562 

1905 

Хочешь со мной за границу? 

- Хочу,-отвѣтилъ Петръ. 

НИВА 

- Мы съ тобой поѣдемъ по морю на большомъ пароходѣ, поѣдемъ далеко-далеко на востокъ. 

Глаза у мальчика загорѣлись. 

- Поѣдемъ,-повторилъ онъ. 

- Я тебѣ сдѣлаю костюмъ синяго цвѣта, и на ноги штиблеты. Мы будемъ съ тобой переходить горы, переплывать моря и рѣки. Будемъ ѣздить на слонахъ, на верблюдахъ. Если ты будешь мнѣ хорошо служить, я тебѣ дамъ наслѣдство послѣ себя. 

Мнѣ не надо наслѣдства. Мнѣ и жалованья не надо, только возьмите меня съ собой. 

Какой ты честный и какой ты славный мальчикъ!-воскликнула миссъ.-Поди сюда, я тебя поцѣлую. 

И она крѣпко его поцѣловала въ румяную, отмороженную щеку. 

- Люби своего господина, береги своего господина,сказала она.-Если ты будешь его беречь и хранить, я тебѣ каждый годъ буду присылать хорошіе, дорогіе подарки. Ты долженъ выпить съ нами пуншу. 

Петя уже привыкалъ къ жгучему напитку, и ему нравилась одурманивающая теплота, что разливалась по всему тѣлу. Онъ даже не безъ удовольствія нюхалъ ароматный паръ, расходившійся по комнатѣ отъ душистаго варева. 

- А я вамъ привезла тоже маленькій подарочекъ,краснѣя, заговорила Кэтъ, доставая изъ угла мѣшокъ.Я знала, что у васъ на исходѣ лимоны, заѣхала по дорогѣ къ Елисѣеву и взяла два десятка самыхъ лучшихъ. Я нарочно разрѣзала и посмотрѣла въ серединѣ. 

Вотъ спасибо,-сказалъ Гиббсъ:-лимоновъ, въ самомъ дѣлѣ, у насъ немного осталось, а здѣсь въ лавочкѣ отвратительные. 

Отъ рома оба они покраснѣли. Впрочемъ, Кэтъ едва допила свой стаканъ, пока Гиббсъ успѣлъ выпить три. 

Ну, пора!-сказалъ онъ.-Укутывайтесь теплѣе. 

А ты,-обратился онъ къ Петру:-ложись сейчасъ спать, потому что въ два часа ночи мы выѣдемъ на заливъ. 

На крыльцѣ крутился вѣтеръ, высоко взметая снѣгъ. Весь садикъ былъ заметенъ, и еле торчали только самыя верхушки кустовъ. Гиббсъ недовольно повелъ шеей. 

Если вьюга не пройдетъ, придется отложить работу,-сказалъ онъ, садясь въ сани и принимая вожжи отъ Епифанова. 

Ты, Епифановъ, приготовишь всѣ фонари, что у насъ есть, къ ночи, и чтобъ все было готово къ двумъ часамъ. Я скоро вернусь. 

- Ладно,-сказалъ Епифановъ. 

XXXVII. 

Къ двумъ часамъ было все готово. Метель, хотя и слабѣе, но выла попрежнему, и ѣхать было нельзя. Гиббсъ хмурился и ходилъ большими шагами по комнатѣ. 

Я все-жъ-таки пойду,-сказалъ онъ Епифанову.Я пойду одинъ. А на разсвѣтѣ ты съ Петромъ пріѣдешь. Вы положите въ санки всѣ инструменты и пріѣдете къ дальней проруби. Ихъ надо будетъ спустить въ воду, привязать камни и спустить. Завтра могутъ сюда пріѣхать... Если у насъ увидятъ эти инструменты, всѣмъ будетъ плохо. Нельзя ихъ держать... Это запрещено. Понимаете... 

Я ничего не знаю, какіе-такіе инструменты. Я рыбу ловлю,-возразилъ Епифановъ. 

- Ну, а ты понялъ?-спросилъ Гиббсъ Петра. 

Понялъ. 

Обвяжите хорошенько все веревками, привяжите потяжелѣе камни, и тамъ, на восьми футахъ, мы спустимъ внизъ. Если тебя, Петръ, спросятъ, что ты дѣлалъ со мной, можешь говорить, что мѣряли ледъ, потому что Епифановъ подрядился доставлять его въ Кронштадтъ. 

- Я рядился,-подтвердилъ Епифановъ. 

Но ледъ еще не толстъ, его рано свозить,-только черезъ мѣсяцъ начнется рубка. Понялъ? 

1905 

No 29. 

- Я все понялъ,-какъ-то загадочно подмигивая воровскими черными глазами, сказалъ Петя. 

- Ну, не все, положимъ!-сказалъ Гиббсъ.-Только держи ухо востро. Можетъ-быть, завтра будетъ тебѣ важный экзаменъ. А теперь прощайте. 

Онъ взялъ фонарь, закутался въ даху и пошелъ прочь. 

Къ утру метель стихла, но снѣгу намело до половины оконъ. Елифановъ приготовилъ всѣ инструменты, обвязалъ ихъ рогожкой и привязалъ къ нимъ пудовые камни, которые, не стѣсняясь, выворотилъ изъ фундамента дачи. Все уже было уложено въ сани, какъ вдругъ Епифановъ глянулъ внизъ и схватилъ за плечо Петра. 

- Ѣдутъ! ѣдутъ!-заговорилъ онъ шопотомъ, тараща глаза.-Сюда наверхъ заворачиваютъ. Садись скорѣй, гони куда-нибудь скорѣе... Я здѣсь останусь... 

Петръ понялъ, что пришла пора дѣйствовать; онъ повернулъ лошадь, быстро проскакалъ улицу, свернулъ влѣво и, весь дрожа и оглядываясь, помчался куда-то внизъ подъ гору. Онъ переѣхалъ большую дорогу. Лохматая собака съ лаемъ кинулась къ нему и поскакала рядомъ. 

По прозрачному дѣвственному снѣгу тянулись опредѣленные слѣды полозьевъ. Если бы кто захотѣлъ его нагнать, это легко было бы сдѣлать. Онъ убить готовъ былъ собаку, что лаяла на всю окрестность, и только обращала на него вниманіе. Ему пришло въ голову остановить лошадь и подозвать пса. 

- Чего ты, глупый, поди сюда!-говорилъ онъ ему. 

Собака смолкла, посмотрѣла на него недовѣрчиво. опустила хвостъ и рысцой побѣжала въ другую сторону. Онъ снова погналъ лошадь. По кочкамъ и выбоинамъ доѣхалъ онъ по опушкѣ сосноваго лѣса до моря; лошадь не хотѣла спускаться на ледъ, онъ свелъ ее подъ уздцы и поѣхалъ не къ Кронштадту, а накось, какъ ему показалось, въ другую сторону. Онъ искалъ глазами проруби, или расщелины, но нигдѣ не было ничего видно. Ему хотѣлось спустить инструменты во что бы то ни стало. Проколесивъ версты двѣ, онъ вдругъ увидѣлъ передъ собой палку, въ родѣ тѣхъ, что втыкалъ Епифановъ у прорубей. Онъ остановилъ лошадь, слѣзъ и пошелъ къ палкѣ. Обходя ее, онъ вдругъ почувствовалъ, что подъ нимъ что-то хрустнуло, ноги его ушли внизъ, и онъ по грудь охватился холодной водою. Онъ схватился за ледъ, ледъ обломился, но ноги доставали до дна, и онъ стоялъ на немъ плотно. Онъ сдѣлалъ шагъ по дну, нащупалъ ледъ покрѣпче, приподнялся на рукахъ и вылѣзъ. Когда ледъ треснулъ, лошадь шарахнулась въ сторону и отбѣжала, но потомъ пошла шагомъ. Онъ побѣжалъ за ней и вспрыгнулъ въ сани. Она рванула и вывалила инструментъ отъ толчка на землю. Но онъ успѣлъ ухватить за одну вожжу и остановить ее. Онъ выбросилъ еще два свертка и потащилъ ихъ къ проруби. Осторожно подойдя, онъ положилъ одинъ изъ нихъ на край и началъ толкать ногою, спустивъ впередъ грузъ. Свертокъ кувырнулся и исчезъ подъ водой, пустивъ изъ-подъ рогожи пузыри. Другой свертокъ былъ тяжелѣе, въ немъ было пуда три. Когда онъ волочилъ его, въ немъ что-то дребезжало, должно-быть, разбитыя стекла инструментовъ. И этотъ мѣшокъ бултыхнулся на дно. Оставался третій. Изъ рогожи торчали дубовые концы ножекъ съ острыми иглами на концѣ. Здѣсь была привязана просто полупудовая гиря, и свертокъ былъ легкій. Кинуть его было не трудно. Но, юркнувъ на дно, онъ не затонулъ, а выставилъ вверхъ и дубовую ногу и рогожу. Если-бъ была палка, Петръ поправилъ бы дѣло, но палки не было. И оставить такъ нельзя было. 

Онъ поколебался съ минуту. Но все равно, онъ былъ уже совсѣмъ мокрый, и потому рѣшилъ опять спрыгнуть въ воду. Но теперь пришлось чуть не по грудь окунуться: надо было подвести подъ аршинный ледъ все, что могло выплыть наружу. Онъ просовывалъ ножку все дальше и дальше, чувствуя, какъ коченѣютъ руки и отказываются дѣйствовать пальцы.