No 36. 

1905 

НИВА 

стахъ, гдѣ происходятъ всякія любовныя объясненія за кустами отцвѣтшей, засыхавшей сирени, похожей «цвѣтками» не то на гвоздику, что въ кушанье идетъ, не то на чаинки спитого чая (такъ находила дѣвочка), и наблюдала за всѣмъ происходившимъ. 

За эти полтора мѣсяца съ Троицына дня въ ней произошла замѣтная перемѣна. Какъ «голодный,-по латинской пословицѣ,-ничего не боится», такъ она, казалось, голодная духовно, перестала бояться кого бы и чего бы то ни было, и ловко научилась отвѣчать каждому, такъ что не только Саша, но и Катерина, и Харитонъ, и даже сама генеральша стали побаиваться ее. 

Съ Матрешей она продолжала видаться до отъѣзда Гогольцевыхъ изъ Петербурга, т.-е. еще недѣли полторы-двѣ, и съ интересомъ слѣдила за перипетіями, происходившими съ подругой. А съ Матрешей, дѣйствительно, происходили за это время всякія необычайныя происшествія. 

Въ Троицу она явилась домой послѣ полуночи, и генеральша съ барышней, не имѣвшія возможности попасть къ себѣ на квартиру, такъ какъ Матреша унесла ключъ, отказались принять ее. Матрешу, къ себѣ. Двери ихъ квартиры были имъ открыты полиціей, «отмычкой», усмѣхаясь, разсказывала Анюткѣ Матреша. Генеральша отъ волненія заболѣла и, когда Матреша вернулась, лежала съ компресами на головѣ. Барышня была сильно и гнѣвно возбуждена, бранила Авдотью, «что она, уходя, не догадалась запереть дѣвчонку, а ключъ взять съ собой», и клялась, что скорѣе позволитъ себя высѣчь на Владимірской площади, чѣмъ приметъ въ домъ дѣвчонку, которая не понимаетъ, что для нея дѣлаютъ, и ведетъ себя такъ, какъ Матреша. 

Когда Матреша вернулась, позванному городовому велѣно было взять неблагодарную на ночь въ участокъ и привести утромъ. Городовой, согласно военной и особенно полицейской дисциплинѣ, ничѣмъ не выдалъ своихъ истинныхъ чувствъ, только переглянулся съ топтавшимся тутъ же дворникомъ, потрогалъ пришедшую въ изступленіе отъ приказанія барышни Матрешу по плечу и повелъ ее съ лѣстницы. Внизу, подъ воротами, однако, такъ случилось, что Матреша все же не пошла въ участокъ, а дворникъ взялъ ее къ себѣ въ дворницкую, и дѣвочка сразу успокоилась, перестала всхлипывать. 

Что взяли, вѣдьмы проклятыя?-злорадно обратилась она только издали къ генеральшѣ и барышнѣ, утерла заплаканное лицо и, устроившись на лавкѣ въ дворницкой, уснула убитымъ сномъ. 

На утро, городовой, какъ ему было приказано, привелъ ее къ генеральшѣ, и тамъ Матрешу (по ея терминологіи) встрѣтили цѣлымъ Содомомъ. Пропали какія-то деньги; хватились какой-то генеральшиной браслетки и старой барышниной шляпы, и на дѣвочку посыпались брань, упреки, крики. 

Отдай браслетъ, шляпку и деньги, а то и на глаза не показывайся!-кричала барышня. 

Генеральша, совсѣмъ больная, съ морщинистымъ худымъ лицомъ, осыпаннымъ пудрой, и вспухшими, красными глазами отъ нервныхъ слезъ, только «кудахтала», лежала на кушеткѣ въ нарядномъ капотѣ, махала рукой, когда къ ней обращались, и ничего не говорила. 

- Отдай, что взяла, а то иди, куда глаза глядятъ!..неистово и истерично повторяла барышня, а Матреша не менѣе неистово утверждала, что она знать ничего не знаетъ про шляпу и деньги, а браслетку видѣла въ рабочей корзинкѣ генеральши. 

Городовой, не желая присутствовать при семейной сценѣ, ретировался, а Матреша, дѣйствительно, нашла браслетъ въ указанномъ ею мѣстѣ, между мотками гаруса и шелка, и принесла его барынямъ. 

Поищи теперь шляпу и пять рублей, сказала, нѣсколько успокоившись, барышня. 

Матреша пожала плечами и стала искать, но ни шляпы 

1905 

703 

(брошенной ею на улицѣ ночью), ни золотого нигдѣ въ квартирѣ не нашлось. 

- Можетъ-быть, она и не брала,-изрѣдка пыталась увѣрить барышню генеральша, но барышня и слышать ничего не хотѣла и только пуще раздражалась глупыми словами генеральши. 

- Ахъ, Господи!.. Ну, гдѣ-жъ тогда шляпа?.. Гдѣ?нетерпѣливо повторяла она, все возвышая голосъ.— Что-жъ, у нея свои ноги, и она сама на нихъ ушла?... Такъ, что ли?.. 

На этотъ разъ, впрочемъ, генеральша простила дѣвочку. (Матреша увѣряла, что она ничего дурного не дѣлала, а просто гуляла по улицамъ съ дочерью одного дворника, извѣстной барынямъ за вполнѣ порядочную дѣвушку; къ этой дѣвушкѣ Матреша отсылала господъ провѣрить свои слова). Такъ какъ сознанія вины добиться отъ нея не могли, то генеральша оставила ее у себя. Но черезъ нѣсколько дней Авдотья, выйдя изъ кухни, забыла запереть дверь на ключъ и взять ключъ съ собой, и когда она вернулась, Матреша исчезла, а съ нею исчезла и мелочь рубля на полтора съ письменнаго стола генеральши. 

Когда часа черезъ два дѣвочка, красная, задыхающаяся отъ бѣга, вернулась, барышня была неумолима. Матрешѣ предложено было или сознаться во всѣхъ своихъ «гадостяхъ», или уходить. 

Долго упиралась Матреша, говорила дерзости, прикидывалась жертвой и, наконецъ, не сознавшись ни въ чемъ, ушла; затѣмъ походила по городу, навѣстила своего кавалера, подошла къ одному изъ каналовъ, постояла у рѣшетки, потомъ сошла на плотъ, опять постояла и... на глазахъ у яличника, бросилась въ воду. - Ахъ!- только успѣлъ вскрикнуть мужикъ-перевозчикъ. 

Раза два прохожіе и нѣкоторые живущіе въ сосѣднихъ долахъ видѣли, какъ голова ея вынырнула высоко надъ поверхностью канала, потомъ она быстро, какъ желѣзо или свинецъ, пошла ко дну. 

Минутъ черезъ двадцать у мѣста происшествія, рѣшетку набережной, черной каймой, какъ мухи, облѣплялъ народъ, при крикахъ и совѣтахъ городовыхъ, рѣчной полищіи и кое- кого пострастнѣе изъ публики, и яличникъ-перевозчикъ съ трудомъ и медлительностью, прислушиваясь къ совѣтамъ, неумѣло и конфузливо вылавливалъ багромъ утопшую... 

Потомь бездыханное тѣло, съ одежды и головы котораго стекала вода, положили на извозчика и повезли въ Обуховскую больницу... 

Все это Анютка знала, услышавъ спустя нѣкоторое время отъ самой Матреши, выпущенной изъ больницы. Знала она и то, что какіе-то господа, видѣвшіе, какъ Матреша кинулась въ воду, заинтересовались ею, навѣстили ее въ Обуховской и рѣшились ее «усыновить». Знала и то, что черезъ нѣсколько дней оказалось, что вмѣсто усыновленія, новые покровители Матреши, повидавъ отказавшуюся отъ нея генеральшу, правда, съ согласія самой дѣвочки, опредѣлили ее въ какой-то пріютъ, гдѣ надо было землю копать, гряды полоть и вообще заниматься полевыми работами. 

- Скоты они всѣ!..- выругалась Матреша, разсказывая, въ послѣднюю встрѣчу, Анюткѣ о пріютѣ. Сами бы, подлые, землю покопали!... — и она добавила, тряхнувъ волосами:—ну, да ничего!... Посмотрю, а коли не понравится... прощайте!.. 

И, кивнувъ головой удивленно раскрывшей ротъ Анюткѣ, показывая ровные здоровые зубы, Матреша поспѣшила за ожидавшей ее горничной, безъ которой новые ея покровители не выпускали дѣвочку на улицу. 

- Жди письма отъ меня!..-крикнула она, отойдя и оборачиваясь.-Открытку... Слышь?.. 

Анютка, молча, глядѣла подругѣ вслѣдъ и переѣхала съ Гогольцевыми на дачу въ ожиданіи вѣстей отъ Матреши; но вѣсти не приходили. Вмѣсто того, бѣгая