686
1905
НИВА
- Не на ваши деньги куплены,-отвѣчала Матреша, подтолкнула Анютку и, видя обиженное лицо старухи, разсмѣялась.
- Не на мои деньги-да грѣхъ это! Стыдно смотрѣть!не унималась старуха.-Праздникъ какой сегодня!..
Какой праздникъ? Святого Луки-цѣлованіе моей руки! выплевывая сѣмечки, бойко проговорила Матреша, дѣлая плутовато-наивные глаза, и, взглянувъ на Анютку, расхохоталась.
Анютка тоже смѣялась.
Старуха подобрала поближе къ себѣ полы своего коричневаго, шерстяного, праздничнаго платья и, что-то бормоча, отвернулась отъ дѣвочекъ.
На колокольнѣ ударили въ колоколъ.
Стая голубей, скрипя крыльями, поднялась съ нея и перелетѣла на крыши противоположныхъ домовъ. Анютка подняла голову къ небу и заглядѣлась на его свѣтлоголубую глубину.
Блинъ! Блинъ!-запѣла Матреша подъ начавшійся звонъ, очевидно, чтобы подразнить старуху.- Полублина, полу-блина, четверть-блина!..- громко выкрикивала она, болтая въ тактъ ногами.- Мас-сла фунтъ!.. Мас-сла фунтъ!..
Драть тебя некому!-проговорила старуха, встала и, метнувъ укоризненно-злобный взглядъ на дѣвочекъ, пересѣла на другую скамейку.
- А васъ драли?-послала ей вдогонку Матреша. Старуха даже измѣнилась въ лицѣ.
Что?..- побѣлѣвшими губами прошептала она.Что?..-и начала-было отчитывать дѣвчонку, но вдругъ какой-то ребенокъ, сидѣвшій на дорожкѣ въ бѣлой пикейной шинелькѣ и красномъ вязаномъ колпачкѣ, набилъ себѣ ротъ пескомъ и чуть не задохся.
Нянька, бесѣдовавшая съ другой, подобной ей замѣстительницей матери, бросилась къ нему.
Ишь ты, Господи,-колотя его въ спину и пальцемъ вынимая изъ его ротика песокъ, причитывала она.-И на минуту отвернуться нельзя!..
Ребенокъ, наконецъ, ожилъ и закричалъ. Собравшіяся около него женщины и дѣти разошлись и вернулись, кто къ разговорамъ, кто къ играмъ.
Матреша съ Анюткой, также принимавшія живое участіе въ происходившемъ, снова сѣли на скамейку и стали пощелкивать сѣмечки.
- Это къ «Достойной», что-ль, звонили?- громко спросила какая-то женщина.
- Столовѣры говорятъ, что это наши попы выдумали къ «Достойной» звонить,- также громко, въ отвѣтъ ей, объявила Матреша.-Чтобы кухаркамъ давать знать: «Ставь самоваръ. Скоро приду». Раньше не звонили...
Матреша вызывающе оглядѣла всѣхъ взрослыхъ присутствующихъ, но ей никто ничего не отвѣтилъ. Она прищурилась и помолчала.
Анютка тоже молчала. Она не понимала: какая такая «Достойная», и кто достоинъ? Причаститься, что-ль? Что-жъ, твои... ѣдутъ куда сегодня? спросила черезъ минуту Матреша.
- Не знаю,-сказала Анютка.
Пойдемъ вечеромъ со мною,- понижая голосъ, таинственно предложила Матреша.
- А куда?
- Ужъ пойдемъ!..-- значительно подмигивая, повторила дѣвочка.
- Хорошо...-сказала Анютка.
- А шляпа есть?..- спросила Матреша.- Я шляпу надѣну,-сказала она съ важностью.
- Шляпу?.. Какую?-удивилась Анютка.
Она знала, что подруга всегда ходитъ въ бумажныхъ или шерстяныхъ платкахъ, и что иныхъ головныхъ уборовъ генеральша, и особенно «барышня», для нея не допускаютъ, находя ихъ для Матреши лишними, безнравственными.
1905
No 35.
- Какую?- передразнила Матреша.- Надѣну!.. Съ цвѣтами...
- Ишь ты!-отозвалась Анютка.-Нашла?
Матреша разсмѣялась, и, ничего не отвѣтивъ, обратила все свое вниманіе на возвращавшуюся изъ церкви черноглазую дѣвочку съ болѣзненнымъ, запачканнымъ ребенкомъ на рукахъ.
Дѣвочка приблизилась къ скамейкѣ и быстро спустила, почти уронила ребенка на дорожку, но ребенокъ не поморщился и, управляя жиденькими ножками, поползъ на задкѣ къ песку.
- Не причастилъ!- снимая бурую гутаперчевую полукруглую гребенку и снова надѣвая ее въ коротко остриженные липкіе волоса черезъ лобъ за уши, сказала дѣвочка, обращаясь къ мальчику лѣтъ семи и открывая гримасой всѣ зубы.
Мальчикъ въ коричневой, очевидно старой, подаренной ему, курточкѣ и черномъ картузѣ съ золотыми пуговками, поднялъ на нее больные золотухой, маленькіе каріе глаза.
- Говоритъ, не мать прислала!-продолжала дѣвочка, улыбаясь.- Хи-и-трый! Мать чисто бы одѣла... говоритъ... Узналъ!-добавила она и продолжала съ усмѣшкой:-ничего! Въ другой разъ причащу...
- А зачѣмъ причастить-то хотѣла?-вступила въ раз говоръ среднихъ лѣтъ женщина.
Дѣвочка посмотрѣла на нее.
- А такъ!- потомъ сказала она.- Она любитъ...снова улыбаясь, кивнула она головой на дорожку и ребенка въ чепцѣ, сидящаго на ней.-Вкусно!..
- Ну, ужъ дѣти теперь!.. Ужъ и дѣти!..-причитывала, качая головой, старуха-мѣщанка, поднимаясь и уходя.
Матреша и Анютка проводили ее смѣхомъ.
Анютка, глядя ей вслѣдъ, даже разсказала извѣстный анекдотъ, слышанный ею отъ одного изъ сыновей Гогольцевой, какъ вотъ такая старуха, какъ эта, думая поднять въ церкви оброненную серебряную монету, схватила чьи-то слюни.
Матреша и черномазая дѣвочка извивались отъ хохота. - Такъ придешь?..- сказала Матреша, высмѣявшись.-Такъ придешь?..-повторила она.-Вечеромъ-то?..
Черезъ нѣкоторое время дѣвочки вышли изъ садика и вновь пробрались въ церковь.
Когда, послъ обѣдни, Анютка возвращалась домой, въ рукахъ ея былъ брошенный или забытый кѣмъ-то букетъ, вѣрнѣе пучокъ завялой травы съ полевыми цвѣтами. На душѣ ея настроеніе было праздничное, ничѣмъ, казалось, не мотивированное, но вызванное трезвономъ въ церквахъ, свѣтовыми-розовыми, голубыми, красными пятнами, двигавшимися по улицамъ изъ церквей; березками, видными во многихъ домахъ, въ лавкахъ, на балконахъ и у извозчиковъ,-солнечнымъ, безоблачнимъ лѣтнимъ днемъ, свѣтло-голубымъ небомъ, которое что-то сулило, что-то давало предчувствовать хорошее и здѣсь на землѣ, и тѣмъ восторгомъ жизни, которымъ дышала вся природа.
VI.
Весь день прошелъ для дѣвочки въ страстномъ ожиданіи вечера и въ внутреннихъ соображеніяхъ: какъ бы достать себѣ шляпу и чью?
«Сашину?.. Нѣтъ, заругается!..- думала Анютка.Валечкину или Зоечкину?..»
Она пожимала плечами, мысленно не зная пока, на что рѣшиться.
А дома, между тѣмъ, жизнь шла своимъ чередомъ, праздничная, какъ подобаетъ. Съ парадной постоянно раздавались звонки, и Харитонъ, одѣтый, ради Троицы, въ сюртукъ и бѣлую крахмальную манишку, вмѣсто закрытаго коричневаго пиджака, бросался изъ буфетной отворять двери, потомъ изъ буфета въ столовую несли на подносѣ чай въ стаканахъ, и снова Харитонъ или