No 35.
1905
НИВА
цвѣты.-Ради праздника... Безъ воды они... А въ водѣ сичасъ...
Голосъ ея заглушался гулкимъ и радостнымъ звономъ, летѣвшимъ съ колокольни, и грохотомъ экипажей. И ее, и барыню, и Анютку постоянно толкали входившіе въ соборъ.
Вдругъ чья-то рука бойко и ловко хлопнула Анютку по плечу. Анютка оглянулась. Передъ ней стояла короткая, широкая, похожая на трамбовальную бабу, Матреша съ кружевнымъ моднымъ воротникомъ на шеѣ и толстыхъ плечахъ, съ свѣтло-зеленой ленточкой въ волосахъ и новенькой брошкой на груди. На рукахъ дѣвочки были надѣты старыя, желтыя, разорванныя, фильдекосовыя перчатки. Въ правой рукѣ она держала зонтикъ. - А!-сказала Анютка и просіяла всѣмъ лицомъ.
Глаза ея, скользнувъ по глазамъ, плоскому носу, щекамъ въ веснушкахъ и румянымъ губамъ Матреши, уставились на брошку подруги.
- Пойдемъ!...- указавъ головой въ сторону входа, предложила Матреша, щуря глаза отъ солнца.
Анютка утвердительно мотнула головой, и дѣвочки, войдя на паперть, стали проталкиваться сквозь запруду народа въ дверяхъ.
Новая? во время этого пути спросила Анютка Матрешу.
Она такъ и искала брошку глазами.
- А то какъ же!-отозвалась Матреша.
- Кто подарилъ?
Матреша молчала, проталкиваясь впередъ.
Кто?.. Слышь, кто?-нетерпѣливо повторила Анютка.
Нашла...- притворно-равнодушно шепнула Матреша.
Анютка съ завистью поглядѣла на товарку. У Матреши было необыкновенное счастье: то она находила на лѣстницѣ вѣтку винограда, то яблоко, то,-на дворѣ, гдѣ сложены дрова,-шпильку, кошелекъ съ деньгами!..
- А перчатки?
Матреша сдѣлала видъ, что не слышитъ, вошла въ нижнюю церковь, постояла налѣво у дверей и тотчасъ вышла.
Пойдемъ наверхъ,-шепнула она.-Тамъ интереснѣе будетъ... Всѣ господа тамъ... Тутъ... не стоитъ!..
Она быстро протискалась обратно и стала съ толпой взбираться по лѣстницѣ. Анютка повиновалась. Въ ея глазахъ, въ Матрешѣ было что-то необыкновенно притягательное, энергичное, сильное.
Генеральша, что-ль, подарила перчатки-то? рѣшилась она спросить еще разъ, когда онѣ стояли уже въ верхней церкви, стѣсненныя, почти задавленныя толпой, въ тканяхъ, видимо, недавно купленныхъ и смастеренныхъ въ платья.
- Какъ же!.. Подаритъ!..- шопотомъ отвѣтила Матреша и фыркнула.- Сама взяла. Она бросить велѣла, а я взяла...
Дѣвочка прищурилась, поднялась на носки и стала разглядывать что-то вдали.
«А у моей, что ни броситъ, то Саша возьметъ...»мелькнуло у Анютки, и чувство досады и озлобленія на Сашу шевельнулось въ ея сердцѣ.
Она взглянула на свои голыя, красныя, дѣтскія руки съ грязными ногтями и вздохнула.
Анютка тоже поднялась на цыпочки и, вытягивая шею, вперилась глазами въ указанную шляпу.
1905
683
настроенія. Напротивъ, все, т.-е. всѣ женщины и дѣти, возбуждало нарядами зависть и удивленіе. Всѣ были такія, какъ Саша, Катерина, горничная Маша, знакомая лавочница, генеральша, опекаемыя дѣти, когда они шли въ тости. И всѣ онѣ пришли въ церковь въ Троицу похвастать другъ передъ другомъ своими «тувалетами». Это ясно видѣла и знала Анютка. Она одна ничѣмъ не могла похвастать. Были, впрочемъ, кое-кто, кто стоялъ на колѣняхъ, крестился и молился, но тѣ были или старые или бѣдные, и Анютка не обращала на нихъ вниманія.
Она уже прочла «Вотчу» и «Дивурадусю»-молитвы, которымъ научила ее Катерина, сама читавшая вторую молитву слздующимъ образомъ: «Богородица дивурадуйсю. Благодатная Марея, Господь съ Тобою. Бласловенна Тывжена и бласловенъ плочрева Твоего...» И прочтя эти молитвы, которыя для нея имѣли значеніе чего-то таинственнаго, чего понять нельзя, чего-то въ родѣ заклинанія, необходимаго кому-то, какъ дань, Анютка чувствовала, что долгъ ея исполненъ, и теперь она можетъ спокойно разглядывать народъ, изрѣдка крестясь подъ звуки ритмованнаго хора, то слышнаго будто далеко-далеко, то совсѣмъ замиравшаго.
Матреша предавалась тому же занятію, хотя въ службѣ кое-что и понимала, такъ какъ сопровождала «барышню» иногда ко всенощной или обѣднѣ и держала тогда снятыя «барышней» вещи: ротонду, жакетъ и платокъ или мантилью, смотря по сезону. Теперь, постоявъ нѣкоторое время въ душной до головокруженія церкви, Матреша утерла потъ и, шепнувъ Анюткѣ: «пойдемъ!» и дернувъ ее за платье, спѣшно проталкиваясь, стала пробираться къ выходу. Навстрѣчу имъ, у самыхъ дверей, пахнуло вольнымъ духомъ отъ сильнаго сквозняка, такъ какъ верхнія, боковыя окна были открыты, и попалась дѣвочка ихъ лѣтъ съ двухлѣтнимъ, слабенькимъ, блѣднымъ ребенкомъ на рукахъ. Личико ребенка было замусоленное, голова въ чепцѣ.
- Что... кончили... пріобщать?- тяжело дыша, очевидно, отъ скорой ходьбы или бѣга, спросила старшая дѣвочка, сверкнувъ черными, живыми глазами на Матрешу.
- Не знаю,- равнодушно посмотрѣвъ на нее, отвѣчала Матреша и съ трудомъ продолжала пробираться сквозь теплую, пахнущую разными запахами, толпу на лѣстницу, между тѣмъ какъ дѣвочка проталкивалась къ амвону.
Съ лѣстницы подруги прошли на улицу и потомъ въ палисадникъ, окружающій соборъ, и сѣли на скамейку. Воздухъ внѣ церкви показался имъ живительнымъ, и, дѣйствительно, послѣ духоты собора на улицѣ было хорошо. Народу, т. е. женщинъ и дѣтей, въ палисадникѣ было порядочно много, и маленькіе копошились и играли въ пескѣ.
- Ты куда-жъ сегодня сбираешься?-посмотрѣвъ на дѣтей и помолчавъ, отойдя отъ жары, спросила Матреша, болтая ногами въ большихъ, неуклюжихъ кожаныхъ башмакахъ.
- А никуда,-сказала Анютка.-А ты куда?..
- Я-то найду!-качнувъ вверхъ головой, произнесла съ увѣренностью Матреша.—А твои что-ль куда ѣдутъ?— продолжала она и добавила, засовывая руку въ карманъ и вынимая пригоршню подсолнушныхъ сѣмечекъ.-Мои въ Павловскъ сбираются.
Анютка умильно поглядѣла на сѣмечки.
Ишь, погляди,-черезъ минуту сказала Матреша, оборачивая къ ней голову.- Шляпа-то какая!- и оналицомъ указала на разряженную женщину, стоявшую впереди.
Въ душѣ ея ни церковь, ни служба, которой, впрочемъ, почти не было слышно оттуда, гдѣ онѣ стояли, особенно при постоянно двигавшихся, входившихъ и выходившихъ изъ-за жары людей, въ душѣ ея ничто окружающее не вызывало сколько-нибудь молитвеннаго
И Авдотья уйдетъ?-спросила она.
Уйдетъ, подтвердила Матреша.-Бери!-выговорила она вдругъ, выплевывая скорлупу, которая прилипла у нея къ нижней губѣ, и щелкая новое сѣмечко.
Анютка радостно повиновалась.
- Ишь, срамницы!- покосясь на дѣвочекъ, громко проговорила старуха-мѣщанка, сидѣвшая рядомъ съ ними. (Старухѣ, видимо, сдѣлалось дурно, и она вышла изъ церкви въ садъ освѣжиться).- Обѣдня еще не отошла, а онѣ подсолнухи грызутъ!