No 33.
1905
НИВА
зналъ, что нищіе эти составляютъ принадлежность русскихъ кладбищъ, онъ, какъ всегда, увидѣвъ ихъ тогда у церкви и у могилы, содрогнулся и подумалъ: «откуда только собираются именно такіе на кладбищахъ?...»-и тотчасъ постарался отогнать отъ себя воспоминаніе о нихъ. Но теперь, какъ ни странно это сказать, видъ этихъ нищихъ обрадовалъ его: все же это были люди, живые люди. И онъ тутъ же вспомнилъ, что между ними былъ знакомый всѣмъ хоронившимъ здѣсь, ходившій въ фуражкѣ съ военнымъ околышемъ и говорившій по-французски, Иванъ Михайловичъ, пропойца, съ красными отмороженными руками, отставной капитанъ Д-скаго полка. И тотчасъ Авдѣевъ подумалъ, что онъ скажетъ этому Ивану Михайловичу, и сталъ, прищурясь, приглядываться, тамъ ли онъ. Жизнь, дыханіе жизни-начинало охватывать его, и Авдѣевъ начиналъ чувствовать себя вновь собою.
Вдругъ онъ невольно вздрогнулъ. Вдали, у выхода, чья-то рука, въ грязномъ, рваномъ, овчинномъ тулупѣ поднялась, опустилась, раздался раздирательный крикъ, и отъ воротъ и стоявшихъ у нихъ оборванцевъ отдѣлился ребенокъ, замотанный въ кучу грязныхъ, сѣрыхъ тряпокъ. Ребенокъ этотъ побѣжалъ-было внутрь кладбища, но, добѣжавъ до первыхъ кустовъ, повернулъ обратно и съ тѣмъ же раздирательнымъ крикомъ выбѣжалъ за ворота, на улицу.
«Бьютъ!»- морщась, подумалъ Авдѣевъ, и онъ, подойдя къ воротамъ, съ хмурымъ лицомъ обратился къ кучкѣ человѣческаго отребья.
- Кто ударилъ? Зачѣмъ? Чей это ребенокъ?
Съ секунду длилось молчаніе, потомъ заговорило нѣсколько голосовъ, и нѣсколько рукъ, обмотанныхъ въ разную ветошь, протянулись къ женщинѣ съ пестрымъ отъ синяковъ, опухшимъ отъ пьянства лицомъ.
Женщина эта, въ изодранномъ дубленомъ полушубкѣ, въ онучахъ и лаптяхъ, держала на рукахъ грудного ребенка, укрытаго ситцевымъ грязнымъ одѣяломъ, и съ нескрываемой злобой глядѣла и на окружавшихъ ее товарищей, и на Авдѣева. Къ ногамъ ея прижимался мальчикъ лѣтъ трехъ, увязанный съ головой въ женскій старый ковровый платокъ.
За что-жъ ты ее? А?-обратился Авдѣевъ, поглядѣвъ сквозь ворота на улицу, гдѣ стояло выбѣжавшее на улицу человѣческое маленькое существо, и повертывая голову къ женщинѣ.-А, за что?-переспросилъ онъ, слушая и нехорошо понимая объясненія бродягъ, что ребенокъ не ея, что его въ полицію надо бы сдать, что гдѣ-жъ ей кормить... а полиція не беретъ...
Авдѣевъ въ упоръ глядѣлъ на нищую, ожидая отъ нея объясненій. Но женщина молчала.
Какъ не ея? спросилъ Авдѣевъ, понявъ, наконецъ, что ему говорили, перебивая другъ друга, бродяги, затемняя посторонними замѣчаніями смыслъ рѣчи.-Какъ не ея? Чей же?
- Сторожа кладбищенскаго, сторожа,- кивая головой, внушительн опояснила въ полголоса худая старушканищая, одѣтая опрятнѣе другихъ, въ военное пальто старичка-генерала, подаренное ей вдовой покойнаго. Мать-то умерла... А отецъ спился... Трое ихъ осталось... Старшенькія-то невѣмо куда ушли... Нищенки... А этта вотъ младшая будетъ, за Фросиньей увязалась... А гдѣ же ей кормить, Фросиньѣ-то? Своихъ двое...
- Такъ за что-жъ ты ударила ее?-помолчавъ, спросилъ Авдѣевъ, вновь обращаясь къ женщинѣ съ дѣтьми, чувствуя, что попалъ въ неразрѣшимую дилемму.
«Гонитъ отъ себя, оттого что кормить нечѣмъ. Оттого и ударила,- мысленно рѣшилъ онъ и мысленно же пожалъ плечами.-Что ужъ тутъ подѣлаешь?-И ему вдругъ захотѣлось дать двугривенный, ну, тридцать копеекъ, и поскорѣй уйти прочь отсюда.-Прочь, прочь!»
- Ее бы... ваша милость, въ пріютъ...- убѣдительнымъ шопотомъ, подобострастно проговорила старушка въ военномъ пальто.
1905
643
Она, очевидно, чувствовала, что умѣетъ говорить съ господами, вліять на нихъ и теперь пользовалась, старалась пользоваться своимъ умѣньемъ, глядя въ упоръ старыми, выцвѣтшими, голубыми глазами на Авдѣева, искавшаго по карманамъ и не находившаго кошелька.
Нищіе, между тѣмъ, приблизились къ говорившимъ и не пропускали ни одного движенія гусара. На лицахъ многихь брезжила еще будто прикрытая наружнымъ покровомь выжидательная улыбка. Пропойца Иванъ Михайловичъ съ отмороженными руками сталъ ежиться и потирать этими руками другъ о друга, и все лицо его выразило нетерпѣніе и восторгъ. Глаза прищурились и заискрились...
Авдѣевъ взглянулъ на него и невольно усмѣхнулся. - Что-жъ, un petit verre въ этотъ холодъ не лишнее!- сказалъ онъ, доставъ кошелекъ, открывая его и засовывая въ него пальцы.
И онъ лукаво взглянулъ на приложившагося къ козырьку Ивана Михайловича.
- Ву авэ рэзонъ, капитэнъ,-входя въ свою обычную роль, доставлявшую ему нѣсколько лишнихъ грошей отъ трогавшихся его французской рѣчью господъ, отвѣчалъ Иванъ Михайловичъ и сталъ слѣдить за пальцами, шевелившимися въ сѣромъ кошелькѣ.
Неожиданно прежній раздирательный дѣтскій крикъ огласилъ воздухъ, и маленькое существо, выбѣжавшее съ кладбища, такъ же стремительно вбѣжало въ него, и пробѣжало мимо Авдѣева и нищихъ.
Чего это она теперь?-оглядываясь на ребенка, не понимая причины крика, спросилъ Авдѣевъ, и не столько слушая объясненія, сколько слѣдя за старухой въ военномъ пальто, онъ понялъ причину.
Старуха, морща длинный носъ, нагнувшись, взяла кусокъ слетѣвшей отъ вѣтра вѣтки и, выйдя за ворота, со словами: «я вотъ тебя!... Ишь, негодный...»—бросила его въ мальчишку, убѣжавшаго отъ возмездія.
- Камнемъ онъ въ нее... Въ ногу попалъ... Кровь!.. Озорной!..—говорили нищіе.
Авдѣевъ повернулся, поглядѣлъ вслѣдъ дѣвочкѣ и увидѣлъ на тряпкѣ подъ колѣномъ лѣвой ноги дѣйствительно проступавшую кровь.
Чувство жалости вновь усилилось въ немъ.
«Рубль ей дать, и прочь!..»- мелькнуло у него въ головѣ.
- Какъ зовутъ?-обратился онъ къ нищимъ.-Дѣвчонку-то какъ зовутъ?
Анной... Анной Даниловой...-послышались голоса въ отвѣтъ.
Авдѣевъ вздрогнулъ и невольно на мгновеніе замеръ съ бумажнымъ рублемъ, пойманнымъ пальцами въ кошелькѣ. - Какъ?-переспросилъ онъ, не довѣряя слышанному и испытывая странное, почти непріятное изумленіе.
И онъ выпустилъ рубль изъ пальцевъ.
У-у, паршивый! ругалась старуха, возвращаясь къ покинутому мѣсту.-Бога въ нихъ нѣтъ,-и, подойдя къ Авдзеву, она опять, и на этотъ разъ забывъ сдѣлать подобострастное лицо, почти злобно проговорила: — Въ пріютъ бы ее, ваша милость,-(она сдѣлала удареніе на слово «ваша»).—Не издыхать же, какъ кошкѣ поганой...
Дѣвочка, между тѣмъ, остановилась, повернулась и, должно-быть, разслышавъ, что рѣчь идетъ о ней, натянувъ одежду руками, стала вытирать глаза верхомъ рукава (между плечомъ и локтемъ).
- Поди сюда,- помолчавъ, крикнулъ Авдѣевъ (ему хотѣлось разглядѣть эту Анну Данилову).
- Поди, поди!-подбадривая, стали звать нищіе, дѣлая жесты руками.
Ребенокъ не двигался.
- Анютка! Подь-кось!-крикнула старушка въ военномъ пальто.-Что я-те давича сказывала!.. Баринъ въ пріютъ отдаетъ!... Оладьями да блинами кормить будутъ. Иди, дѣвонька, иди! Не бойсь!..