366 

1905 

НИВА 

ствомъ, всѣми фибрами принадлежали своему властелину. 

Іозефа Ѳедоровна была дочь какого-то нотаріуса. Петръ Ивановичъ звалъ ее Жозя. Это была узколицая блондинка съ сѣрыми глазами, артистически приготовлявшая пасху и куличи. Мужа она боготворила и сносила его запой такъ же спокойно, какъ спокойно перенесла бы несчастье, если-бъ лицо его вдругъ исковеркало оспой. На этотъ счетъ она говорила: 

- Лучше пить, чѣмъ грабить. А вотъ у нихъ въ больницѣ экономъ Памфиловъ грабитъ и живыхъ, и мертвыхъ. 

Характеръ у Петра Ивановича былъ не то что двойственный, а какой-то двухсторонній. Съ больными онъ былъ мягокъ и ласковъ; съ сослуживцами и начальствомъ грубъ и вызывающе дерзокъ. Его любило какое-то высшее медицинское свѣтило за прямоту и знаніе, и только потому множество поступавшихъ на него жалобъ оставалось безъ послѣдствій. Это свѣтило не разъ замѣчало ему: 

- Петръ Ивановичъ, умѣрьте характеръ. Нельзя на каждомъ словѣ говорить: «неучъ, воръ, воръ, неучъ», а у васъ другихъ эпитетовъ по отношенію сослуживцевъ нѣтъ. 

Совершенно вѣрно, ваше превосходительство,-сокрушенно замѣчалъ Петръ Ивановичъ.-Но ужъ какъ-то такъ съ юности привыкъ не лгать. Не могу-съ. Это въ крови, и ничѣмъ вы не вытравите-съ. Не могу видѣть мерзавца, чтобъ не назвать его канальей. 

- Петръ Ивановичъ, не все же однѣ канальи. 

Девяносто девять процентовъ, ваше превосходительство. А эта пропорція жестокая. Вотъ-съ мы съ вами двое не канальи, а потому для равновѣсія вокругъ насъ помѣщено сто девяносто восемь мерзавцевъ. Вѣдь и ваше превосходительство изволите съ ними биться не на животъ, а на смерть, потому что у васъ въ рукахъ сила. А у меня силы нѣтъ-съ. Я вершить не могу, а могу только констатировать, ставить, такъ сказать, нравственный діагнозъ. И по моему списку выходитъ, что старшій докторъ у насъ скотина, разжирѣвшая въ своемъ хлѣву; хирургъ-шарлатанъ, да еще при этомъ доносчикъ; акушеръ-развратникъ и уголовный преступникъ, котораго давно ждетъ висѣлица; дѣтскій докторъ... 

Будетъ, Петръ Ивановичъ, перехватилъ,-останавливали его, но Петръ Ивановичъ не унимался. 

Будь я проклятъ, ваше превосходительство, если наше гнусное гнѣздо не достойно участи Содома и Гоморры. Если-бъ можно было всѣхъ ихъ окормить больничнымъ супомъ съ прибавкой стрихнина, человѣчеству была бы оказана большая услуга. 

Жозя поддерживала въ этомъ отношеніи супруга и, провожая его на службу, говорила: 

- Ты ихъ хорошенько тамъ, не стѣсняйся. 

Къ паціентамъ относились оба супруга съ совершенно исключительнымъ вниманіемъ. Стоило появиться какойнибудь потертой, замороженной фигуркѣ, чтобъ Жозя освѣдомилась: 

- Да, можетъ, у васъ денегъ на лѣкарство нѣтъ? Такъ вы прямо скажите... Да и безъ шарфа вы? Развѣ можно по такой погодѣ безъ шарфа? Ну-ка, подождите минутку. 

Бывали дни, когда мужъ сконфуженно говорилъ послѣ пріема: 

- Чортъ! Своихъ еще три рубля приплатилъ. Все голь проклятая ходитъ. 

На что супруга замѣчала недовольно: 

Ну, кабы я знала, что ты этой кофейницѣ рубль далъ, не дала бы ей стараго капора. Нельзя все въ однѣ руки. 

Надъ этимъ альтруизмомъ очень издѣвался Андрей Ивановичъ и говорилъ: «Спьяна. Думаю, что оба пьютъ. Въ трезвомъ видѣ это невозможно». 

Жозя сердилась, что на нее взводятъ такія небылицы: она даже въ Новый годъ больше одного глотка шампанскаго не могла проглотить. Она не выносила никакого 

1905 

No 19. 

вина вообще, по французской поговоркѣ: «крайности сходятся», что, впрочемъ, подтверждается и притяженіемъ противоположныхъ магнитныхъ полюсовъ. 

Между супругами никогда не было размолвки съ самаго дня свадьбы. Дѣтей у нихъ тоже не было, да они ихъ и не хотѣли. 

- И такъ отъ паціентовъ отбоя нѣтъ, а тутъ еще дѣти,-разсуждалъ Петръ Ивановичъ. 

Знакомыхъ у нихъ было много, и каждый день ктонибудь приходилъ къ нимъ къ обѣду, какъ въ гостиницу. За обѣдомъ у Петра Ивановича былъ періодъ краснорѣчія. Продолжая пить, онъ сыпалъ ядомъ своихъ обличеній, и ужъ тутъ всѣмъ доставалось. Языкъ его былъ твердъ, никогда не заплетался, сколько бы онъ ни выпилъ. Но послѣ обѣда онъ сразу засыпалъ, сидя въ огромныхъ дѣдовскихъ креслахъ, и спалъ часа три, изрѣдка похрапывая и почавкивая, и порою замѣчая сквозь сонъ: 

- Шарлатаны, грабители! 

IX. 

Дня черезъ три послѣ того, какъ Троцкій взялъ къ себѣ Петю, онъ повелъ его къ Петру Ивановичу. Троцкій зналъ, что удобнѣе всего придти къ дядѣ, когда онъ, переодѣвшисъ послѣ визитовъ, только принимается за питье. Онъ не пошелъ съ параднаго хода, а обошелъ вокругъ, черезъ дворъ. Петю онъ оставилъ во дворѣ, предложивъ ему заняться гимнастикой: влѣзть на крышу или погоняться на перегонки съ дворовымъ псомъ, котораго звали «Маркизъ», хотя онъ скорѣе былъ похожъ на лабазника. 

Тетя Жозя встрѣтила его, какъ всегда, съ распростертыми объятіями. 

- Что давно не былъ? Мы ужъ писать тебѣ собирались. Отчего не приходилъ? Ты знаешь, дядя тебя любитъ, я люблю, а ты на насъ плюешь. 

- Да ужъ очень вы децентрализованы,- пошутилъ онъ.-Съ Острова-то, я думаю, сюда верстъ семь. 

- Ну, да ладно, считаться не будемъ. Сегодня у насъ солянка съ помидорами, да глухаря дивнаго протопопъ прислалъ: его сынъ подъ Ямбургомъ настрѣлялъ,-такъ мы вотъ его въ сметанѣ... 

- Не протопопа, а глухаря,-пояснилъ дядя, показываясь въ дверяхъ. 

Онъ облобызался съ племянникомъ трижды и похлопалъ его по плечу. 

- Мажешь по холсту-то? Мазюкай, мазюкай! Все лучше, чѣмъ воровать. Водки хочешь? Да, вѣдь ты не пьешь. И не пей. Одно свинство. 

Онъ было-повернулся и пошелъ, но племянникъ его остановилъ. 

- Я по дѣлу къ вамъ. Говорить хочу. 

- Тогда будемъ ходить кругомъ дома. Я остановиться не могу. 

- Мнѣ надо, чтобы и тетя слушала. 

- Ну, тогда садись, а я изъ угла въ уголъ здѣсь буду болтаться. Погоди, только заряжусь. 

Онъ вышелъ въ сосѣднюю комнату, зарядился, сморщился и вернулся съ огорченнымъ видомъ назадъ. - Ну, я слушаю. 

Троцкій началъ разсказывать исторію Пети. Тетка стучала швейной машинкой и однимъ глазомъ по-птичьи посматривала на мужа. Петръ Ивановичъ шагалъ систематично изъ угла въ уголъ, поджимая губы и слегка подпрыгивая на ходу. Порою онъ останавливался у окна, барабанилъ пальцами по стеклу, поворачивался, какъ на шкворнѣ, и снова маршировалъ въ противоположный уголъ. Когда разсказъ дошелъ до посѣщенія Андрея Ивановича, лицо доктора расползлось въ радостную улыбку. 

- Братикъ, милый мой, единоутробный! Нашелъ ты тоже, къ кому пойти!-проговорилъ онъ и вдругъ погрозилъ въ пространство кулакомъ.—И вотъ вѣдь держитъ