566
1905
НИВА
«Окачурится, разсуждалъ Епифановъ.-И нѣту пачпорта и опять придетъ полиція. И совсѣмъ такъ невозможно».
Онъ придумывалъ, какъ бы покончить дѣло проще и удобнѣе. И къ утру придумалъ.
Онъ заложилъ лошадь. Мальчикъ не приходилъ въ себя. Онъ укуталъ его въ теплое, снесъ въ санки, сдалъ избу своей старой сестрѣ, что ютилась въ надворной пристройкѣ, сѣлъ на облучокъ, надвинулъ на уши эскимосскую шапку, съѣхалъ съ горы и повернулъ по петербургской дорогѣ. Надо отдать ему справедливость,-онъ не жалѣлъ лошадь. Прошелъ какой-нибудь часъ, а онъ уже завидѣлъ купола Сергіевской пустыни. Здѣсь онъ пустилъ лошадь шагомъ, далъ ей версты три вздохнуть, и опять погналъ во весь духъ по гладкой наѣзженной дорогѣ.
Было девять часовъ утра, когда взмыленная, взъерошенная лошаденка, раздувая ноздри, пронеслась мимо Варшавскаго вокзала, промчалась черезъ мостъ Обводнаго канала и сразу очутилась въ городѣ. Епифановъ сдѣлалъ два-три поворота и остановилъ ее у сѣраго деревяннаго дома.
Въ подъѣздъ онъ не звонилъ, а пошелъ во дворъ и вызвалъ дворника.
- Тутъ мальчонка у васъ жилъ, у доктора-Пётра,заговорилъ онъ.-Такъ значитъ больной; я привезъ его. Подсоби его вынести.
- Ну!-обрадовался дворникъ.-А докторъ даже объявленіе о немъ хотѣлъ сдѣлать,-куда дѣвался.
- Никуда не дѣвался. На мѣстѣ жилъ. А теперь вотъ прихворнулъ, лѣчить надо. Возьмите, пожалуйста.
Они оба подошли къ санямъ. Епифановъ приподнялъ плэдъ. Мальчикъ тяжело дышалъ, сквозь стиснутые зубы прорывался какой-то свистъ.
- Ишь ты,-сказалъ дворникъ и осторожно поднялъ его, понесъ черезъ дворъ на кухню къ Петру Ивановичу. Епифановъ пошелъ за нимъ, задумчиво постегивая себя кнутомъ по сапогу. Но, дойдя до угла дома, онъ вдругъ остановился, точно что-то вспомнилъ, пошелъ назадъ, вышелъ изъ калитки, сѣлъ въ санки, круто завернулъ лошадь и во весь махъ опять помчался въ ту сторону, откуда пріѣхалъ.
Петръ Ивановичъ только-что собирался надѣвать сюртукъ, чтобы ѣхать съ визитами, когда запыхавшаяся горничная вбѣжала съ крикомъ:
- Петю привезли!
Сперва оба супруга оторопѣли. Петру Ивановичу даже показалось, что горничная сошла съ ума; онъ сразу не могъ опредѣлить, про какого Петю идетъ дѣло. Жозя сообразила скорѣе, и, прежде чѣмъ онъ что-нибудь сказалъ, уже кинулась на кухню.
Появленіе мальчика было такъ же таинственно, какъ и его исчезновеніе. Никто не зналъ, откуда принесъ его дворникъ. Да и дворникъ могъ только сказать, что привезъ его небритый старикъ,-должно, изъ чухонцевъ.
Что же это такое! негодовалъ Петръ Ивановичъ.-Гдѣ мы живемъ? Въ Испаніи? Въ Америкѣ? На лунѣ? Что это за мистеріи? Дѣти падаютъ, какъ аэролиты съ неба.
Онъ сунулъ ему подъ мышку градусникъ, и пока тотъ подымался до максимума, еще разъ допросилъ дворника:
- Да кто привезъ-то его, ты знаешь?
Бродилъ онъ тутъ иногда... Лядъ его знаетъ, кто такой!
- Зачѣмъ же ты отъ него взялъ мальчика?
- А какъ же я не возьму, коли онъ даетъ?
Термометръ показалъ сорокъ одинъ съ половиной. Петръ Ивановичъ вытянулъ губы.
Перенести его въ угловую и раздѣть, скомандовалъ онъ, и самъ, пойдя впередъ, снялъ съ себя сюртукъ и надѣлъ пенснэ, чтобъ лучше разсмотрѣть больного.
Больной представлялъ жалкое подобіе человѣка. Его тѣло дышало, сердце билось, но мысль и разумъ отсут
1905
No 29.
ствовали. Когда онъ открывалъ вѣки, черные итальянскіе глаза смотрѣли въ пространство, но ничего не видѣли. Ухо воспринимало окружающее, но въ мозгу не отдавалось отчета въ этихъ звукахъ. Пульсъ бился усиленно, дыханіе было частое.
Петръ Ивановичъ сидѣлъ передъ нимъ. Жозефина стояла возлѣ. Обнаженная грудь мальчика подымалась и падала. Жозефина ждала приговора мужа.
- Что же, съѣздить къ Андрею, сказать?- спросилъ онъ, почесывая въ затылкѣ.
- Конечно, съѣздить,-посовѣтовала Жозя.-Да что съ нимъ?
- Что? Скверная исторія. А можетъ, и выживетъ.
Онъ сдѣлалъ нужныя распоряженія и поѣхалъ къ брату. Въ первый разъ, послѣ долгихъ лѣтъ, онъ ѣхалъ къ нему съ легкимъ чувствомъ, безо всякой горечи и осадка въ сердцѣ.
Онъ засталъ Андрея мрачнымъ, осунувшимся. Андрей не встрѣтилъ брата ни съ прежнимъ пренебреженіемъ, ни съ тою мягкостью, что проявлялась въ немъ при послѣднихъ свиданіяхъ.
- Что скажешь?-спросилъ онъ.
- Эте, ты посѣдѣлъ!-замѣтилъ братъ.
- Да, это иногда бываетъ.
- Ну, слушай, Андрей,- дѣло важное, только будь спокоенъ.
Андрей поднялъ на него усталые глаза.
- Петя нашелся.
Глаза у Андрея вдругъ вспыхнули. Онъ поднялъ голову.
- Нашелся?-машинально переспросилъ онъ.
- Да.
И онъ разсказалъ все, что зналъ о неожиданномъ появленіи племянника.
- Боленъ, тифъ, ты говоришь? Такъ вѣдь доктора надо, доктора, понимаешь!-крикнулъ онъ.
- Да я-то что же такое по-твоему?-спросилъ Петръ Ивановичъ.
Андрей Ивановичъ посмотрѣлъ на него, какъ бы что-то соображая.
- Нѣтъ, нѣтъ,-заговорилъ онъ:-я про настоящаго доктора... то-есть про спеціалиста.
Ну, коли спеціалиста, такъ на что тебѣ лучше Бурова.
- Такъ ѣдемъ къ нему, онъ гдѣ теперь?
- Онъ въ больницѣ, у него обходъ. Онъ ко мнѣ не поѣдетъ.
Андрей Ивановичъ вытянулъ нижнюю губу.
- Дать двадцать пять, пятьдесятъ, сто, и поѣдетъ.
- За тысячу не поѣдетъ.
- А вотъ увидимъ
Черезъ четверть часа они подъѣзжали къ больницѣ, гдѣ, по увѣренію Петра Ивановича, съ необычайной точностью совершалъ свои обходы по точно соразмѣренному плану, великій докторъ.
- Вотъ мы теперь его застанемъ въ нижнемъ коридорѣ, выходящимъ изъ третьей палаты,—сказалъ Петръ Ивановичъ, смотря на часы. — На третью палату полагается семь минутъ, сколько бы больныхъ ни было.
Они пошли по коридору, съ специфическимъ лазаретнымъ запахомъ, и на поворотѣ наткнулись на торжественное шествіе. Впереди шелъ «самъ», за нимъ почтительно слѣдовала толпа его помощниковъ. Видъ у Бурова былъ главнокомандующаго, обходящаго фронтъ. Онъ что-то говорилъ рыжему, коротко стриженому доктору, почтительно скользившему рядомъ съ нимъ, и чѣмъ-то былъ недоволенъ.
- Что такое?- сказалъ онъ, чуть не наступивъ на Петра Ивановича, загородившаго ему дорогу. Откуда вы? Отчего вы опаздываете?
- Меня задержалъ тифозный случай,-отвѣтилъ, улыбаясь, Петръ Ивановичъ.- Да вѣдь вы еще до моего отдѣленія не дошли. А вотъ я привезъ вамъ моего генерала, брата-профессора.