382
1905
НИВА
нулъ въ сарай, но его нигдѣ не было. Онъ крикнулъ его по имени.
Ему отозвались откуда-то сверху. Онъ поднялъ глаза и не сразу нашелъ источникъ этого звука. На крышѣ, между двухъ трубъ, вытянувъ ноги, сидѣлъ его воспитанникъ и безмятежно любовался открывавшейся сверху перспективой.
Что ты тамъ дѣлаешь?-крикнулъ художникъ.
А что-жъ?-философически донеслось сверху.
- Слушай, пострѣленокъ. Вѣдь за вора примутъ, въ полицію стащутъ.
Онъ всталъ и, балансируя, пошелъ къ краю карниза.
- Это лунатикъ какой-то,-замѣтила Жозя.
Петя присѣлъ у раковины водосточной трубы, спустилъ ноги, ухватился за края руками, и вдругъ быстро поползъ внизъ, прямо въ кадку съ водой, что стояла подъ трубою. Но у самой кадки онъ сдѣлалъ внезапно антраша и очутился передъ своимъ попечителемъ. Щеки его были красны отъ натуги, черные глаза горѣли весело, двѣ пуговицы отъ новой куртки, купленной Троцкимъ, остались гдѣ-то на трубныхъ выступахъ.
Посмотрите на эту рожу, сказалъ Троцкій, подводя его къ теткѣ.- Смотрите сколько у него мяса и здоровья.
Она взяла его за подбородокъ и повернула лицомъ къ себѣ. Брови ея вдругъ высоко поднялись. Она сбросила съ него фуражку и провела рукой по спутаннымъ волосамъ.
Что такое?- проговорила она.- Пойдемъ-ка въ комнату.
Она его повела, но по дорогѣ не выдержала, сказала:
- Нѣтъ, зайди на кухню и вымой руки,-съ такими руками я тебя въ комнаты не пущу.
Она втолкнула его въ сѣни, велѣла горничной присмотрѣть за нимъ и обратилась къ племяннику:
- Это, знаешь, что-то странное,-сказала она.
- Что странное?-спросилъ онъ.
А вотъ сведу его къ Петру Ивановичу, ты самъ увидишь.
Петръ Ивановичъ ходилъ такъ же прямолинейно, слегка посвистывая, только лицо его покраснѣло больше.
- Сейчасъ онъ придетъ,-сказала Жозя.-Посмотри на него, и скажи, на кого онъ похожъ.
- Какое мнѣ дѣло, на кого онъ похожъ!-отозвался докторъ.
- Ну, а, можетъ, и будетъ дѣло.
Петя вошелъ скромно, точно это и не онъ десять минутъ назадъ сидѣлъ на крышѣ. Жозя взяла его за плечи и подвела къ мужу.
- Ну-ка, посмотри внимательнѣй.
Петръ Ивановичъ глянулъ на него, и вдругъ сѣлъ передъ нимъ на стулъ. Онъ взялъ его за виски и повернулъ къ свѣту. Мальчикъ смотрѣлъ на него безбоязненно и улыбаясь.
Что за чортъ!-крикнулъ Петръ Ивановичъ и посмотрѣлъ на жену.
- Ага!-обрадовалась она.-Что я говорила?
Петръ Ивановичъ всталъ, пробѣжался раза два по комнатѣ, взялъ Петю за воротъ и повелъ его къ окну.
- Гляди, каракатица, мнѣ въ глаза,-приказалъ онъ.
- А почему я каракатица?-спросилъ мальчикъ.
- Потому что ты молюска, крабъ, морской ёжъ, потому что я такъ хочу. Ишь, глазищи какіе, чернота какая, глубина: между зѣницей и зрачкомъ нѣтъ разницы, и бѣлки синіе. Вѣдь это совсѣмъ пряничная форма: какъ двѣ капли воды.
- Какъ двѣ капли воды,-подтвердила Жозя.
- Что же это такое?- продолжалъ Петръ Ивановичъ.- Случай? Совпаденіе? Игра судьбы? Промыселъ? Сонъ? Ну я, положимъ, пьянъ, но ты-то вѣдь трезва?
- А въ чемъ же дѣло?-спросилъ Троцкій.
1905
No 20.
- Гмъ...-сказалъ Петръ Ивановичъ.-Дѣло, видишь ли, въ сходствѣ. Въ сходствѣ поразительномъ, невозможномъ, необъяснимомъ. Но что это такое, почему, какъ,-не спрашивай. И ты, Жозька, не смѣй ни слова пока... Пока... А потомъ объяснится. Ха-ха! Да, это какь-нибудь объяснится. Ладно. Онъ останется здѣсь.
- Я не хочу здѣсь оставаться!-сказалъ Петя.
- Да я у тебя не спрашиваю, хочешь или не хочешь,-отозвался художникъ.-Куда-жъ ты дѣнешься?
- Я у васъ хочу быть.
- А я-то тебя не хочу. Ты мнѣ надоѣлъ.
- Ну, ужъ и надоѣлъ, неправда!-стоялъ на своемъ мальчикъ.-Чѣмъ я вамъ мѣшаю? Нѣшто я много ѣмъ? Онъ вдругъ залился горючими слезами.
- Вотъ-вотъ!- заговорилъ Петръ Ивановичъ, тыча на него пальцемъ. — Вотъ они, эти дѣтки, ангелы, невинныя чистыя души. Спросите его, чего онъ реветъ, о чемъ?
- Привязался къ нему, уходить не хочетъ, ну, и реветъ,—объяснила Жозя.—Значитъ, душонка у него есть.
- Нѣтъ, ты оставь это!- сказалъ мальчику Троцкій.- Вотъ тебѣ платокъ, вытри глазищи и не смѣй пикнуть. Всѣ люди должны работать. У меня для тебя работы нѣтъ.
- А вы хотѣли меня... въ натурщики,- едва выговорилъ Петя.
- Ну, братъ, это не работа. У меня, повторяю, работы нѣтъ. А здѣсь тебѣ работа будетъ. Я тебѣ приказываю оставаться, и ты останешься.
Мальчикъ потупился и замолчалъ. и-- Если ты, какъ сказала тетя, привязался ко мнѣ и любишь меня,- продолжалъ Троцкій:-такъ долженъ исполнить то, о чемъ я тебѣ говорю. Ты долженъ остаться здѣсь,- это рѣшено и подписано. Ты можешь ко мнѣ приходить два раза въ недѣлю, убирать мнѣ комнату. А разъ въ недѣлю я буду приходить сюда, справляться о тебѣ.
Мальчикъ повеселѣлъ. Точно солнце сверкнуло въ его глазахъ и высушило недавній ливень. Онъ опять улыбнулся.
- Да ладно,-сказалъ онъ:-что же, ужъ ежели вы... такъ я ужъ что же...
Петръ Ивановичъ опять подошелъ къ нему и пошлепалъ его ладонью по лбу.
- Пузырь!-проговорилъ онъ.-Да, пузырь! Хорошо быть пузыремъ. Передъ его глазами что-то неопредѣленное мелькаетъ въ будущемъ. А что-онъ самъ не знаетъ. Только все впереди. Хорошо, когда впереди, а не позади. Вотъ у меня сзади: сорокъ восемь лѣтъ... Главное,-я ни въ чемъ увѣренъ не былъ все время никогда. Дѣлаю я дѣло или нѣтъ...
Онъ обернулся къ женѣ и племяннику. - Не знаю,-вотъ Христосъ, не знаю,-то ли я дѣлалъ, что надо. А чѣмъ я виноватъ? Ну, родился. Учился чему-то, не тому, чему надо, нѣтъ. Потомъ зачѣмъ-то я пошелъ въ медицинскую академію. Мнѣ очень хотѣлось писать рецепты. Только за этимъ и пошелъ. А годы уходили. Я учился, потомъ лѣчилъ. Да, лѣчилъ. Я лѣчилъ, а люди умирали. Иногда выздоравливали. Когда выздоравливали, я это приписывалъ своему искусству. Когда умирали, я увѣрялъ, что или болѣзнь неизлѣчима, или меня слишкомъ поздно позвали. Такъ и жизнь прошла. Три рубля, два рубля, десять рублей за визитъ. Скучно, монотонно, какъ тучи въ сентябрьскій день. Тянетъ ко дну мѣшокъ съ кирпичами...
- Фу, какъ я тебя не люблю въ такомъ настроеніи,замѣтила Жозя.
- Такъ не люби! Мнѣ-то что! А вотъ юнецъ этотъ раззадорилъ меня. Прыщетъ изъ него жизнь, сокъ, кровь. А что такое эта жизнь, эта кровь,- никто изъ насъ, фарисеевъ, не знаетъ. Мы ничего не знаемъ, ахъ, ничего!