No 21.
1905
НИВА
сыплются... И потомъ онъ обнялъ меня и началъ цѣловать. Я такъ испугался, такъ испугался...
- Ага! Ага!-кричалъ Петръ Ивановичъ, шагая по кабинету.-Сквозь корку что-то пробивается!.. Такъ обнялъ и цѣловалъ? Ха-ха! Андрей! Это Андрей! Ура!
Вошла горничная и подала письмо.
Дворникъ съ Острова принесъ,- сказала она.
Отъ него, отъ него!-крикнулъ Петръ Ивановичъ и, надѣвъ пенснэ, началъ читать.
«Братъ! Я долженъ тебя видѣть. Кто этотъ мальчикъ, откуда? Не надо прятокъ. Онъ убѣжалъ отъ меня. Сегодня я что-то узналъ необычайное. Не знаю, что это такое. Жду тебя завтра. Будь непремѣнно. Это или скверная шутка, или что-нибудь еще худшее. Жду. Твой А.».
«Твой А.!»-Александръ Македонскій! Аристотель! Антихристъ! Анаѳема!
Онъ подошелъ къ Петѣ, взялъ его за уши, поднялъ голову, наклонился и вдругъ его поцѣловалъ прямо въ губы. Мальчикъ отшатнулся.
- И вы такъ же, какъ онъ?-спросилъ онъ.
Жозя засмѣялась.
- И я такъ же!-подтвердилъ Петръ Ивановичъ.Ну, тёзка, что мнѣ съ тобой теперь дѣлать?
Я больше туда не пойду,-заявилъ тёзка.
- Куда?
- Къ Андрею Ивановичу.
- Ну, братецъ, это неизвѣстно. А вдругъ онъ тебя совсѣмъ къ себѣ возьметъ?
Я убѣгу.
- А про городовыхъ забылъ? Они зоркіе. Сейчасъ тебя на веревочку.
- Зачѣмъ? Я нѣшто укралъ что? А я жить хочу, чтобъ ежели работать, а не такъ чтобъ голымъ сидѣть, и съ тебя образа писали. Я сильный, мнѣ что-жъ съ палочкой на ящикѣ сидѣть, будто тоже работа. Я, вотъ Христосъ, сбѣгу.
- А куда? Не секретъ?
- Ежели держать не захочетъ мой благодѣтель, господинъ Троцкій, такъ у меня мѣсто есть.
- Вотъ какъ? и мѣсто нашелъ?
Нашелъ. Я всегда найду. Какъ же можно не найти, коли я могу все? Я все могу дѣлать.
- Ну, гдѣ же это мѣсто?
- Да, такъ я и сказалъ,-нашли дурака.
Петръ Ивановичъ сѣлъ, взялъ его за борты куртки и посадилъ передъ собой.
Чего вы сажаете,-огрызнулся Петя:- я передъ вами сидѣть не желаю, я и постоять могу.
- Сиди, чортова кукла!- крикнулъ Петръ Ивановичъ и даже поднесъ кулакъ къ носу мальчика.-Сиди, и слушай. Ну, куда ты пойдешь? Какое мѣсто ты можешь достать? Дворъ мести? Подручнымъ въ мясную лавку? Къ сапожнику въ ученье?
- Ну, и что-жъ?-злобно смотря ему въ глаза, сказалъ Петя.-Ну и къ сапожнику, а можетъ, къ башмачнику, а можетъ, куда еще въ другое мѣсто! Вамъ-то что?
Идіотъ! Да вѣдь изъ тебя человѣкъ можетъ выйти.
- Я и теперь человѣкъ.
- Это почему ты такъ думаешь?
- На двухъ ногахъ хожу.
Не велико достоинство, и гусь на двухъ ногахъ ходитъ, да еще въ перьяхъ.
Петя нѣсколько оторопѣлъ.
- Вѣдь тебя въ школу надо послать,- продолжалъ Андрей Ивановичъ.-Вѣдь ты, какъ гусь, ничего не смыслишь, ничего не знаешь.
- Да зачѣмъ мнѣ знать? Я свое дѣло знать долженъ, а тому, что въ школѣ учатъ, этого мнѣ знать не надо.
- Почемъ ты знаешь, чему въ школѣ учатъ?
Знаю. Учатъ камнями кидаться на улицахъ. Школьники идутъ домой, дерутся, вотъ и вся ихъ наука. А въ
1905
403
школѣ хоромъ пѣсни поютъ, да цифры на доскѣ пишутъ.
Я скорѣе ихъ сочту, что хотите, безо всякой цифры. И учиться я не желаю. Меня довольно въ деревнѣ ремнемъ учили. Читать я по складамъ умѣю, и будетъ.
- Эко ты озвѣрѣлъ!-удивился Петръ Ивановичъ.
И вовсе не озвѣрѣлъ, а просто не желаю учиться, потому что ничего хорошаго изъ этого не выйдетъ. Вонъ Андрей Ивановичъ учился, а что-жъ...
Онъ остановился.
Ну, договаривай, пиголица, договаривай.
- Да что-жъ, я правду говорю: развѣ такъ люди живутъ, какъ Андрей Ивановичъ живетъ?
Жозя даже работу изъ рукъ выронила.
Что онъ говоритъ!-воскликнула она.-Да откуда ты знаешь, какъ людямъ жить надо?
- Я все знаю,-самодовольно ораторствовалъ Петя.Какая же это жизнь, если онъ цѣлый день ругается? Это и у насъ въ деревнѣ ругались. Невидаль большая! Для этого учиться не стоитъ. А вотъ у насъ жила старуха Ѳеклиста, такъ она никогда не ругалась. Ее обругаютъ, а она говоритъ: «Богъ тебя прости, а я не въ обидѣ». Я сказалъ какъ-то про нее Андрею Ивановичу, а онъ говоритъ: «твоя старуха дура». А я говорю: «Ну, это еще неизвѣстно, кто глупъ». Онъ посмотрѣлъ на меня и спрашиваетъ: «А ты знаешь, какъ уши рвутъ»? Я говорю: «Знаю, потому среди мужиковъ жилъ». Онъ и замолчалъ. Вотъ и вся его ученость.
Петръ Ивановичъ всталъ со стула.
Каковъ цыпленочекъ?-спросилъ онъ у жены.
- Ну, что-жъ!-сочувственно отвѣтила она.
Петръ Ивановичъ взялъ со стола рублевую бумажку.
- Вотъ тебѣ, купи, что хочешь!-сказалъ онъ.
- Мнѣ не надо, у меня все есть!- упрямо возразилъ мальчикъ.-Я сытъ.
Не хочешь, не надо! Отдай тогда кому-нибудь. Я назадъ того не беру, что разъ далъ.
Петька сжалъ губы, подумалъ о чемъ-то и опустилъ бумажку въ карманъ.
- А вотъ вы мнѣ платье сдѣлали,- вдругъ сообразилъ онъ.- И если-бъ я вдругъ ушелъ или убѣжалъ бы. Должонъ же я его вамъ отдать?
- Что-жъ, я его послѣ тебя носить буду?
- Да я ужъ тамъ не знаю, а только вы мнѣ развѣ затѣмъ его сдѣлали, чтобъ я въ немъ сбѣжалъ?
Жози внимательно посмотрѣла на него.
- Да ты въ самомъ дѣлѣ бѣжать задумалъ?- спросила она.
Краска залила щеки мальчика.
- Нѣтъ,- забормоталъ онъ.- А я только къ тому, ежели вы меня въ школу...
- Знаешь, что я тебѣ скажу!- проговорилъ Петръ Ивановичъ.—Привыкъ ты съ дѣтства шалберничать. Я отсюда вижу, какъ ты время проводилъ. Весь день, то на пескѣ, то на травѣ, то въ лѣсу, то на лодкѣ. Не доѣдалъ, не досыпалъ, лупили тебя, какъ сидорову козу, такъ что небо маленькимъ-маленькимъ казалось. Ходилъ ты въ лохмотьяхъ, весь въ синякахъ и царапинахъ. Вонъ до сихъ поръ еще на шеѣ не зарубцовалось. А вѣдь, чего добраго, съ начала лѣта...
- Не... съ весны. Это стекломъ попало.
- Вотъ, вотъ! И все-таки ты, несмотря ни на что, вольнымъ казакомъ былъ. Грудь твоя привыкла къ свѣжести, къ озону...
Къ чему такому?-переспросилъ мальчикъ.
- Къ тому, чего здѣсь нѣтъ. Ну, и тянетъ тебя на просторъ. Хоть дрова пилить, хоть бурлакомъ баржи тянуть, только бы въ комнатахъ не сидѣть.
Лицо Петьки освѣтилось.
- Извѣстно, что хорошаго въ комнатахъ... Да и здѣсь, кабы... Вотъ на перевозъ бы поступить...
Какое счастье! Черезъ Фонтанку возить чиновниковъ?