ, Запылалъ свѣчею На горѣ соборъ...
А когда надъ синей Степью разсвѣло, Грудой тѣлъ кровавыхъ Вѣче полегло.
Женщинъ навязали Цѣпью на арканъ И угнали въ степи На вражой дуванъ. Золото, уборы На воза сгребли... Колоколъ и пушку Тоже повезли. Да владѣть, знать, ими Богъ имъ не привелъ:Колоколъ и пушку Засосалъ Осколъ.
III.
Вотъ года проходятъ... И вѣка ушли... Разъ, въ пустомъ болотѣ, Колоколъ нашли, Плѣсенью покрытый, Словно дубъ-корой. Разобрали только Слово «вѣчевой». Около собора, Гдѣ базаръ шумитъ,
Онъ теперь на сваѣ, Словно встарь, виситъ.
Но не слышенъ нынѣ Вѣчевой призывъ Средь луговъ поёмныхъ И широкихъ нивъ.
Только въ ночь Христову, Раньше всѣхъ церквей, Онъ зоветъ къ собору Старцевъ и дѣтей.
А въ пустомъ болотѣ Пасхой-каждый годъ Пушка мѣдный голосъ Брату подаетъ.
И тогда сквозь красный Праздничный трезвонъ Катится по степи Грозный, мѣдный стонъ.
И настанетъ время: По Руси святой Врагъ опять промчится Дикою ордой.
Но лишь одолѣетъ Вражеская рать, Пушка изъ болота Встанетъ воевать.
Разгромитъ, прогонитъ Дикую орду, Отомститъ на внукахъ Прадѣдовъ бѣду...
А когда татаринъ Снова въ степь уйдетъ, Колоколъ на вѣче Гражданъ соберетъ.
С. Караскевичъ.