622 

1905 

XLVI. 

НИВА 

Волченокъ. 

Повѣсть 

П. П. Гнѣдича. 

(Окончаніе). 

Извѣстіе о томъ, что онъ крещенъ католикомъ, Петръ принялъ совершенно равнодушно. Онъ очень смутно понималъ разницу между Западной и Восточной церковью. несмотря на упорныя объясненія отца, который самъ въ сущности не понималъ, при чемъ тутъ константинопольскій патріархъ, и почему въ Константинополѣ есть патріархъ, когда это турецкій городъ. 

Но гораздо серьезнѣе отнесся къ этому Андрей Ивановичъ. Онъ не зналъ, что ему дѣлать: изорвать ли это свидѣтельство генуэзскаго попа, требовать ли перехода Пети въ православіе, или оставить его католикомъ. Если бы Андрей Ивановичъ и всѣ окружающіе его были католики, они ни одной минуты не задумались бы о необходимости привести на лоно ихъ церкви заблудшаго сына. Но основной чертой православія является терпимость. Для насъ и турокъ, и японецъ, и негръ,-всѣ Божьи люди, и никого совращать въ свою вѣру никому и въ голову не приходитъ. Андрея Ивановича грызла только та мысль, что сынъ его по упрямству и прихоти жены оказался не православнымъ. Это было, по его мнѣнію, такимъ же безпорядкомъ, какъ если бы на его дверной дощечкѣ граверъ, вырѣзавшій имя, написалъ Андрей черезъ 16, или если бы у него въ квартирѣ цѣлый мѣсяцъ полотеры не натирали въ столовой паркета. 

Еще болѣе его безпокоилъ вопросъ о томъ, что сынъ, повидимому, совсѣмъ не желалъ учиться. По крайней мѣрѣ, на всѣ попытки-приняться за ученіе-онъ отвѣчалъ уклончиво. По цѣлымъ днямъ онъ стоялъ у окна и смотрѣлъ на улицу или ходилъ по комнатѣ. Онъ напоминалъ лисицу, запертую въ клѣткѣ. Онъ рвался на просторъ и на воздухъ. 

Разъ онъ пришелъ къ Жозефинѣ и молча сѣлъ пе-редъ ней. 

- Что съ тобой?-спросила она. 

Тетя, я... я не знаю, что со мной. Я пришелъ спросить у васъ: что мнѣ дѣлать? 



А что ты хочешь, куда тебя тянетъ? 

Меня тянетъ уѣхать, уйти, бросить все. 

Одному? 

Только не съ отцомъ!-быстро сказалъ онъ. 

- Ты, можетъ-быть, хочешь найти мать? Это трудно. Онъ покачалъ головой. 

- Нѣтъ. Я ея не знаю,-она меня. Отецъ снялъ фотографію съ ея портрета, что онъ писалъ для меня. Знаете, въ черномъ платьѣ? Она похожа тамъ? 



Да. Она была еще красивѣе, чѣмъ на портретѣ. 

Вы любили ее? 

Да. И она меня любила. 

А вотъ отца она не любила. И я его не люблю, и дома его никто не любитъ. 

- Ты знаешь, Петя, онъ теперь рѣзко измѣнился. съ тѣхъ поръ, какъ ты у него. Онъ сталъ жестокимъ и рѣзкимъ съ того дня, какъ ушла отъ него твоя мать. А теперь онъ опять сталъ отзывчивѣе и добрѣе. Если ты уйдешь отъ него, онъ превратится въ волка. 

Мальчикъ закрылъ лицо руками. 

Тетя Жозя, сказалъ онъ:- мнѣ теперь лучше было бы за Черной Лахтой въ нашей деревнѣ возить изъ лѣса дрова, чѣмъ здѣсь Лежать подъ шелковымъ одѣяломъ... Я бы лѣтомъ нанялся куда-нибудь на барку... 

Какъ ты похожъ на мать!-сказала Жозя.-Тринадцать лѣтъ назадъ, она, сидя здѣсь на этомъ мѣстѣ. гдѣ ты теперь, говорила тоже, что она скорѣе хотѣла бы быть поденщицей въ Римѣ, чѣмъ здѣсь женой профессора. 

1905 

No 32. 

- Да, мы похожи!- задумчиво сказалъ мальчикъ, вспоминая ударъ ножомъ въ плечо его воспитателя. 

Въ тотъ же день онъ зашелъ къ Троцкому. Онъ и ему повѣдалъ свое горе и спрашивалъ его совѣта 

- Свербитъ?- засмѣялся тотъ.- Тянетъ вдаль волченка? 

- Тянетъ. 

-- Что же дѣлать? По-моему, совѣтъ тебѣ такой. Отпросись прямо у отца. 



Онъ не отпуститъ. 

- Долженъ отпустить. Вѣдь если не отпуститъ, ты самъ уйдешь? 

- Да. 

- Такъ ему и скажи. Онъ звалъ меня завтра приходить къ вамъ, потому что твое рожденіе. Вотъ ты утромъ и скажи ему все на чистоту. 



Сказать?-рѣшительно спросилъ мальчикъ 

Скажи. 

Дай руку на счастье! 

Послѣ безсонной ночи, поблѣднѣвшій, но готовый на все, вошелъ Петръ въ кабинетъ отца. 

- Поздравляю тебя,- сказалъ Андрей Ивановичъ, цѣлуя его глаза, лобъ и щеки.—Тебѣ сегодня тринадцать лѣтъ. Что ты хочешь отъ меня,-проси. 

Сынъ опустилъ глаза. 

- Ну?-торопилъ отецъ. 

- Отпусти меня. 

- Какъ!-удивился старикъ.-Ты опять за то же? Сынъ охватилъ его шею. 

-- Пусти, пусти меня отсюда!--говорилъ онъ, и слезы текли по его щекамъ. 

Старикъ оттолкнулъ его. 

Прочь!—крикнулъ онъ. — Наказалъ меня Господь такимъ отродьемъ. 

Мальчикъ прислонился къ двери и стоялъ неподвижно. Отецъ ходилъ изъ угла въ уголъ. 

-- Что ты хочешь отъ меня?-спросилъ онъ, наконецъ, поднявъ голову. 



Ничего не хочу,-отвѣтилъ мальчикъ. 

Тебѣ здѣсь противно? 

Сынъ молчалъ. 

- Я тебя спрашиваю. 

Черные глаза поднялись на старика. 

- Да, противно,-сказалъ онъ. 

Отецъ сѣлъ къ столу и опустилъ голову на руки. Такъ прошло нѣсколько минутъ. 

- Хорошо,-сказалъ онъ.-Хорошо, ты свободенъ. Дверь открыта, ты можешь идти, куда хочешь. Но отъ меня ты ничего не получишь, какъ только перешагнешь черезъ порогъ моего дома. 

- Да мнѣ и не надо,-отвѣтилъ сынъ. 

- Хорошо, ты свободенъ!-повторилъ отецъ Петя шагнулъ къ нему. 

Не подходи!-сказалъ старикъ.-Это лишнее. 

Петя ушелъ къ себѣ. Онъ видѣлъ, какъ отецъ вышелъ на улицу, сѣлъ и поѣхалъ куда-то. 

«Не насчетъ ли меня распорядиться»,-подумалъ онъ и, быстро одѣвшись, вышелъ изъ подъѣзда. Пройдя нѣсколько шаговъ, онъ остановился. 

«Неужели я опять на свободѣ!»-подумалъ онъ. 

Онъ повернулъ въ улицу, въ другую, и пошелъ къ тому домику, гдѣ жилъ онъ съ мистеромъ Гиббсомъ. Ворота были отворены, и изъ флигеля выносили мебель. Дворничиха обрадовалась, увидя мальчика. 

- Ишь, пальто-то какое!-сказала она.-Пройди во флигель, ледя тамъ.