346 

1905 

Андрей Ивановичъ внезапно стихъ. 

- То-есть, какъ это фря?-спросилъ онъ строго. 

НИВА 

- Да такъ. Неважное кушанье. Думалъ, видите, что онъ Микель-Анджелло,-а самъ и до Брюллова не дошелъ. А туда же-самъ! 

— Карбонарій! — шутливо воскликнулъ Андрей Ивановичъ. По всему было видно, что ему не было расчета ссориться съ Фулыгинымъ. 

- Ругайтесь,- хладнокровно замѣтилъ ему Фулыгинъ.-А хотите, я васъ сейчасъ побагровѣть заставлю. Обернитесь, посмотрите, что на той стѣнѣ. 

Андрей Ивановичъ быстро повернулся. Тамъ смѣло и размашисто былъ начерченъ углемъ его портретъ; онъ сидѣлъ обнявши мѣшки съ золотомъ, на грудѣ тощихъ, раздавленныхъ имъ художниковъ. Особенно былъ придавленъ имъ тощій какъ скелетъ Фулыгинъ, зажавшій въ кулакѣ маленькаго чортика. Вокругъ головы Андрея Ивановича шло сіяніе и красовалась надпись: «человѣконенавистникъ и пѣнкосниматель». 

Что за мерзость!-завопилъ профессоръ.-Тишка, давай швабру, мой, подлецъ, скорѣе, пока остальныхъ нѣтъ! Живо, мерзавецъ, живо. 

Онъ повернулся къ племяннику. 

- Чего ты хохочешь?- грозно онъ крикнулъ на него. 

- Да смѣшно очень. Это ты, Фулыгинъ, изображалъ? 

Весьма возможно!- невозмутимо подтвердилъ Фулыгинъ и вынулъ кисть изо рта, которую держалъ поперекъ, какъ пудель, что несетъ поноску. 

Какіе нахалы! Никакого уваженія къ возрасту. А слышали вы текстъ: «передъ лицомъ сѣдого возстани и почти лицо старца». 

- Однако, сознайтесь, старецъ, что набросокъ этотъ талантливѣе вашихъ столпниковъ?- спросилъ Фулыгинъ. 

Вы не имѣете никакого понятія о благопристойности,-замѣтилъ Андрей Ивановичъ.-Вы не должны забывать, что я здѣсь хозяинъ, и что я старшій. 

- Надоѣли вы мнѣ, подите къ чорту!-вдругъ крикнулъ Фулыгинъ:-вы работать мнѣ мѣшаете. 

Да, мы идемъ,-возразилъ, струсивъ, Андрей Ивановичъ.- Пойдемъ,- обратился онъ къ племяннику:видишь, онъ еще отъ своей горячки не отдѣлался вполнѣ. До зеленаго змія пилъ. 

- Анъ нѣтъ, всего до чортиковъ,- поправилъ его художникъ. 

А теперь совсѣмъ прошло? полюбопытствовалъ Троцкій. 

Нѣтъ,-какъ будто нехотя отвѣтилъ Фулыгинъ.Только они мнѣ не мѣшаютъ. Такъ спокойно сидятъ, смотрятъ. Два вонъ на трубѣ, на печкѣ: маленькіе, какъ котята. Одинъ-вонъ на лѣвомъ плечѣ у профессора. 

Андрей Ивановичъ смахнулъ что-то съ плеча, точно пыль стряхивалъ. 

Фулыгинъ улыбнулся. 

- Вотъ-те разъ!- сказалъ онъ:- я до чортиковъ упился, а онъ ихъ съ себя смахиваетъ.- Ишь, онъ опять за ногу уцѣпился, лѣзетъ быстро, быстро и прямо за пазуху. 

Андрей Ивановичъ плюнулъ. 

Ну васъ совсѣмъ!-проговорилъ онъ и повелъ племянника къ выходу. 

Неоцѣненный работникъ,-шепнулъ онъ ему на ухо, когда они очутились на винтовой лѣстницѣ:- а пропоица первоклассный. И дорожу имъ, и тяжело! Даже насквили отъ него терплю. Талантъ! За талантъ много простится. 

VI. 

Когда Троцкій вышелъ на улицу, было уже болѣе пяти часовъ. Петръ ждалъ его у подъѣзда, заложа руки въ панталоны и насвистывая какую-то дикую пѣсню. 

1905 

No 18. 

- Ну, братъ, пока ничего не выгораетъ,- сказалъ онъ.-Теперь мнѣ некогда, я пойду въ академію, а ты отправлийся домой. Найдешь домъ? 

А 

Найду. 

если заблудишься? 

- Нѣтъ. Я и въ лѣсу не заблужусь. 

- Давай, я напишу тебѣ адресъ. 

- Не надо! 

Онъ вдругъ повернулся и кинулся бѣжать. 

- Куда ты, не туда, не туда!-крикнулъ ему вслѣдъ Троцкій. 

Но тотъ не слышалъ и все мчался, высоко вскидывая свои пятки. 

Троцкій вошелъ въ ворота академіи, повернулъ налѣво въ подъѣздъ и очутился въ огромномъ сводчатомъ коридорѣ. У одной изъ дверей, на которой красовалась дощечка съ надписью «Профессоръ Шпехтъ», онъ остановился, задумался и позвонилъ. 

Ему отворила толстая старуха съ сѣдыми буклями на вискахъ. Она его не впустила и посмотрѣла подозрительно. 

- Чего вамъ надо?- спросила она съ нѣмецкимъ акцентомъ. 

- На минутку господина профессора. 

- На минутку? У господина профессора нѣтъ минутки. Одинъ попроситъ на минутку, другой на минутку,- смотришь, цѣлый часъ сдѣлался изъ минутки. Господинъ профессоръ работаетъ, господинъ профессоръ хочетъ обѣдать, господинъ профессоръ хочетъ спать. А никто не хочетъ этого понимать, и цѣлый день звонятъ къ господину профессору и требуютъ его на минутку. 

- Что тамъ такое?-раздался изъ прихожей голосъ, тоже съ акцентомъ, но уже болѣе басового тембра. 

- Да вотъ опять какой-то академистъ хочетъ тебя видѣть, Вильгельмъ,—сказали букли:—но я говорю, что ты отдыхаешь, и что ты не можешь каждую минуту бѣгать въ гостиную и принимать каждаго, кто захочетъ съ тобой болтать. 

Нѣтъ, Луиза, нѣтъ, ты впустишь его,-заговорилъ басъ:-и дашь мнѣ еще одну кружку пива, чтобы я не заснулъ. 

Букли, ворча, впустили Троцкаго. Онъ зналъ, кто такая была эта сѣдовласая особа. Лѣтъ тридцать пять тому назадъ этотъ самый профессоръ Шпехтъ написалъ съ нея «Купальщицу» и былъ за то удостоенъ званія академика. Тогда она была бѣлокуренькой, тоненькой нѣмочкой съ кругленькими грудками и крохотными розовыми пальчиками. Теперь въ ея таліи было около девяноста сантиметровъ, и она утѣшалась только тѣмъ, что говорила: 

- Моя мамочка имѣла въ таліи сто два сантиметра, а папахенъ—сто девятнадцать. 

Молодые люди давно привыкли къ ея воркотнѣ и знали, что она вызвана любовью къ мужу и желаніемъ его беречь и охранять. 

- Ноги обтирать о половикъ!-грозно сказала она. 

- Я въ калошахъ,-успокоилъ ее Троцкій. 

- А-а!- снисходительно замѣтила она.- Все-таки ставьте ваши калоши не на полъ, а на коврикъ, чтобъ не было лужицъ. 

Троцкій вошелъ въ мастерскую Шпехта. Тотъ курилъ рижскую сигару, съ наслажденіемъ прихлебывая изъ кружки свѣтлое пиво. На видъ Шпехтъ былъ скорѣе чиновникъ, чѣмъ профессоръ живописи. Онъ посилъ короткія бакенбарды, пробривалъ усы и подбородокъ, а подъ халатомъ у него былъ черный жилетъ, галстукъ и крахмальная манишка, на которой болтался крестъ: онъ безъ ордена никогда не выходилъ изъ дома. 

- Ну-нъ, что вы скажете, молодой человѣкъ,-ласково заговорилъ онъ, показывая на стулъ.-Чѣмъ могу помочь вамъ, сдѣлайте ваше одолженіе, разсказывайте.